Spoudogeloion. История Европы в романах

велено подготовить вас к смотринам.
– К смотринам? – растерялась неприятно поражённая Кларисса. – Когда будут смотрины?
– Сегодня, – объявила Бона. – Ваша матушка желает сделать дело поскорее.
– Но так нельзя! – воскликнула Кларисса. – Я совсем не знаю Гвидо Квинтавалле! Я не хочу за него замуж. Я люблю… – она испугалась, что сказала лишнее, и с испугом взглянула на Бону.
– Отчего бы вам не пойти за Гвидо Квинтавалле? – проговорила не заметившая её смущения служанка. – Он молод, знатен и по-настоящему богат. Да, красавчиком его не назовёшь, и силой он обижен, – хиловат, по правде сказать, – но зато он будет вам верным мужем. Дай бог, чтобы его хватило на вас, куда ему смотреть на других женщин! – хихикнула Бона, но тут же спохватилась: – Кому нужны силачи и красавцы? Одни лишь глупенькие девочки грезят о них, а спросите любую опытную в брачных делах женщину, и она вам подтвердит, что лучше всего выходить замуж за мужчину невзрачного, не пользующегося женским вниманием. Нет, Гвидо Квинтавалле – очень хороший жених! Ну, а если вам будет чего-то не хватать в браке с ним, вспомните то, о чём я вам говорила, – а можно найти и другие способы, – многозначительно произнесла Бона.
– Перестань! Это всё не для меня, – оборвала её Кларисса. – И вообще, у меня есть свои… – она опять запнулась. – Ну, в общем, я хочу по-своему устроить мою жизнь.
– А ваша матушка? О ней вы подумали? – поджав губы, спросила Бона.
– Бог меня простит, и она тоже, – сказала Кларисса.
– Ну, не знаю, – сами с ней толкуйте, – не скрывая раздражения, проговорила Бона. – Мне велено подготовить вас к смотринам и я это исполню. Так что, заканчивайте купание и будем одеваться!
– Но я не хочу…
– Толкуйте со своей матушкой, – повторила служанка. – Давайте вылезать из ванны…
Парадное платье, которое заказала для своей старшей дочери мадонна Ортолана, и которое сейчас в первый раз надевала с помощью служанки Кларисса, было сшито по восточному образцу. Такие платья стали модными во Франции после первых Крестовых походов; позже эта мода дошла до Северной Италии, а ещё позже – до Ассизи. Таким образом, когда в Париже подобные платья уже не носили, а в Риме их можно было увидеть лишь изредка, в Ассизи они были признаком роскоши и хорошего вкуса.
Платье Клариссы было пошито из крепа и газа индийской работы; расширенные, спускающиеся ниже пальцев рукава были из муслина, а шею и грудь закрывал китайский платок из расшитого золотом шёлка. Платье было сильно обужено по образцу восточных одежд и к нему пришлось пришить воздушные петли для того чтобы застегнуть его на пуговицы спереди.
Непременным дополнением к такому платью был золотой пояс, но поскольку мадонне Ортолане надо было выдать замуж не одну дочь, а четырёх, то золотой пояс для Клариссы она заменила на серебряный позолочённый. Пояс стягивал длинную тунику, которая имела разрезы на груди и ниже пояса, на ногах; туника была надета на платье, а украшена по краям разрезов вышивкой и такими же, как пояс, позолоченными серебряными накладками. Поверх туники Бона надела Клариссе тонкий шерстяной плащ, подбитый мехом и разноцветной тканью, обшитый каймой и жемчугом (впрочем, дешёвым, – речным, а не морским). На плаще был вышит герб ди Оффредуццо, честно заслуженный дедом Клариссы, а от него перешедший к её отцу.
В последнюю очередь на голову Клариссы, – так, чтобы оставить открытым большой лоб с удалёнными с его верхушки волосами, – Бона водрузила высокий колпак с прозрачным покрывалом. Колпак держался на каркасе, задрапированным парчой и шёлком столь искусно, что казался лёгким и невесомым.
Отступив, Бона с удовлетворением оглядела Клариссу:
– Ох, какая вы красивая, госпожа! Гвидо Квинтавалле как увидит вас, так умом тронется! Вот повезло ему, счастливчику, – иметь такую жену.
