Spoudogeloion. История Европы в романах

– Бенвенуто дал ему золотую монету. – Но берегись, - если ты попытаешься обмануть меня, ты умрешь!
– Никогда! Никогда я не обману вас, синьор, можете быть уверены! О, синьор – вы самый благородный человек на свете! – с восторгом вскричал Дуранде и все-таки поцеловал Бенвенуто руку, которую тот не успел отдернуть.
***
Дуранде отнес записку к Пьетро и доставил от него ответное послание. В нем с множеством ошибок было написано следующее: «Благослови вас Бог, синьор Бенвенуто, а мы думали, что вас нет в живых. С тех пор, как в августе был раскрыт заговор епископа Паоло, мы не имеем о вас никаких вестей. Не знаю, ведомо ли вам, что епископ бежал, а синьора Карлотта выслана из столицы. Говорят, папа хотел ее убить, но побоялся мести ее сына – герцога Цезарио.
Несколько человек повешено, и мы оплакивали вас, думая, что вы тоже погибли. Но раз вы живы, то, славу Господу, есть надежда, что вас не тронут. От своего брата, служащего при дворе его святейшества, я слышал, что за вас вступились многие могущественные люди из нашей страны и других стран. Сейчас к папе прибыл посол от одного великого короля, поклонника вашего таланта, он тоже просит вас помиловать. Перед таким заступничеством его святейшество не устоит. Уповайте на милость Божью и не отчаивайтесь!
Ваши деньги хранятся у меня в целости и сохранности. Согласно вашему приказу буду каждую неделю выдавать из них некоторую часть присланному вами человеку.
Всегда можете рассчитывать на меня. Вечно благодарный вам Пьетро».
…Предсказание Пьетро насчет заступничества посла, видимо, сбылось: во всяком случае, уже через неделю Бенвенуто перевели из подземной тюрьмы обратно в башню. Это было и хорошо, и плохо, - с одной стороны, после жуткого подвала комната в башне показалась Бенвенуто роскошным жилищем; с другой стороны, папа явно не собирался освобождать его из тюрьмы.
Отломив кусочек камня от кирпичной кладки,  Бенвенуто начертал на стене своей камеры пришедшие ему на ум стихи:

Враги, отняв искусство, душу, достоянье,
Честь, - хотят и жизнь мою отнять!
И что ж, мне смерть от них принять,
Коль Бог не защитит свое созданье?

О, папа, ты не знаешь состраданья!
А ты, Господь, зачем велел страдать
Рабу, сумевшему стократ тебе воздать
Хвалу своей нетленной данью?

Я осужден облыжно, и челнок
Мой утлый топит злобный зверь лукавый.
Гнев на него обрушь, Господь! Меня ж по праву
Освободи, Всевышний, из моих оков.

Велик, бессмертен, свят вовеки ты,
Податель жизни, всеблагой, всеправый.
Тебе, наш Отче, и хвала и слава.
Я раб твой, - отвори же мне острог!

