Spoudogeloion. История Европы в романах

чаша! Винченцио работал в конторе синьора Лудовико, а сеньор Лудовико загребал кучу денег, потому что мог выиграть любое судебное дело. Он был способен отсудить что угодно у кого угодно, - так говорила моя мать… Как роскошно одевалась Люченция, - ах, Бенвенуто, если бы ты видел! Все завидовали ей. А в доме у нее была серебряная посуда, и мебель из ореха, и даже гобелены на стенах… Винченцио и Люченция уехали из нашего квартала еще в позапрошлом году, но я помню, как по воскресеньям и по праздникам они шли в церковь, шикарно разодетые, а няня (представляешь, няня!) вела за руки их детей, наряженных в бархат, шелк и парчу. А летом, в самую жару, Винченцио вывозил свою семью в горы к целебным источникам. Моя мать всегда страшно злилась, когда вернувшись оттуда, Люченция хвасталась, как там было хорошо.
– И ты хочешь, чтобы я стал, как Винченцио?
– Мать называет тебя сумасбродом, но я знаю, что это не так. Ты – настоящий мужчина, и будешь заботиться о нашей семье не хуже, чем Винченцио заботился о своей. По воскресеньям и праздникам мы будем ходить в церковь, а няня будет вести наших детей; летом мы тоже станем выезжать к целебным источникам и еще куда-нибудь, где бывают богатые люди; а дом у нас будет лучше, чем у Люченции, - мебель мы закажем из красного дерева!
Бенвенуто начал одеваться.
– Ты уже уходишь? – спросила его Анжелика. – Ах, да, пора! Скоро вернется мама и Ипполито. Когда ты придешь к ней договариваться насчет нашей свадьбы?
– Завтра я буду у нее.
– Мой Бенвенуто, поцелуй же меня на прощание! Вот так. Ты ничего не забыл из своих вещей? Ну, иди, а я приведу в порядок мою постель.
***
– Ты не понимаешь меня, Франческо! – Бенвенуто допил остатки вина из бутылки. – Я хотел на ней жениться. Жениться, - доходит до тебя?
– Ты считаешь меня идиотом? – Франческо открыл новую бутыль. – Куда ты дел свой стакан? У тебя что, два стакана?
– Нет, один из них – твой.
– Мой? Как он может быть моим, дьявол меня побери, если оба стакана стоят справа от тебя, а я сижу напротив?
– Я толкую с тобой о серьезных вещах, а ты – о стаканах! Наливай и в тот, и в другой, и бери себе, какой хочешь.
– Это другое дело! Выпьем.
– Ты не понимаешь меня, Франческо. Я хотел жениться на ней, а она посмела сравнивать меня с каким-то сутягой; более того, она ставила мне его в пример. Она желает, чтобы я был таким, как все. Ее мечта – богатство, ее мечта – роскошная жизнь. Мое искусство для нее – только средство для добывания денег, а я – только содержатель семьи.
– Чего же ты ждал? Чтобы она помогала тебе в мастерской? Ха, если бы мы искали жен, способных понять наше призвание и участвовать в наших делах, то моя жена облачилась бы в кольчугу, вооружилась шпагой и стреляла бы из аркебузы! Слава богу, я-то понимаю, что нельзя требовать невозможного от женщин, поэтому мне не нужна никакая жена. Мне милее податливая девка, понимающая толк в любовных утехах и не требующая слишком большой платы за доставленное удовольствие.
– Но я хотел жениться на Анжелике!
– Глупец! Я сказал тебе с самого начала, что ты спятил. Вы все смеетесь надо мной из-за того удара камнем по голове; может быть, я, действительно, иногда туго соображаю и порой не понимаю, что делаю, но тебя-то я сто лет знаю и люблю как брата, - ты можешь мне верить. Если я сказал тебе, что ты спятил, когда ты решил жениться, - так оно и есть, не сомневайся. Ты – глава семейства?! Ты – хозяин дома?! Ты – добропорядочный гражданин?! Ха-ха-ха, ха-ха-ха! Я сейчас лопну от смеха!
– Но я любил ее!
