Spoudogeloion. История Европы в романах

большие крылья, и я опасаюсь, как бы он не улетел из своей башни, не дождавшись, пока я снова не обрасту оперением. Согласитесь, обидно будет, если он станет летать, когда я прыгаю.
– Не беспокойтесь, синьор Джорджио, я не допущу этого, - утешил коменданта его помощник. - Обещаю вам, что Бенвенуто не сможет улететь.
Помощник сдержал слово. В тот же вечер Бенвенуто был переведен из башни в подвал, в сырую камеру, кишевшую мерзкими мокрицами. Ему бросили на пол тощий тюфяк из пакли; ужинать не дали, сказав, что кормить отныне будут лишь раз в день, в обед.
Подвал, в который поместили Бенвенуто, в замке называли «подземельем смерти», - ни один заключенный не мог прожить там более полугода, обычно же узник умирал через три-четыре месяца. Вскоре Бенвенуто ощутил на себе, насколько верным было название его тюрьмы. Дня через три тюфяк загнил, от напитанной влагой одежды на теле появилась сыпь, а суставы стали нестерпимо ныть от постоянной сырости. Через пару недель что-то странное начало происходить с зубами: до того крепкие и здоровые, они вдруг испортились и стали отмирать, при этом корни отмирающих зубов выходили из своих ячеек, причиняя нестерпимую боль кровоточащим и опухшим деснам. Несколько дней Бенвенуто не мог есть, но затем зубы принялись выпадать один за другим с легкостью ножа, выходящего из ножен. Немало их выпало таким образом, но зато боль отступила, а пищу Бенвенуто научился пережевывать сохранившимися зубами.
Свет в подвал проникал через узкое окошко под потолком, всего на полтора часа в день, - и это было благом, потому что в темноте рассудок впадал в приятное беспамятство, сладость которого непрерывно возрастала. Бенвенуто чувствовал, как мало-помалу угасает, но у него не было страха, напротив, радостные и светлые видения начали посещать его. Явился к нему, например, небесный ангел в облике юноши редкой красоты и вел с ним поучительные  душеспасительные беседы, каждое слово которых бальзамом изливалось на душу узника; к несчастью, Бенвенуто не мог, очнувшись от забытья, вспомнить тех прекрасных слов, о чем горько сожалел.
Однажды он стал умолять ангела о великой милости: о том, чтобы тот перенес его в такое место, где можно было бы видеть солнце. Бенвенуто сказал, что это его единственное и последнее желание, и обещал умереть довольным, если сподобится еще хоть раз лицезреть дневное светило. И ангел сжалился над Бенвенуто, - подхватил его, подобно вихрю, и перенес в огромный бесконечный зал. Везде тут были люди, - тысячи, миллионы людей. «Все, кого ты здесь видишь, окончили свое бренное существование», - сказал ангел. Бенвенуто хотел что-то спросить, но ангел приложил палец к губам. «Следуй за мной, и ты всё узнаешь», - сурово произнес он. В тот же миг на Бенвенуто оказалась кольчуга, а в руке он держал маленький кинжал. «А, вот оно что, - догадался Бенвенуто, - мне предстоит сразиться с кем-то. Но обороняться я должен или нападать?» На лице ангела промелькнула досада, и Бенвенуто понял, что произошла ошибка. Действительно, в следующий момент они с ангелом уже шли по узкой темной улице, а вместо кольчуги на Бенвенуто была надета белая рубаха. Взглянув влево от себя, он увидел фасад дома, освещенный солнцем. «Как мне подняться достаточно высоко, чтобы посмотреть на солнечный шар?» - спросил Бенвенуто ангела. Тот указал ему на ступени: «Иди туда один». Бенвенуто бросился к лестнице, взбежал по ней наверх, и блеск солнечных лучей ослепил его, заставив закрыть глаза. Устыдившись своей слабости, он вновь открыл их и сказал: «О дорогое мое, желанное солнце, я не хочу ни на что другое любоваться, как на твой сияющий лик, хотя бы твои лучи меня совсем ослепили!»
