Spoudogeloion. История Европы в романах

пожалел бы для тебя и десяти золотых сольдо, добрый человек, но у меня нет ни гроша, – развёл руками Франческо.
– А где ты оставил свою суму и свой посох? – не отставал нищий. – Есть такие хитрецы, что зашивают монеты в твёрдое дно сумы или выдалбливают в посохе отверстие и прячут туда свои денежки.
– У меня нет ни сумы, ни посоха, – улыбнулся Франческо, – так что и спрятать в них я ничего не могу.
– Да у тебя и сандалий нет, босиком ходишь – нищий взглянул на ноги Франческо. – А, я понял! – хлопнул он себя по лбу. – Ты пришёл в Рим попрошайничать. Ну, брат, это напрасно, – здесь и без тебя хватает попрошаек. Да будет тебе известно, что в Риме нельзя просить милостыню где угодно, а все места, где можно, поделены между ватагами нищих, которые не допускают чужих на свою территорию: я, например, принадлежу к ватаге Якопо, – мы промышляем на Аппиевой дороге и у Соляных ворот. У нас есть ещё местечко возле замка Святого Ангела, но за него приходится бороться с нищими из ватаги Карло. В прошлый раз они нам здорово наваляли, – он потёр бока и поморщился.
– Вы дерётесь за то, чтобы просить именем Христа? – удивился Франческо.
– А просто так тебе никто своего места не уступит, – запальчиво возразил нищий. – Знаешь, какие отчаянные ребята у Карло?.. Вот я тебе расскажу несколько историй. Как-то раз один из людей Карло попал под суд. «Ты говоришь, что человек, требующий твоего осуждения, имеет на тебя зуб? – спросил судья. – Да, ваша честь, – ответил этот нищий. –  Когда я был слепым, он приноровился таскать медяки из моей тарелки, а когда я был хромым, он удрал вниз по улице с моей сумой. – Это всё? – Нет, ваша честь. Когда я был глухонемым, он взорвал у меня под ногами хлопушку».
В другой раз человек, бросивший подаяние в тарелку слепого из ватаги Карло, заметил, как тот выгреб монеты и засунул их в карман. «Что вы кривляешься, изображая из себя слепого? – возмутился прохожий. – Ты такой же слепой, как я! – О синьор, я только заменяю настоящего слепого, того, что всегда сидит здесь. Он пошел домой обедать и попросил меня посидеть за него. А сам я не слепой. Я немой».
А вот ещё история, – продолжал словоохотливый нищий. – Одна синьора даёт нищему из ватаги Карло пять медяков и говорит ему: «Ты мог бы и поблагодарить! – Вы что не видите, что я глухонемой? – отвечает он. – И вы хотите, чтобы за пять медяков произошло чудо?!». И еще история… – разошёлся нищий, но Франческо прервал его:
– Достаточно, я понял. Я не собираюсь просить милостыню в Риме.
– Чем же ты станешь кормиться? – спросил нищий, подозрительно глядя на Франческо.
– Найду какую-нибудь работу.
– Ну, брат, – неодобрительно протянул нищий, – я смотрю, ты за деньги на всё готов.
– Прощай, добрый человек, – поклонился ему Франческо и пошёл прочь.
– Ещё один сумасшедший, – проворчал нищий.
