Spoudogeloion. История Европы в романах

разгулялись вовсю. Франческо все эти три дня пил без продыха, буянил и буйствовал, - его товарищи должны были призвать на помощь Бенвенуто, чтобы тот увел своего приятеля домой.
Самостоятельно передвигаться Франческо уже не мог, поэтому Бенвенуто кое-как взвалил его на мула и повез по улице. Франческо, ничуть не смущаясь подобным способом передвижения, сначала без причины смеялся, а затем загрустил.
– Ты, Бенвенуто, счастливый человек, - говорил он. – Судьба тебя балует, слава ласкает. А я  типичный неудачник. Ну, приехал в столицу, ну, поступил  в папскую гвардию, - и что? Одна скука и канитель. Тоска зеленая… Вот, болтают, скоро начнется война, а я не верю. Не для меня такое счастье. Посмотришь, папе опять удастся перехитрить всех его врагов и войны не будет. Бедный я, бедный! И зачем только я на свет родился?


Часть 3. Война как способ проявления неожиданных талантов. О том, как  иногда полезнее стрелять по своим, чем по врагу. Как важно иметь в запасе драгоценности на “черный день”. Смерть как двигатель искусства

Весь мир вооружился. Пока герцог Цезарио сдерживал вражескую армию, шедшую на Рим с юга, другая вражеская армия подошла с севера и заняла город. Папа, не ожидавший столь внезапного нападения, легко мог быть захвачен в плен неприятельскими солдатами, но они с такой жадностью бросились разорять Рим, что его святейшество был совершенно забыт ими и смог укрыться в замке Святого Ангела в центре города.
Когда о Папе вспомнили, то захватить его было уже невозможно: замок Святого Ангела  был хорошо укреплен, имел большие запасы оружия, боеприпасов и продовольствия, а папские гвардейцы готовы были сражаться до последнего, получая хорошую плату за свой ратный труд и надеясь получить еще большее вознаграждение в будущем за преданность его святейшеству.
Бенвенуто внезапно для себя стал командиром полусотни папских воинов, с которыми оборонял одну из башен замка. Вообще-то, Бенвенуто собирался уехать из Рима на время войны. Еще до подхода неприятельского войска он успел отправить всё свое имущество под охраной верных подмастерьев в принадлежавший ему сельский дом в укромной местности, а Катерину – к ее родственникам в провинцию.
Однако военные события затянули Бенвенуто в свой водоворот, - а началось все со стычки с вражескими солдатами в городских воротах. Бенвенуто очутился там случайно: задержавшись для того чтобы получить деньги со своих должников, он хотел покинуть Рим в то самое утро, когда неприятельская армия подошла к нему. Таким образом, рассчитывая мирно выехать из города, Бенвенуто вдруг оказался перед фронтом всего вражеского войска.
Сторожившие ворота солдаты из римского гарнизона еще менее чем Бенвенуто были готовы к встрече с неприятелем, поэтому они растерялись и чуть было не сдались без боя. Однако Бенвенуто, в котором взыграла горячая кровь его воинственных предков, принял командование на себя и приказал солдатам начать стрельбу по врагу. Надолго доблести у защитников Рима, правда, не хватило, - как только неприятель открыл ответный огонь, они разбежались. Но о подвиге папского ювелира быстро узнал весь город, и к вечеру того же дня Бенвенуто получил предложение взять под свое начало полсотни ратников и поучаствовать в обороне замка, в котором скрылся его святейшество. Бенвенуто, почувствовавший наслаждение битвы и вкус военной славы, не устоял перед искушением и согласился, - к тому же, ему заплатили неплохие деньги вперед.
Командовал он своей полусотней столь уверенно и с такой решительностью, что начальник гарнизона замка Святого Ангела тут же поручил ему еще и вести артиллерийский огонь из пяти пушек, поставленных на башне, которую защищал Бенвенуто.