Пристально смотрел он на солнце несколько секунд, как вдруг оно отбросило свои лучи в сторону и стало похоже на расплавленное золото, так что он мог уже на него глядеть спокойно. Восхищенный этой божественной милостью Бенвенуто громко воскликнул: «О, сколь славно и чудно твое могущество! И сколь твоя благость превзошла все мои ожидания!»
Тут центр светила раздался, и появилось в нем распятие: на черном кресте белый Христос. «О боже! О чудо! Какая красота! Какая кротость!» – закричал Бенвенуто. Христос слился с лучами солнца; оно вспыхнуло нестерпимо, - и Бенвенуто проснулся в своем подвале.
Впервые за всё время заточения он почувствовал, что душа его спокойна, а дух бодр.
– Всевышний удостоил показаться мне во все своей славе и блеске, как не являлся ни одному смертному, - сказал сам себе Бенвенуто. – Эта знаменательная милость предвещает мое освобождение и счастье, тогда как мои мучители будут посрамлены и прокляты. Знайте же, что в день Всех Святых, то есть в день моего рождения, я выйду из этой мрачной тюрьмы!
Сказав это, он повернулся на правый бок и заснул ровным и глубоким сном без сновидений.
На следующий день надзиратели доложили помощнику коменданта, что Бенвенуто, по всей видимости, умер, ибо лежит без движения и не отзывается, когда его зовут. Помощник коменданта облегченно перекрестился и велел позвать к усопшему священника. Тот спустился в подвал и привычно стал читать над почившим узником заупокойную молитву. Однако при первых же словах молитвы Бенвенуто открыл глаза, чихнул и поднялся со своего тюфяка.
– Силы небесные! Он ожил! – в ужасе воскликнул священник и пустился наутек.
Помощник коменданта был в ярости. Для пущей верности, чтобы убедиться в том, что Бенвенуто не находится в агонии, он выждал еще пару дней. Увы, сомнений не оставалось: Бенвенуто явно не собирался умирать, более того, ему стало гораздо лучше!
Пришлось доложить об этом его святейшеству. У папы перехватило дыхание, несколько мгновений он беззвучно шевелил губами.
– О, боже мой! – наконец промолвил он. –  Этот человек, несмотря на все его несчастья, живет и торжествует, а я из-за него в могилу сойду. Но нет, Бенвенуто, ты не дождешься моей смерти, потому что твоя придет быстрее! Ступайте, мы придумаем способ, как его извести.  
***
Бенвенуто стали лучше кормить: ему давали теперь еду два раза в день вместо одного и приносили разнообразную пищу. Правда, его меню состояло исключительно из жидких или мелко нарезанных блюд, но Бенвенуто объяснял это заботой тюремщиков о пищеварении узников. Он съедал всё, что ему давали, поскольку у него пробудился зверский аппетит.
Как-то в пятницу он поел горохового супа, проглотил овощное рагу с тушеным мясом и завершил обед фруктовым салатом. Доедая его, Бенвенуто заметил маленькие блестящие осколки на дне тарелки; тут он вспомнил, что когда ел рагу, на зубах у него странно скрипело. Он не придал этому значения, так как подумал, что овощи были плохо промыты, и на них остался песок, но, увидев в тарелке осколки, Бенвенуто всполошился. Поднеся их к свету, падающему из окошка, он распознал в них крошки толченого алмаза и понял, что погиб. Он знал, что в отличие от других камней, алмаз, даже истолченный в порошок, сохраняет и в ничтожных осколках острые грани. При пищеварении эти осколки облепляют стенки желудка или кишечника и прорезают внутренности, что вызывает неизбежную мучительную смерть.
Поняв, что обречен, Бенвенуто вначале стал непотребно ругаться, проклиная своих врагов, но потом решил, что в иной мир надо переходить с более приличными словами и мыслями. Он предался благочестивым размышлениям о Божьей милости, которая дарует жизнь лучшую и вечную. Между тем, он продолжал машинально тереть алмазные осколки, и вдруг показалось ему, что это вроде бы и не алмаз. Тогда Бенвенуто поставил табурет к стене под окном, прилепил несколько блестящих крошек на кончик пальца, и, поднявшись к оконной решетке, высыпал их на ее перекладину; затем снял с себя нательный крест и принялся из всех сил растирать им эти крошки. Они поддавались! Значит, он не ошибся, - это был не алмаз, а какой-то иной камень! Но все иные камни не могли в истолченном состоянии причинить серьезного вреда кишечнику, так что Бенвенуто возблагодарил небеса за свое чудесное спасение.