– Я не пойду замуж за Гвидо Квинтавалле, – твёрдо сказала Кларисса. – Ваши с матушкой усилия напрасны.
– Посмотрим, – усмехнулась Бона. – Я тоже не хотела выходить замуж в первый раз: вот ещё, – подчиняться мужу! Да зачем он мне нужен, думала я, – ведь за мной тогда много парней ухлёстывало! А ничего, – вышла и не пожалела… А уж во второй раз пошла с превеликой охотою: в супружеской жизни есть очень приятные вещи.
– Перестань, – оборвала её Кларисса. – Я уже говорила тебе – не рассказывай мне гадости.
– Почему же гадости? Ну, ладно, не буду, – пожала плечами Бона. – Но подумайте: семья, муж, дети, – разве не этого хочет каждая девушка? И пусть меня покарает Бог, пусть от меня отвернётся Пресвятая Дева Мария, если Гвидо Квинтавалле плохой жених для вас! Подумайте: разве мы с вашей матушкой зла вам желаем, разве мы отдадим вас замуж за плохого человека? Вы же сами называли меня своей подругой, я столько лет при вас нахожусь, – да разве я хочу, чтобы вы были несчастной? – служанка всхлипнула.
– Нет, я так не думаю, – покачала головой Кларисса, поглаживая Бону по плечу. – Я не думаю, что вы хотите зла для меня: просто вы не знаете, чего хочу я.
– Но чего же вы хотите? – Бона укоризненно покачала головой. – Всё у вас какие-то загадки.
– Скоро ты узнаешь, чего я хочу, – неопределенно сказала Кларисса. – Ладно, пойдём в гостиную, – слышишь, матушка уже зовёт нас. Я покажусь Гвидо, если такова её воля, но замуж за него не пойду.
– Ах, госпожа, лучше бы вы не упрямились; только понапрасну себя измучаете, – возразила служанка, беря её руку.
***
Гвидо Квинтавалле с нетерпением ждал выхода Клариссы. Он тщательно подготовился к встрече с ней, и первое, чем он стремился поразить девушку, было его платье. В начале года Гвидо побывал в Париже; отец устроил ему эту поездку под видом паломничества к мощам святой Женевьевы. Прибыв в город в разгар рождественских праздников, Гвидо сразу же сошёлся с развесёлой компанией студентов из богословской школы. Он так бурно проводил с ними время, что забыл поклониться святой Женевьеве в день её почитания, но зато перенял многие студенческие обычаи.
Студенческая жизнь настолько понравилась Гвидо, что он и сам захотел поступить в богословскую школу. Отец с радостью дал ему своё благословение в надежде, что из сына выйдет хоть что-нибудь путное. Однако взявшись за книги и начав посещать лекции, Гвидо вскоре почувствовал непреодолимое отвращение к учёбе; не проучившись и двух месяцев, он устроил на прощание для своих товарищей-студентов буйную недельную попойку, после чего вернулся в Ассизи.
Несмотря на короткий срок пребывания в богословской школе, Гвидо считал себя настоящим студентом: он ходил в сдвинутом на левое ухо берете с пышными перьями, носил короткую разноцветную куртку, подбитую льняным полотном на плечах и на груди, а вместо штанов надевал их некое подобие, состоящее из двух отдельных штанин, привязанных шёлковыми верёвками к широкому поясу. Между штанин была пропущена крапчатая полоска ярко-красного бархата; сзади она застёгивалась на поясе с помощью медных пуговиц, а спереди закреплялась булавками. Когда Гвидо Квинтавалле в первый раз вышел на улицу в этом наряде, ассизцы были поражены, но потом попривыкли, и у Гвидо даже появились последователи. Правда, люди, бывавшие в городах, где учились студенты, утверждали, что студенческая молодёжь так не одевается, но Гвидо лишь презрительно усмехался в ответ: уж кто-кто, а он-то знал, как живут настоящие студенты!
Одеваясь для встречи с Клариссой, Гвидо дополнительно украсил свою одежду пёстрыми ленточками, которые он прикрепил, в том числе, на штанины. Этими ленточками, как своим особенным изобретением, Гвидо очень гордился: он считал, что в будущем они широко войдут в моду.