– Оставь, брат, – тебя привлекала ее молодость и красота, да еще ее недоступность. Вот и вся любовь.
– Нет, я все-таки хотел бы жить с Анжеликой.
– Остановись, брат, остановись, пока не поздно! Ты же сам понимаешь, что жизнь с ней слишком дорого тебе встанет. Если ты самого себя продашь, то не выкупишь после ни за какие деньги. Мой тебе совет: пойди к ее матери, дай ей кошелек с золотыми и откажись от Анжелики. Мамаша будет счастлива получить золото вместо зятя, которому не рада, - можешь не сомеваться, она найдет другого суженого для своей дочери! Анжелике же подари перстень, который ты ей привез, и наври что-нибудь про срочные дела, вызывающие тебя в Рим. Уверяю тебя, она поплачет-поплачет, - да и утешится! Года не пройдет, как она выскочит замуж за какого-нибудь богатея, помяни мое слово.
– Франческо, Франческо! Тебе легко говорить, а мне каково расстаться с моей любимой!
– Ничего. Мы будем пить сегодня, будем пить завтра, будем пить всю обратную дорогу, и будем пить, когда вернемся в Рим! А дома тебя успокоит твоя служанка, твоя Фаустина.
– Она меня живьем съест за то, что я не женился на Анжелике.
– Не съест. А будет есть, - гони ее прочь! Найдешь другую Фаустину… Где твой стакан? А где мой стакан? Все стаканы перепутались… Выпьем! За то, что ты не женился! За то, чтобы нам никогда не жениться!
– Выпьем. Видно, ты прав, не надо мне жениться… Что же, так тому и быть! Однако отца я расстраивать не стану: напишу ему, что девушка, которая была у меня на примете, не соответствует его советам.
– Вот, вот! Старику будет приятно, что ты слушаешься его.
***
«Дорогой отец! Я получил твое письмо еще по весне и оно заставило меня призадуматься. Ты прав во всем; прочитав твои наставления, я немедленно решил жениться. Но вот беда: нелегко оказалось найти невесту, которая соответствовала бы твоим указаниям. Нашел я, правда, одну, но примерив к ней твои советы, понял, что должен от нее отказаться. Посуди сам: ты пишешь, что в жены нужно брать девушку миловидную, но не красавицу. Однако черт их разберет, кто красавица, а кто нет, ибо нет ни одной женщины на свете, которая не показалась бы кому-то красивой. Великая Клеопатра, как свидетельствуют ее изображения, была ни мало не симпатична, а скольких поклонников имела! Сам Цезарь не устоял перед ее чарами. Как тут быть, - не понимаю; кто поручится, что за долгие годы супружеской жизни не найдется у моей жены воздыхатель, которому она покажется прекраснее Афродиты? И как уберечься в таком случае от бесчестья? А ты меня хорошо знаешь: не стерпеть мне такого оскорбления; убью жену, убью ее любовника, -  и возьму тяжкий грех на душу.
Далее; ты мне советуешь не брать в супруги умную девицу, дабы не было между ней и  мною спора о первенстве в семье. Очень хорошо, я с тобой полностью согласен! Но можно ли отыскать женщину, которая не смотрела бы на мужа как на свою собственность, и не стремилась бы распоряжаться им как своей вещью? У магометан, говорят, такие жены бывают; в нашем же христианском мире нельзя найти супругу, не помышляющую о власти над мужем. Каждая из наших баб, будь она хоть круглой дурой, считает себя вправе устанавливать свои порядки в доме. А если она еще и смышленая (ты о такой мне писал), то быстро отыщет в своем муже слабые стороны и станет играть на них лучше, чем музыкант играет на струнах своей лютни.
Еще ты упоминал о приданом невесты. Каюсь, отец,  я чуть не пренебрег твоим советом! У девушки, которую я избрал, приданого не было вовсе; от эдакой бедности, как ты и предупреждал, она понятия не имела о разумной бережливости. Дело не дошло еще до свадьбы, а моя невеста уже потребовала непомерного, а далее, мне это теперь ясно, расходам не было бы конца. Спасибо тебе, отец, что ты вовремя меня предостерег!
