которому показалось, что теперь-то припадочному точно пришёл конец, притом виноват в его смерти тот, кто больше всех трясётся над его жизнью.
- Вы пришли меня убить? – пробормотал Аксель, еле шевеля белыми от ужаса губами. – Что будет с моей сестрой, с пассажирами? Вы их пощадите? Вы же дали слово!
«Жив», - подумал его мучитель, чувствуя необъемлемое счастье.
- Простите, капитан, я не хотел вас пугать. Я просто не удержался на ногах. Я не ушиб вас?
Сам он, бессознательно извернувшись, чтобы меньше повредить больному, по-видимому, вывихнул себе плечо, потому что чувствовал сильную боль. Однако он сейчас же перестал об этом думать, потому что Аксель стал задыхаться и трясущимися пальцами рвать на себе одежду. Припадок был мучительным, но крови, чего Френк опасался больше всего, не было. Испытывавший морскую болезнь, превозмогавший острую боль в плече надсмотрщик поддерживал больного, когда тот силился приподняться, чтобы вобрать в грудь воздух, обмахивал его, смачивал губы и лицо водой. Когда Аксель задышал ровнее и без сил откинулся на подушку, Френк почувствовал, что сам на грани жизни и смерти. Было очевидно, что капитан не сможет встать, и вся надежда оставалась на Линча и Тигра. Френк ещё раз благословил судьбу, что их не успели высадить в шлюпку и отправить на берег и теперь шхуна не останется без управления.
- Что уставился? – грозно спросил он у давно проснувшегося матроса, который с испугом созерцал происходящее.
- Он чуть не сдох, - поделился своим мнением Отмычка. – Что с ним такое? Это ты его так долбанул, Френк? Я видел, как ты на него набросился.
Если бы не опасение признаться в том, что спал, он бы сказал, что проснулся от шума и крика и заметил лишь заключительную сцену, когда Френк поднимался с объятого ужасом капитана.
- Я его не трогал, - возразил Френк.
- Ну да, не трогал! Отчего же он тогда заорал? И руки у тебя, по-моему, были на его горле. Предупреждаю тебя, Френк, что, если ты и с нами позволишь себе такие вещи, мы взбунтуемся и лучше позволим коку себя убить, но подчиняться тебе не будем. Ищи того человека сам.
- Я никого… - начал было Френк, но осёкся и заговорил властно, подражая Линчу. – Скажи ещё только слово, Отмычка, и ты об этом пожалеешь. Лучше не выводи меня из себя! Подчиняться не будешь? Взбунтоваться захотел?
- Да я же молчу! – сразу пошёл на попятную матрос. – Ты только не дерись, а я сделаю всё, что прикажешь.
- Попробуй ещё раз заснуть! – рычал Френк. – Сиди возле капитана и следи, чтобы ему не стало хуже.
- Да разве это от меня зависит? – резонно спросил укрощённый Отмычка. – Как я могу отвечать за то, плохо ему или хорошо. Не надо было его душить.
- Что??? Да я тебя…
Тут Френк в совершенно несвойственной ему манере выпалил ряд ругательств, от которых Хьюго бы поморщился.
- Я буду сидеть с ним рядом и не допущу, чтобы ему стало хуже, - сразу же пообещал Отмычка.
- А если ему всё-таки станет плохо, то беги за мной, - велел Френк и, подумав, показал матросу кулак.
Обычно он предпочитал разговаривать с людьми, будь они друзья или враги, невежественные или образованные, уважительно или хотя бы вежливо. При таком его поведении даже самые гнусные негодяи старались обуздывать свои наклонности и казаться лучше, чем они были. Теперь же он убедился, что такие человеческие отбросы, тупые и опустившиеся, которых он нанял на шхуну, понимают только грубость и угрозы, а мягкое обращение воспринимают как слабость.
Уйдя от капитана, Френк, едва удерживаясь на ногах и чуть не вскрикивая от боли в плече, пошёл на камбуз, убедился, что он заперт и, очевидно, пуст, на всякий случай заглянул в кладовку, куда поместили кока, и обнаружил, что Линч лежит в отчаянно раскачивающемся гамаке и крепко спит.
От вида этих взбесившихся качелей Френку стало совсем плохо, и, выскочив на палубу, он долго стоял, перегнувшись через борт и опасаясь, что вместе с содержимым он потеряет и самый желудок.
«А как бы я стоял возле припадочного один? – пришло ему в голову. – Линч всё время отходил бы, чтобы отдавать приказания матросам, а я и сейчас-то легко могу свалиться за борт от толчка шхуны, если же меня вдобавок чуть-чуть подтолкнёт капитан, то я скроюсь в волнах, не успев понять, что со мной произошло. Ведь Йенсен ненавидит меня и может поддаться искушению избавиться от меня, забыв, что во время плавания лишь от меня зависит безопасность его сестры и пассажиров. А много сил для того, чтобы сбросить меня вниз, не требуется. Наклонюсь, как сейчас, через борт, лёгкий толчок – и готово».