Обратившись таким образом к Богу и будучи уверенным в его помощи и поддержке, Бенвенуто решил бежать из тюрьмы. План побега был очень прост: надо было всего лишь спуститься из башни на внутреннюю стену крепости, затем – во двор между внутренней и внешней стеной, затем подняться на внешнюю стену, с нее – спуститься в хозяйственный дворик, примыкающий к внешней стене, а уж из него выйти на улицу, сделав подкоп под воротами. Кому-то это могло показаться невыполнимым, но только не Бенвенуто: он был убежден, что если человек по-настоящему захочет чего-нибудь, то добьется этого.
Некоторая сложность была лишь в том, чтобы выйти из камеры: путей-то, собственно, было много - через дверь или через окно, через стены, через пол или через потолок, - но на каждом пути были определенные преграды. Дверь, например, была чересчур крепкой, к тому же, обита листовым железом; замок на ней стоял надежный, а снаружи она дополнительно запиралась тяжелым засовом. Можно было, конечно, заставить Дуранде открыть ее, даже вывести Бенвенуто из башни, но дальше его задержали бы стражники. Помимо всего прочего, Бенвенуто вообще не хотел связываться с Дуранде, - слишком тот был труслив и ненадежен.
Путь через окно преграждала крепкая тройная решетка, намертво вделанная в оконный проем, - вынуть ее было невозможно, перепилить нечем. Пол был сложен из массивных каменных плит, а стены имели толстую кладку, – то есть и эти пути отпадали. Значит, оставался один выход – через потолок. Он был деревянным, в нем можно было проделать отверстие, через него вылезти на чердак, оттуда – на крышу, с нее – на стену, и так далее, до полного освобождения.  
Определившись с путем бегства, Бенвенуто решил раздобыть необходимый для этого дела инструмент. Он убедил несчастного Дуранде, что того подстерегают злые демоны, готовые вселиться в его душу, и для борьбы с ними необходимы особые заклинания. Эти заклинания надо было произносить по три раза в день, поместив кинжал над пламенем свечи. Поскольку свеча у Бенвенуто была, оставалось найти кинжал, который ему и принес Дуранде. Заодно он принес новые простыни, - это уже не для магии, а потому что старые пришли в совершенную негодность. Заключенные имели право менять белье за свой счет, отдавая старое и получая новое, так что эта просьба не вызвала у Дуранде никаких подозрений. Бенвенуто, однако, не вернул старые простыни, но перепуганный тюремщик не обратил на это внимания. Между тем, простыни были нужны Бенвенуто для побега: нарезав из них ленты, он связал их между собой и у него получилось несколько крепких веревок. Бенвенуто спрятал их в своем матрасе, вытащив из него часть сена.
Теперь следовало проделать отверстие в потолке камеры, чтобы попасть на чердак. С помощью принесенного Дуранде кинжала Бенвенуто принялся за работу. Каждую ночь он пилил доски потолка над своей кроватью, а наутро тщательно собирал опилки и прятал их в матрас; пропилы же на потолке заделывал воском от свечей и замазывал грязью. К счастью, потолок не мыли, по меньшей мере, лет двести, на нем был слой грязи толщиной в ладонь.
Работа продвигалась быстро, через несколько дней Бенвенуто прорезал довольно большое отверстие в досках, оставив лишь узкую перемычку, чтобы вырезанный им кусок не отвалился. Тут все предприятие чуть не пошло прахом из-за синьора Джорджио. Он почувствовал облегчение от своих болезней и пришел навестить Бенвенуто.
– Дорогой мой! – радостно закричал комендант. – Какое счастье снова видеть вас! Увы, я был лишен этой возможности в последнее время, - внезапно я превратился в лягушку, а вы знаете, как тяжело передвигаться прыжками? Моих сил хватало лишь на то, чтобы допрыгать до отхожего места и обратно. Хорошо еще, что мне прислали помощника и он выполнял мои должностные обязанности. Кстати, он сказал мне, что вы собрались улететь из замка, поэтому он посадил вас в подвал. Как вам не стыдно, дорогой мой, ведь мы же договорились улететь вместе!.. Но не будем вспоминать прошлое, теперь все позади. Помощника отозвали и я опять на своем посту. К сожалению, сейчас мы с вами не сможем лететь: во-первых, у меня еще не отрасли крылья, а во-вторых, вам запрещено выходить из башни, - это из-за того, что папа завидует вашей способности летать. Между нами говоря, оно и понятно, - у него-то самого крылышки крохотные и если он попробует взлететь, получится презабавное зрелище: он будет лишь вспархивать над землей, подобно цыпленку! – комендант расхохотался, представив себе эту картину. – Ну, ничего, дорогой мой, мы с вами еще полетаем, обязательно полетаем! Времени у нас много, торопиться нам некуда…