Наконец, ты особо указал, что следует обратить самое пристальное внимание на родню моей будущей жены. Но моя невеста не могла похвастаться хорошими родственниками: ее отец уехал неизвестно куда, а мать – женщина со странностями. Не буду огорчать тебя рассказом о том, что вытворяла моя несостоявшаяся теща, - к счастью, я вовремя понял, с каким семейством чуть было не породнился. Я расстался со своей избранницей не без сожаления (и не без некоторых материальных потерь), но лучше так, чем мучиться до самой смерти на брачной каторге.
Обжегшись на молоке, мы дуем на воду, а потому в ближайшее время у меня нет ни малейшей охоты попробовать жениться снова.
Жду от тебя письма и остаюсь твоим любящим и верным сыном – Бенвенуто.

P.S.  С оказией пришлю тебе деньги. Пожалуйста, не спорь и не отказывайся. Оставь себе, сколько нужно, а остальное передай Липерате и моим племянникам.
Целую твои руки. Бенвенуто».

Часть 2. О том, что не следует попадаться своему покровителю на глаза, когда он раздражен или болеет. О том, как тот, кто может всё, не способен ничего сделать с одним-единственным человеком. Как нужно заботиться о нравственном здоровье народа. Как проводить торжества по случаю свадьбы дочери

Дворец папской любовницы Карлотты был великолепным и затейливым. Он строился долго, строился с показной роскошью, дабы превзойти своей помпезностью Альгамбру (таков был каприз Карлотты) и напомнить о величии Золотого дворца Нерона (такова была прихоть  святейшего папы). Поскольку цель, как известно, определяет средства, то в архитектуре дворца причудливым образом слились взаимоисключающие черты. Каждая деталь сама по себе вызывала восхищение, но в целом всё это выглядело как мозаика, набранная неумелым художником: цвет не сочетался с цветом, а размер – с размером. Имеющий художественный вкус посетитель дворца вначале изумленно рассматривал необычные сочетания архитектурных форм, затем с недовольной гримасой отводил от них взгляд, а после ускорял шаг и старался смотреть только себе под ноги. Папа и сам был несколько обескуражен пестротой нового жилища Карлотты, а потому распорядился завесить стены шпалерами с изображением исторических сцен, а приемные комнаты затянуть шелком, - это убранство хотя бы отчасти смягчало раздражающее впечатление от вычурности дворцовых интерьеров.
Бенвенуто морщился всякий раз, когда приходил сюда. Епископ Паоло, который сегодня сопровождал его к папе, своими разговорами не добавлял приятности к впечатлению от дворца.
– Его святейшество страшно раздражен, - озабоченно бормотал Паоло. – Казна пуста. Строительство храма Святого Петра приостановлено. Ереси, войны, заговоры, неурожаи, болезни, - что за напасти посылает нам Господь! Кстати, о болезнях: пока тебя не было, к нам приезжал знаменитый врач Джакомо, прославленный лечением тех хворей, которые даются нам Богом в наказание за сладострастие. Весь наш клир тут же выстроился в очередь к этому врачу за помощью. Лечение его заключалось в окуривании и давало чудесные результаты: за один-два сеанса он добивался полного исцеления. Поэтому, несмотря на высокую цену (Джакомо брал за каждый сеанс вдесятеро больше, чем обычно берут лекари), – очередь страждущих не убывала. Папа был даже не прочь принять его к себе на службу, но Джакомо объявил, что не желает ни у кого служить, а кто нуждается в его советах и заботах, может и сам за ним последовать. С тем он и уехал, а вскоре после его отъезда все больные, которых Джакомо пользовал, впали в гораздо худшее состояние, чем то, в каком он их поначалу нашел. Наши епископы, пожалуй, убили бы этого врача, задержись он у нас хоть на неделю!
– Скажу тебе по секрету, Бенвенуто, - зашептал Паоло, - Папа сам чувствует некоторое недомогание, и от этого куксится и злится. Сегодня утром он поругался с Карлоттой и даже хотел уехать от нее. Ты веди себя потише, а то как бы не было беды.
– Э-хе–хе! – вздохнул Бенвенуто. – Разве тут всё