***
– Ты сумасшедший? – обращаясь к Франческо, спрашивал солдат из охраны папского дворца. – Кто же тебя пустит к его святейшеству! Думаешь, у него других дел нет, кроме как встречаться с каждым, кто хочет его видеть. Откуда ты прибыл?.. Из Ассизи?.. А это где?.. Около Перуджи, говоришь?.. Ну, про Перуджу я слышал, – это такой городишко в горах. Ассизи рядом с ним находится, да?.. Ну, и зачем ты спустился со своих гор? Вы, горцы, странный народ, – слишком много о себе полагаете. Был у меня один знакомый горец: полунищий, ходил чёрт его знает в чём – вот, как ты, – но гордости в нём было хоть отбавляй! Смотрит на тебя, будто император, и слова ему поперёк не скажи, сразу за меч хватается. У вас до сих пор в почёте кровная месть, и у моего приятеля тоже был кровник, – не знаю, что они не поделили, но стоило им встретиться, тут же начинали драться. И как они бились – любо-дорого посмотреть! Мечи так и сверкали, так и жужжали над головами – вжик-вжик, вжик-вжик, а потом – бум! – ударялись друг о друга! Но удивительное дело, крови ни капли; мой приятель говорил, что горцы заговорённые и даже смерть им нипочём. Врал, наверное, но дрался хорошо, – что было, то было… А ты, случаем, не сражаешься на мечах? Ну да, куда тебе, – у тебя и меча-то нет… И чего тебя к нам занесло; ты оглядись кругом – таких, как ты, в Риме хоть пруд пруди. А чтобы папу увидеть, люди неделями ждут, – только увидеть, издали, – а ты прямо к нему во дворец прёшься! Эх, ты, деревня! Шёл бы ты обратно, к себе в Ассизи; скажу тебе откровенно, дружок, – у тебя нет никаких шансов попасть к его святейшеству. И ничего мне про Бога рассказывать, – мы тут все добрые католики, потому как магометане к папе не ходят… Давай, давай, иди отсюда! Проваливай, а не то огрею алебардой, коль по-хорошему не понимаешь!
Франческо в глубокой задумчивости шёл по улице: действительно, попасть к папе было совсем не просто, – это как-то не пришло ему в голову, когда он покидал Ассизи.
– Поберегись! Поберегись! – закричали позади него. Франческо не успел увернуться и получил сильнейший удар в бок от проехавшей рядом повозки. Он рухнул навзничь на мостовую, ударившись ещё и головой об камень.
– Боже мой! Мы убили его! – услышал он женский возглас. – Да остановись же, надо помочь этому несчастному!
– Будем вам печалиться, синьора! Это обыкновенный бродяга, – возразил грубый мужской голос. – Сам полез под колеса; я ему кричал, а он, как глухой. Клянусь святым Антонием, этот парень из тех, что специально бросаются под повозки богатых синьоров, а после клянчат деньги. Киньте ему пару медяков, если вы такая добрая, – и будет с него.
– Нет, мы должны помочь ему, – не соглашалась женщина. – Помоги мне выйти, – я посмотрю, сильно ли он поранился.
Франческо перевернули на спину и отёрли рану на его голове.
– Великий Боже, Пресвятая Дева, да ведь это Франчо! – воскликнула женщина. – Франчо, милый, ты жив? Скажи мне что-нибудь!
Франческо приоткрыл глаза:
– Кто вы, добрая синьора? Разве мы встречались раньше? Я в первый раз в Риме.
– Франчо, очнись, – голос женщины задрожал. – Неужели ты не узнаёшь меня?
Франческо пригляделся.
– Лия? – прошептал он, не веря своим глазам. – Или я брежу?
– Да, это я, – счастливо засмеялась Лия. – Надо же было так случиться, что ты попал под мою повозку.
– Какая хорошая синьора, какая милосердная синьора! Как хлопочет около этого бедняги! – раздались голоса в толпе, успевшей уже собраться около Франческо и Лии. – Синьора, давайте мы отнесём его в приют при монастыре Скорбящих Дев, – это здесь, рядом. Синьора, всего десять медяков и всё будет улажено!
– Я сама позабочусь о нём, – сказала Лия. – Положите его в мою повозку: вот вам деньги за труды.
– Вы ангел, синьора! – закричали в толпе, а грубый мужской голос, принадлежавший, видимо, кучеру, глухо возразил: – Ангелы денег не дают…
Лишь на третий день Франческо окончательно пришёл в себя; всё это время Лия трогательно ухаживала за ним, поместив его в своём доме.
– Как ты оказалась в Риме? – спрашивал он её. – Говорили, что ты уехала в Венецию и там стала…
– Куртизанкой, – закончила за него Лия с некоторым смущением. – В Ассизи мне не было житья, наш священник метал громы и молнии за моё якобы недостойное поведение.
– Это моя вина, я должен был жениться на тебе, – грустно сказал Франческо. – Но я тогда решил переменить свою жизнь; я шёл к Господу, чтобы отдать ему всего себя. Я обязан был объяснить это тебе, но в то время ещё не был уверен, что сумею выдержать испытание.