Он вознамерился дознаться, кто подмешал в еду эти крошки, и зачем это было сделано. Встав у двери, он дождался тюремщика и напал на него, едва тот переступил порог. Тюремщика звали Дуранде; он был глуповатым, трусливым и суеверным. Бенвенуто для забавы постоянно пугал его сглазом и порчей, утверждая, что умеет колдовать, а помимо того, Дуранде, не отличающийся физической силой, боялся, как бы Бенвенуто не убил его. Поэтому, как только Бенвенуто прижал Дуранде к двери и схватил его за горло, тот сразу сник.
– Говори, негодяй, кто хотел лишить меня жизни? Что вы подсыпали мне в пищу, мерзавцы? – грозно вопрошал Бенвенуто.
– Ох, простите меня, синьор! Я не по своей воле, мне приказали, - запричитал Дуранде. - Вы же знаете, как я вас уважаю, как я вас ценю! Я бы ни за что не посмел причинить вам зло! Смилуйтесь, синьор Бенвенуто!
– Кто тебе приказал? Говори, отравитель!
– Мне приказал помощник коменданта, а ему сам святейший папа, - вы для него, как кость в горле. А я что могу сделать, - я человек маленький и вступиться за меня некому: не исполню приказ, меня тоже убьют, - захныкал Дуранде.
– Что вы подмешали мне в еду, злодеи? – Бенвенуто еще сильнее сдавил ему горло.
– Вы меня задушите, – закашлялся Дуранде. – Не убивайте меня, я вам все расскажу! Его святейшество дал алмаз, чтобы погубить вас. Но я сговорился с ювелиром, которому поручили растереть этот камень, и мы заменили алмаз бериллом, чья цена меньше. Алмаз же мы продали, а деньги поделили пополам. Бедность толкнула меня на это!
Дуранде заплакал.
«Вот как бывает! Бедность причиняет столько несчастья людям, а мне она спасла жизнь», - подумал Бенвенуто. Он отпустил тюремщика и зловещим голосом произнес:
– Знай же, что напрасны ваши усилия отравить меня. Я – заговоренный, мне не наделают вреда ни яды, ни толченый алмаз, а вот тебе придется плохо, если ты еще раз попытаешься причинить мне зло. Я уже предупреждал, что наведу на тебя порчу. Ты лишишься даже того жалкого имущества, которое имеешь; тебя поразят проказа, лишай, чесотка и костоеда; тебя будут отовсюду гнать и нигде ты не найдешь себе пристанища. Все беды падут на твою голову, так что жизнь станет тебе не мила.
– Ради бога, пощадите, синьор Бенвенуто! – взмолился дрожащий от страха Дуранде.
– Мало того, я расскажу помощнику коменданта о твоем мошенничестве с алмазом, и тебя повесят на крепостной стене!
– Господь милосердный! Пощадите, синьор Бенвенуто! – Дуранде упал на колени. – Я для вас сделаю всё что хотите, только не губите меня!
Бенвенуто помолчал, как бы раздумывая.
– Ладно, - снисходительно сказал он.- Ты был добр ко мне, и я не буду тебя наказывать.
– О, синьор! – Дуранде хотел поцеловать ему руку.
– Оставь! Слушай меня и запоминай. Первое – ты расскажешь помощнику коменданта о том, что я заговоренный, и меня невозможно убить. Второе – ты разыщешь в городе бакалейщика Пьетро и передашь ему записку от меня, но прежде ты принесешь бумагу, перо и чернила, чтобы я мог написать эту записку. Пьетро будет выдавать тебе еженедельно деньги,  на которые ты станешь покупать для меня продукты и из них готовить мне еду. Третье – ты будешь сообщать мне обо всем, что еще замыслят против меня. Это тебе за услуги,