…Увидев Клариссу, Гвидо сорвал берет с головы, церемонно поклонился, а затем сделал три-четыре замысловатых прыжка, то приближаясь к Клариссе, то удаляясь от неё.
– Как пышный цветок вянет без ярких лучей солнца, так я прозябал без вас, несравненная дама Кларисса! – произнёс он заранее приготовленное приветствие. – В моих мечтах вы были прекрасны, как утренняя заря, но в действительности вы ещё прекраснее.
– Благодарю вас, синьор, за то, что вы посетили наш дом, – сухо поклонилась ему Кларисса.
Её матушка, мадонна Ортолана, которая сидела тут же, на кресле, подхватила разговор:
– Какой великолепный у вас наряд, синьор Гвидо! Сразу видно, что вы побывали в Париже и приобщились к высоким манерам. Вы так учтиво изъясняетесь, – в Ассизи нет столь изящного молодого человека, как вы.
Гвидо громко расхохотался:
– Где же взяться в Ассизи другому такому, как я? Ведь кроме меня, никто у нас не обучался в Париже. А уж я-то там многому научился!
– Сколько же времени вы учились, синьор? – спросила Кларисса.
– Сколько времени? – смешался Гвидо. – Ну, как бы вам это сказать…
– Время не имеет значения для умного человека, – вмешалась мадонна Ортолана. – Иной может годами учиться и ничему не выучиться, а умный человек за самое короткое время выучится всему.
– Вот, вот! – обрадовался Гвидо. – Вот я и выучился всему.
– Это сразу видно, – заметила Кларисса.
Мадонна Ортолана поджала губы и бросила на дочь колючий взгляд, но Гвидо был польщён словами Клариссы.
– По вас видно, что вы умеете оценить истинный ум и благородные манеры. Не то что некоторые наши девушки, которым бы всё хихикать, да отпускать язвительные словечки,  – сказал он ей. – Ах, дама Кларисса, вы выше всяческих похвал! Я принёс вам стихи, сейчас я их прочту, – он достал перевязанный тесьмой лист тонкого пергамента, развернул его и прочитал:

Кто эту даму знал, все для того понятно:
Ведь целый свет еще не знал милей
Такой красавицы – приветливой и статной.

– Браво! – захлопала в ладоши мадонна Ортолана. – Какая прелесть! Это вы сами сочинили?
– Ну, как вам сказать, – скромно потупился Гвидо.
– По-моему, я где-то читала эти стихи, – возразила Кларисса.
– Ты что-то путаешь, – матушка бросила на неё ещё один колючий взгляд.
– Нет, это возможно, – неожиданно согласился Гвидо. – Стихи, надо вам сказать, приходят в голову многим людям, а поскольку мы все пользуемся одними и теми же словами, то что удивительного, когда эти слова складываются похожим образом? Если бы во всём мире я один сочинял стихи, они были бы у меня ни на что не похожи, но из-за того, что сочинителей в мире существует много, стихи у всех получаются почти одинаковыми.
– Какое превосходное рассуждение! – поразилась мадонна Ортолана. – Вот что значит учёный человек.
Гвидо улыбнулся и вдруг подмигнул ей:
– О, когда вы меня узнаете получше, вы поймёте, что ещё и не то могу!
– Да, конечно, – смешалась мадонна Ортолана. – Однако мы хотели поговорить кое о чём, касающемся моей дочери… Кларисса, мессер Гвидо Квинтавалле просит твоей руки, – произнесла она тоном, не допускающим возражений. – Его отец согласен на этот брак, я – тоже. Насчёт приданого мы договорились, так что в воскресенье состоится помолвка, а после Рождества Пресвятой Девы Марии – свадьба. Вопрос решённый; вы с мессером Гвидо отличная пара, я рада, что твоя судьба так благополучно устроилась.
– Да, матушка, – ответила Кларисса, не поднимая глаз.
Мадонна Ортолана глянула на неё с подозрением, а Гвидо подпрыгнул от радости и воскликнул:
– Мы будем славной парочкой: что за жених, что за невеста – словно