– Не вини себя, Франчо, у каждого из нас свой путь,  – она зажала ему рот ладошкой. – Замуж за тебя я не пошла бы, я тебе говорила. Я хотела стать куртизанкой и стала ею; ты искал Господа и нашёл его. Но вот мы опять встретились, – не может быть, чтобы это было случайностью, я верю в судьбу.
– Но как ты оказалась в Риме? – переспросил он.
– Я приехала с кардиналом Ринальдо. Не слышал о нём? Он влиятельный человек, его ценит сам папа. Кардинал ездил в Венецию с поручением от папы, и венецианцы устроили Ринальдо роскошный приём, чтобы ублажить его. Меня попросили присутствовать на пиру в честь кардинала и проявить к нему внимание. Ринальдо влюбился в меня без памяти, – Лия озорно улыбнулась. – В конце концов, он предложил мне переехать в Рим, купил для меня этот дом и выплачивает приличное содержание. А что? В Риме многие женщины так живут, и это не считается зазорным.
– Рим, Рим! – вздохнул Франческо. – Но ты… Как же ты…
– У каждого свой путь, – перебив Франческо, повторила она. – Господь милостив ко всем людям.
– Нет, я не осуждаю тебя; я буду молиться, чтобы ты тоже пришла к Богу, – Франческо запнулся.
– Что такое? – насторожилась Лия.
– Видишь ли, мне необходимо встретиться с папой, чтобы поговорить с ним о моих братьях и сёстрах во Христе, которые решили посвятить себя Господу. Однако попасть к его святейшеству невозможно: боюсь, что я годами буду ждать встречи с ним, но так и не дождусь. Не знаю, плохо я делаю или нет, но что если я через кардинала Ринальдо… – Франческо не досказал, потому что Лия опять перебила его:
– Конечно, я попрошу Ринальдо и он мне не откажет. Можешь не сомневаться, – в ближайшее время ты встретишься с папой.
Франческо улыбнулся.
– Ну, а сейчас ты чему улыбаешься? – спросила Лия.
– Поистине, я шут Господа, – ответил он. – Пришёл в Рим, чтобы поговорить с папой; убедился, что это невозможно, – и вдруг добился своего, попав под повозку моей бывшей возлюбленной! Я так много говорил о целомудрии, а получается, что я достиг цели через твою постель.
– Франчо, мой дорогой Франчо, – Лия со смехом принялась тормошить и целовать его. – Ах, если бы не твой обет Богу, я охотно изменила бы кардиналу!
– Ну, это была бы шутка, которая вряд ли порадовала бы Бога, – Франческо погладил Лию по щеке. – У каждого из нас свой путь, и не будем сходить с него.    
***
Папский престол сотрясался под ударами еретиков, которых в последнее время становилось всё больше и больше. Против еретиков, объединявшихся в большие богатые общины и распространявших свою власть над целыми государствами, папы предпринимали более или менее удачные военные походы, однако труднее было бороться с теми еретиками, которые осуждали пышность, богатство и неапостольское могущество римской церкви не протестным словом, но личным примером бедности и нестяжательства. «Задавленный нуждой народ видит, как презираемая бедность возведена на алтарь и поставлена в сиянии небесной славы», – говорили папе кардиналы из числа тех, что были умнее прочих, и папа должен был с этим согласиться. «Что же, – отвечал он, – если прежние рыцарские чувства потеряли в наше время своё значение, то, может быть, новыми рыцарями и защитниками веры станут эти нищие, которые так любят Господа, что готовы без раздумий отдать себя ему. Где бы нам только найти подходящего человека, чтобы он возглавил этих юродивых? Как бы ни ошибиться с выбором, – бед потом не оберёшься».
– …Ещё один пророк или блаженный? Этого только не хватало – всегда найдутся два-три десятка дураков и дур, которые последуют за ним. Они начнут кликушествовать, безобразить, – а то и воровать, а то и убьют кого-нибудь, – а мне потом отдувайся, – говорил папа кардиналу Ринальди, упрашивающему его принять Франческо.
– Нет, он производит хорошее впечатление.
– Это хуже всего. Самую большую опасность представляют те, кто производит хорошее впечатление, –