Spoudogeloion. История Европы в романах

он повернулся и ушел, а Бенвенуто привязал последнюю оставшуюся у него веревку к стене и стал спускаться в хозяйственный дворик. Веревка, однако, была слишком коротка, она не доставала до земли футов пятнадцать, поэтому Бенвенуто пришлось прыгать. Резкая боль пронзила его правую лодыжку. Он хотел подняться, но не смог и понял, что сломал ногу.
На левом боку он пополз к воротам хозяйственного дворика. Добравшись до них, Бенвенуто стал отчаянно копать землю под воротами, каждую минуту боясь услышать сигнал тревоги из замка. Как ни удивительно, там всё было тихо; через час Бенвенуто отрыл подкоп и выполз на волю.
Улицы около замка были пусты и безлюдны; лишь где-то вдалеке слышились взрывы петард и буйные крики загулявших горожан. Бенвенуто, превозмогая боль, полз и полз вперед, пока не увидел заброшенный дом с крохотным садиком за забором. Забравшись в этот садик, он потерял сознание.
Очнулся Бенвенуто уже на рассвете. По улице кто-то шел, - слышны были звуки шагов, кашель и цоканье копыт мула или осла. Выглянув из своего убежища, Бенвенуто заметил водовоза, который вел на поводу осла, нагруженного пустыми корчагами.
- Эй, приятель! – негромко окликнул его Бенвенуто. – Сделай милость, отвези меня к человеку, к которому я тебе скажу.
Водовоз вздрогнул и остановился. Выпучив глаза, он глядел на Бенвенуто, как на привидение.
- Кто вы, синьор? И почему лежите здесь? – спросил он после долгой паузы.
- Я – неудачливый кавалер, - ответил Бенвенуто. – Я провел ночь у своей возлюбленной, а под утро вернулся ее муженек. Вот мне и пришлось выпрыгнуть из окна, чтобы спасти честь своей дамы. По-моему, я сломал себе ногу.
- Так, так, - сказал водовоз. – Неудачливый кавалер, вы говорите? А если судить по одежде и по внешнему виду, то на кавалера вы никак не похожи. Скорее я бы принял вас за беглого каторжника.
- Послушай, приятель, какая тебе разница, кто я, если ты получишь за ту услугу, о которой я тебя прошу, один золотой от меня прямо сейчас, и еще один золотой даст тебе тот человек, к которому ты меня доставишь, - в доказательство своих слов Бенвенуто показал водовозу золотую монету.
- Так много я не зарабатывал за всю свою жизнь! – ахнул тот. – О чем разговор, синьор, я довезу вас, куда вам надо! Нужно же помочь человеку в беде. Я тоже, бывало, бегал по красоткам, случалось мне баловаться и с замужними бабенками, - мне ли вас не понять? Погодите минутку, я сниму корчаги с осла и спрячу их в этом садике; после за ними вернусь...
…Пьетро, к которому водовоз доставил Бенвенуто, вначале не узнал своего бывшего командира.
- Что, не узнаешь меня, друг Пьетро? - горько усмехнулся Бенвенуто. – Погляди  хорошенько, как наш добрый пастырь обращается со своими овечками.
- Синьор Бенвенуто! – всплеснул руками Пьетро. – Вы совсем на себя не похожи. Боже мой, как вы изменились! Но как вам удалось уйти из замка? Вас освободили? Или вы сами…
- Я обо всём тебе расскажу, мой верный Пьетро, - прервал его Бенвенуто. –  Но прежде расплатись с человеком, который довез меня сюда, - вот он, стоит перед тобой. Дай ему золотой из моих денег.
Водовоз сделал вид, что не слышал их разговора, а получив свое вознаграждение, сказал, хитро прищурившись:
-  Благодарствуйте, синьор кавалер. Здоровьечка вам и многих лет жизни. И во имя Пресвятой Девы, берегите себя, прыгайте осторожнее в другой-то раз.
- Кто это? – удивленно спросил Пьетро, когда водовоз ушел.
– О, это – большой мудрец! В древнем Риме он был бы сенатором, - улыбнулся Бенвенуто. – Но хватит о нем. У меня сломана нога, Пьетро. Будь любезен, друг, помести меня куда-нибудь, где безопасно, и пригласи костоправа, - такого, который знает свое дело и умеет держать язык за зубами. А потом я тебе расскажу, что я пережил в тюрьме и как оттуда вышел.