Артиллерийская стрельба, как известно, один из самых тонких видов военного искусства. Она требует таланта и мастерства, то есть того, что имелось у Бенвенуто в избытке, поэтому он в кратчайший срок научился палить из пушек с удивительной меткостью.
…На третий день осады защитники замка в полной боевой готовности стояли на стенах, ожидая штурма, но занятый грабежами и насилиями неприятель пока не собирался его начинать. Внезапно один из бомбардиров, поступивших под командование Бенвенуто, закричал от отчаяния и гнева. Бенвенуто подошел к нему и спросил:
– В чем дело, Пьетро? Уж не задела ли тебя шальная пуля?
– О нет, синьор Бенвенуто! – отвечал Пьетро, чуть не плача. – Посмотрите вон туда, направо! Видите, там внизу, в переулке, кучка негодяев грабит дом, а трое из них вытащили на улицу женщину, завалили ее наземь и собираются надругаться над ней. Видите? Вот и я вижу, но лучше бы мне этого не видеть! Этот дом – мой дом, а эта женщина – моя жена. Ах, я горемыка, ничем не могу ей помочь!
– Как так – не можешь помочь?! У нас есть прекрасный сакр, заряженный картечью. Пальнем по тем мерзавцам, и, клянусь спасением души, никто из них не останется живым!
– Да разве это возможно? Ведь мы убьем и мою супругу, - горестно сказал Пьетро. – Лучше пусть будет опозорена, но жива.
– Откуда ты знаешь, что они не убьют ее, наигравшись? Среди насильников бывают такие нехристи, которых возбуждает зрелище смерти; они вспарывают женщинам животы, чтобы получить большее наслаждение от удовлетворения своей похоти. Ну, хватит рассуждать, смотри один из негодяев уже расстегивает штаны! Где фитиль? Я стреляю!
Бенвенуто быстро навел сакр на вражеских солдат, столпившихся над женой Пьетро, и выстрелил. Все они рухнули, как подкошенные.
Пьетро закрыл глаза от ужаса, а когда открыл, увидел, что его жена бежит к воротам замка, на ходу оправляя юбку. Папские гвардейцы, охранявшие башню перед подъемным мостом цитадели, наблюдали всю эту сцену. Они пожалели несчастную женщину и приоткрыли ей окованную железом калитку в воротах.
Однако товарищи тех солдат, которых убил Бенвенуто, выскочили из дома Пьетро и тоже понеслись к передовой башне замка, то ли надеясь с ходу захватить ее, то ли для того чтобы отомстить противнику за смерть своих приятелей. Но Бенвенуто, успевший перезарядить сакр, сделал второй выстрел и уложил и этих солдат, опять-таки не задев женщину. Так Пьетро воссоединился со своей непоруганной женой, а Бенвенуто обрел славу поразительного стрелка.
Слава эта еще более возросла после того как он убил одного из неприятельских полководцев. Осада замка была в это время уже в самом разгаре. Враг отрыл траншеи около стен крепости и непрерывно обстреливал ее защитников. Напротив той башни, которую оборонял Бенвенуто, неприятель особенно активно вел траншейные работы, намереваясь, по всей видимости,  подкопаться под стены и заложить мины. Работами руководил вражеский офицер высокого чина – по сведениям лазутчиков,  большой знаток осадного дела.
Папа был крайне озабочен подрывной деятельностью врага; его святейшество частенько выходил на крепостную стену и, спрятавшись за ее зубцами, с тревогой наблюдал за приготовлениями к взрыву. По приказу папы солдаты из замка неоднократно совершали вылазки против неприятеля, но безрезультатно: все их атаки были отбиты. Можно было бы подвести под неприятельский подкоп свой контрподкоп, но среди осажденных не нашлось ни одного специалиста по минированию и подземным работам. Когда несколько смельчаков все-таки попытались прорыть ход под стеной, то их затея закончилась обрушением части кирпичной кладки с внутренней стороны, поэтому во избежание дальнейшего уничтожения крепостных укреплений самими же защитниками папа запретил повторение подобных попыток.