- Однако, какая у вас грязь, - сказал синьор Джорджио, осмотрев камеру Бенвенуто. – Как я раньше этого не замечал? Мои бездельники совсем перестали убирать комнаты узников…  Немедленно вычистить здесь всё! – приказал комендант, обращаясь к Дуранде. – Синьор Бенвенуто должен жить в чистоте. Погляди на потолок, лентяй, он такой черный, будто мы в преисподней!
Дуранде состроил кислую мину, а Бенвенуто поспешно произнес:
- О нет! Не заставляйте его убираться, если не хотите убить меня!
- Я вас не понимаю, – удивился синьор Джорджио.
- Видите ли, как неопровержимо доказали врачи, чистота – враг здоровья. От чрезмерной чистоты наш организм теряет свою силу и становится беззащитен перед болезнями. Точно так же доказано, что слишком чистый воздух вреден для легких, - он раздражает их стенки и может вызвать чахотку. Недаром, у скотников и золотарей никогда не бывает этого заболевания, а испанцы, мудрые люди, устраивают отхожее место на кухне. Умоляю вас, синьор Джорджио, не приказывайте убирать мою камеру, если не хотите моей смерти!
- Успокойтесь, дорогой мой, я ваш друг и хочу вам только добра, - проникновенно сказал комендант. - Видит бог, я и не подозревал, что чистота столь вредна для человека. Спасибо, что просветили, – отныне я вообще перестану мыться… А ты, дуралей, - обратился он к Дуранде, - не смей убираться в комнате синьора Бенвенуто! Иначе я тебя так взгрею, что своих не узнаешь!
- Как прикажете, синьор комендант, - ответил довольный Дуранде, расплываясь в улыбке.
***
Настала ночь накануне праздника Всех Святых. Когда в замке заступила на дежурство ночная стража, Бенвенуто быстро принялся допиливать перемычку вырезанного им отверстия в потолке и задолго до полуночи закончил свой труд.
Достав из матраса веревки, Бенвенуто обмотал их вокруг живота, поставил на кровать табурет, осторожно залез на него и, подтянувшись на руках, попытался пропихнуться в пропиленное отверстие. Ему это удалось, но внезапно он уперся головой в какое-то препятствие. Бенвенуто дернулся вправо, потом влево, но пролезть никак не удавалось. Чертыхаясь, он слез с табурета, взял свечу, снова забрался наверх и осветил пролом в потолке. Оказалось, что как раз над тем отверстием, которое проделал Бенвенуто, на чердаке проходила массивная балка, и для того чтобы обойти ее, надо было существенно расширить люк.
Бенвенуто выхватил кинжал и начал яростно резать потолочные доски. Щепки летели во все стороны, пламя свечи трепетало от тяжелого дыхания Бенвенуто, пот лился с него ручьем, но когда часы на церкви пробили полночь,  - он был чердаке!
Осмотревшись, Бенвенуто заметил, что крыша башни прогнила до дыр. Безо всякого усилия он отломал несколько досок, разобрал черепицу и вылез наружу; затем, изловчившись, накинул петлю одной из своих веревок на шпиль башни и привязал к этой веревке еще одну, чтобы спуститься на крепостную стену. По стене ходил караульный, но Бенвенуто повезло: когда он спускался, тот стоял с другой стороны башни и смотрел на огни карнавала в городе.
Также, с помощью веревок, Бенвенуто спустился во двор перед второй стеной, нашел лестницу, ведущую наверх, взобрался на эту стену, - и лицом к лицу столкнулся с солдатом, стоявшим тут на посту! Солдат, явно не ожидавший такой встречи, сильно растерялся и, открыв рот, изумленно уставился на узника. Бенвенуто немедленно наставил на солдата кинжал и грозно прошипел:
- Если ты пошевелишься или издашь хоть малейший звук, то, клянусь Распятием, я заколю тебя! Всё что от тебя требуется – это не мешать мне. Я, без следствия, без суда, без вины был заключен в этот замок, который сам же оборонял от врагов. Может быть, ты помнишь меня, я – Бенвенуто Челлини, командир отряда бомбардиров. Если ты поднимешь шум, ты погубишь меня, безвинного, и тем самым погубишь свою душу. Дай мне спокойно уйти, и Бог вознаградит тебя!
Солдат сглотнул слюну и просипел:
- Я помню вас, синьор Бенвенуто. Делайте, что задумали, - а я ничего не видел, ничего не слышал…
Сказав так,