                                                                        ***
Весть о побеге Бенвенуто всколыхнула Рим, все удивлялись, как это было возможно; зато его святейшество чуть не хватила кондрашка, - лекарям пришлось выпустить целый таз его крови, дабы привести папу в чувство. Еле-еле придя в себя, он распорядился отправить лучших шпионов на поиски Бенвенуто, но в Риме было много улиц, улочек и переулков, где терпеть не могли папских соглядатаев. Дом, в котором скрывался Бенвенуто, находился как раз на одной из таких улочек. Несмотря на то, что все ее обитатели знали, кто скрывается у них, ни единый человек не проговорился. Когда папский шпион пришел сюда и начал вынюхивать, не здесь ли прячется Бенвенуто, то принужден был выслушать десятки житейских историй об обитателях улицы, их повседневных делах и ежедневных скандалах, но имя Бенвенуто никем не было упомянуто. Даже глуповатого вида мальчишка, который забавлялся плевками на забор, не поддался на уловки шпиона и отвечал одно только «нет» на все вопросы, так что у папского агента пропала всякая охота с ним беседовать. А на следующий день труп ретивого шпиона выловили из реки, и больше никто в эту улочку не совался…
К великому посту нога у Бенвенуто полностью срослась; пора было уезжать из Рима. Бенвенуто избрал тот же способ, что при отъезде из Флоренции, то есть переоделся в монашескую одежду, но если тогда он был похож на молодого здорового послушника, то теперь - на сурового аббата, ведущего аскетический образ жизни.
Пьетро проводил его до конца улицы.
– Ах, синьор Бенвенуто, - говорил он, сдерживая слезы, - если бы я мог поехать с вами, если бы я только мог! Клянусь, для меня нет ничего лучше, как следовать всюду за вами, слушать ваши речи и учиться у вас! Но моя жена опять на сносях… А наш первенец, а мой дом, а моя лавка? Как мне бросить всё это? Поверите ли, синьор, в последнее время я часто вспоминаю войну и вздыхаю, - не оттого,  что там было трудно и опасно, а потому, что это были лучшие месяцы моей жизни. Сколько славных дел мы совершили под вашим началом! А ваши разговоры об искусстве, - у меня будто глаза на мир открылись. Ах, синьор, если бы вам не надо было уезжать, или если бы я мог поехать с вами!
– Что зря вздыхать, Пьетро? – отвечал Бенвенуто, похлопывая его по плечу. – Я же не вздыхаю о том, что прожив большую часть жизни, не имею ни жены, ни детей, ни дома, а из денег у меня осталось только несколько золотых монет. У тебя же имеется всё то, чего лишен я, - так кто из нас счастливее?
– Но у вас есть еще талант! – горячо возразил Пьетро. - Есть искусство, которому вы служите!
– Да, правда, - кивнул Бенвенуто. – Лишь это у меня осталось. Что же, пойду искать, кому нужен мой талант и мое искусство. Прощай, Пьетро, ты был хорошим товарищем. Прощай, друг!

Глава III. В опале

Часть 1. О том, что незаконное проникновение на родину не приносит радости. О том, как искусство может вызвать мизантропию. О применении анатомии к политике

В пасмурные февральские сумерки Бенвенуто постучался в дверь отцовского дома. Шум, который раздавался в доме, сразу стих, внутри всё замерло. Бенвенуто постучался еще раз. Тишина. Тогда он забарабанил в дверь изо всех сил. Послышались шаги и испуганный женский голос спросил:
– Кто там?
– Откройте же, черт возьми! Я – Бенвенуто, сын синьора Джованни. Битый час стою на улице, стучусь, а мне никто не открывает.
– Бенвенуто? – недоверчиво переспросили его.
– Да, да, Бенвенуто! Скажите отцу, что я вернулся, и впустите, в конце концов, меня в дом!
Залязгал замок, дверь открылась. На пороге стояла пожилая, бедно одетая женщина. Подняв масляный светильник, она подслеповато щурилась на Бенвенуто.
– Боже мой, ты ли это?! – воскликнула она.