Как-то утром неприятель был особенно активен. Руководивший подкопными работами офицер с рассвета не покидал позиции, отдавая одно распоряжение за другим, и видно было, что дело продвигается. Его святейшество сильно нервничал.
– Боже мой, боже мой, боже мой! – повторял он. – Взорвут нас, непременно взорвут! Что делать? Взорвут, обязательно взорвут!.. Что же вы молчите, олухи царя небесного? – обратился он к кардиналам. – Посоветуйте хоть что-нибудь. Как доходы делить, так вы орете громче ослов, а тут молчите, как рыбы. Ну-ка, распорядитесь, пусть огонь, что ли, откроют по врагу! Ни одного дельного человека нет в моем окружении, прости меня господи!
Огонь был открыт, но это ничего не дало: неприятель был слишком далеко, чтобы пули и ядра могли нанести ему ощутимый вред. А офицер, командовавший вражескими солдатами, принялся даже насмехаться над осажденными, - вышел на бруствер траншеи, показывая, что выстрелы защитников замка абсолютно не опасны для осаждающих.
Бенвенуто при виде такой наглости пришел в ярость.
– Ах ты, красавчик! Думаешь, что война – это развлечение? Ишь, разоделся, - весь в перьях, в плюмаже, словно на праздник явился! – возмущенно воскликнул он. – Смотри, как бы праздник похоронами не обернулся… Ребята! – обратился он к своим бомбардирам. – Зарядите мне фальконет тройным зарядом самого мелкого пороха, - и если Всевышний мне поможет, я разделаюсь с тем щеголем.
Когда фальконет был заряжен, Бенвенуто навел его на вражеского офицера и выстрелил. Офицер ничуть не испугался; он с усмешкой выхватил саблю и сделал вид, что парирует ею выстрел, - в то же мгновение ядро выбило саблю у него из руки, и сабля эта со страшной силой рассекла туловище офицера пополам. Вражеские солдаты закричали от ужаса; подхватив останки своего командира, они бросились бежать с такой поспешностью, как будто боялись, что их тоже вот-вот разорвет выстрелом на части.
Его святейшество возблагодарил Бога, и тут же приказал гвардейцам занять неприятельские траншеи и уничтожить все подкопные работы. Затем он призвал к себе Бенвенуто и надел ему на палец драгоценный перстень, который снял со своего мизинца.
– Это тебе награда за меткую стрельбу, - сказал папа. – Но как ты смог попасть с такого расстояния? Никогда не поверил бы, если бы не видел собственными глазами.
Бенвенуто упал перед понтификом на колени.
– Простите меня, ваше святейшество, за это убийство, а равно и за те, которые я совершил за время пребывания на вашей артиллерийской службе.
Папа поднял руку и осенил его крестным знамением.
– Благословляю тебя, сын мой, и прощаю тебе все совершенные тобой убийства, а также и те, которые ты еще совершишь впредь в защиту апостолической Церкви. Служи ей столь же ревностно, как сегодня, и тебя не оставят святые угодники, да и моя милость к тебе будет  неизменной.
– Не сомневайтесь, ваше святейшество, - ответил Бенвенуто, вставая. – Если на то будет Божья воля, я всех ваших врагов перестреляю!..
Через неделю он отчасти выполнил это обещание. Было воскресенье, и солдаты обеих воюющих сторон, как истинные христиане, ограничивались ленивой перестрелкой друг с другом, дабы не осквернять святой день массовыми убийствами. Епископ Паоло, давний благожелатель Бенвенуто, поднялся к нему на башню.
– Ну, что новенького, Бенвенуто? Как ведет себя неприятель? – спросил он, благодушно щурясь на солнце.
– А вот посмотрите, ваше преосвященство, на гостиницу на площади у фонтана. Да, да, на эту, у нее вместо вывески нарисовано красное солнце на стене между двумя окнами.
– Отлично вижу. Так что же?
– А то, что к ней час назад подъехали много военных. Не иначе как они пируют