– Да это я, а вы кто?
– Ты не узнал меня?
Бенвенуто вгляделся в ее черты.
– Господь Всемогущий! Липерата, сестра! – вскричал он.
Она заплакала.
- Узнал все-таки… Входи в дом! Не стой на пороге, проходи к столу… Как ты постарел, - сказала она, когда Бенвенуто вошел. – У тебя седина появилась в бороде и лицо огрубело. А обо мне и говорить нечего, - совсем старуха, сам видишь.
– А где отец?
Липерата заплакала еще сильнее.
– Ах, бедный Бенвенуто! Ты не получил наше письмо? Отец умер еще в прошлом месяце. Он так хотел повидаться с тобой перед смертью!
Бенвенуто остолбенел.
– Умер? Отчего?
– Чума, - ответила Липерата сквозь рыдания.
Бенвенуто взял у нее светильник, поставил на комод, и обнял Липерату. Она плакала, а он сжимал ее в своих объятиях и молчал, потому что сказать всё равно ничего не мог, - мешал ком в горле.
– В городе карантин, - сообщила она, отплакавшись. – Никого не пускают. Как тебе удалось пройти?
– Через старый подземный ход. У всех ворот стоят караулы, а у решетки подземного хода нет ни одного солдата, - ответил Бенвенуто. – А решетка настолько ржавая, что сразу отвалилась, стоило на нее слегка нажать.
Когда он это сказал, на втором этаже раздалось приглушенное детское хихиканье. Бенвенуто поднял голову и заметил две детские физиономии, которые тут же спрятались от него.
– А это кто? Мои племянники?
– Племянники? – улыбнулась Липерата, вытирая нос и глаза передником. – Да они давно все выросли, переженились или повыходили замуж и разъехались кто куда. А это мои внуки, дети моего третьего сына Луиджи. Он стал моряком и плавает в дальние страны, а его жена со своими детьми живет со мной, - она, бедняжка, сирота. Только сейчас снохи здесь нет, еще до прихода чумы она поехала в монастырь помолиться за Луиджи, да и застряла там; переживает, поди, о своих ребятишках.
– Вы получали мои деньги? – спросил Бенвенуто.
– Да, отец передавал нам всё до последнего гроша. Если бы не ты, не знаю, как бы я смогла поднять детей. У мужа жизнь не заладилась, дела шли из рук вон плохо, а потом он еще и к вину пристрастился. Перед Рождеством помер, упокой Господь его душу, а я переехала к отцу вместе со снохой и внуками. Отец был нам рад, царство ему небесное, но больше всего он хотел тебя видеть.
Липерата опять начала всхлипывать.
– Где похоронили отца? – Бенвенуто погладил ее по голове.
– В монастыре Святой Марии. Вообще-то, всех умерших от чумы хоронят на особом кладбище, но для нашего отца сделали исключение, - сквозь слезы сказала Липерата.
– Бедный отец! Последнее письмо я получил от него прошлым летом, - покачал головой Бенвенуто.
– Ну, надо же! – удивилась она.- Он тебе отправил с тех пор не меньше трех писем, а после, когда он уже заболел, то по моей просьбе тебе написал нотариус, - сама я плохо пишу, почти разучилась.
– Наверное, письма затерялись в пути, - пожал плечами Бенвенуто, не желая расстраивать сестру рассказом о своем тюремном заключении. – Отчего ты так бедно одета? – задал он затем вопрос, который давно хотел задать.
– Да что мне, старухе, наряжаться? – пожала плечами Липерата. – Мне о душе пора подумать. Бог меня в любой одежде примет, была бы душа чиста. Отец мне оставил деньги, но я их не трогаю: лучше передам своим, когда чума закончится. Он и тебе оставил деньги, завещал мастерскую и полдома, - а еще велел напомнить, что в известном тебе месте спрятано золото, полученное от продажи вашей второй мастерской.
– Я возьму себе немного, а остальное заберешь ты; заберешь также всё, что мне причитается по завещанию отца, - твердо заявил Бенвенуто, заранее отметая все возражения.
– Господи, зачем мне столько? – всплеснула руками Липерата, покраснев от смущения.
– А мне зачем? – возразил Бенвенуто. – У меня нет ни жены, ни детей, а на