Он выпрямился и постоял, размышляя, а потом вернулся к коку.
Казалось, что Линч спит, но стоило Френку приблизиться, как он, не открывая глаз, спросил:
- Что тебе, Френк?
- Откуда ты знаешь, что это я?
- Я всё знаю, - раздался многозначительный ответ, призванный скрыть то обстоятельство, что сюда долетали надрывные звуки, которые издавал страдающий морской болезнью человек, а также его яростные проклятия.
- Шторм начался, а ты спишь, - взволнованно проговорил Френк.
- Шторма ещё нет,- возразил Хьюго, открыв наконец глаза и насмешливо разглядывая собеседника. – Ложись во второй гамак и тоже отдохни.
Это был не пустой гамак, а взлетающая скрученная ткань, от вида которой Френка вновь затошнило.
- Я сейчас, - пробормотал он и торопливо вышел, а когда вернулся, сообщил. – Припадочному плохо, и я оставил его под наблюдением Отмычки.
- Что с ним? – спросил Хьюго, стараясь не показать, что встревожен, хотя тревога была бы вполне уместна.
- Я зашёл к нему и случайно напугал, - начал Френк, но подумал, что Отмычка обязательно расскажет о том, что ему спросонок привиделось. – Я хотел только посмотреть, не умер ли он, а корабль так качнуло, что я не удержался на ногах и упал прямо на койку. Я себе вывихнул плечо, а припадочный так перепугался, что у него сделался приступ. Теперь лежит без сил. А ты валяешься здесь, словно стоит прекрасная погода.
- А что мне делать? – спросил Хьюго. – Камбуз я к шторму приготовил, запас солонины на ужин и на случай, если шторм затянется, под рукой. Ты не подумай, что кок своевольничает. Я объяснил мистеру Брайтону, что во время шторма буду при капитане, и попросил отпустить меня отдохнуть. Он разрешил.
И капитан Линч весело засмеялся от такого забавного поворота судьбы, когда ему приходится подчиняться своему Дику.
- А тебе не хочется поменяться с ним местами? – спросил Френк.
- Нет. Пусть Тигр набирается опыта. Да и для нашего дела так будет лучше. Он прекрасно справится со своими обязанностями, а у пассажиров не будет повода удивляться, каким образом кок стал помощником капитана… Куда ты, Френк?
Тот сам не понимал, куда его несёт, и чувствовал лишь, что ноги сначала передвигались без его ведома, потом подогнулись и его перекувырнуло через голову во вред больному плечу и всему организму, а затем его голова уткнулась во что-то, а ноги взметнулись вверх, словно желая стать крыльями и оторвать тяжёлое тело от земли, побыли в таком положении несколько секунд и завалились вбок. Он застонал и кое-как встал на четвереньки, не веря, что остался жив.
Хьюго умирал от смеха.
- Говорил же тебе, чтобы полез в гамак, - напомнил он.
«Если бы он сломал себе шею сейчас, его дружки могли бы не поверить, что я не приложил к этому руку, - подумал он. – Зато, когда во время шторма я поспособствую его гибели, никто не поверит, что я в ней повинен».
- Какой ужас! – простонал Френк. – Как люди по доброй воле связывают свою жизнь с морем?
- Иногда по доброй воле, иногда – по злой, а иногда - благодаря случаю, - возразил Хьюго и озабоченно добавил. – Дику тоже надо отдохнуть. Он хоть молод и силен, но всё-таки живой человек. С утра на палубе.
Френк, прочно усевшийся на пол, но чувствовавший, что и эта надёжная опора того и гляди из-под него ускользнёт, объяснил, в каком непринуждённом виде Тигр несёт вахту.
- Это нехорошо, - сказал капитан Линч. – Пока не завоюет уважение и прочное положение, нельзя допускать таких вольностей. Я у себя на «Французе» могу делать всё, что мне вздумается, но и то стараюсь не ронять себя в глазах моих ребят, а Дику надо держаться очень строго. Надеюсь, он валяется не в обществе матросов?
- Нет, в полном одиночестве. Хьюго, почему так разгулялись волны? Ветра ведь почти нет.
- Шторм совсем близко. Он вовсю бушует, а до нас пока не дошёл. Зато волнение уже дошло.
- То есть к этому прибавится ещё и ветер, - заключил Френк.
- И волны, - поправил его Хьюго. – Куда ж без них? А ещё, наверное, дождь или гроза.
- Волны будут ещё больше?! – воскликнул несчастный.
«Как бы он не испугался и не предпочёл отсиживаться в каюте, раз капитана не будет на палубе», - испугался Хьюго.
- Не так всё страшно, как ты думаешь, - сказал он. – Тебе обязательно надо прочувствовать первый шторм, чтобы потом уже не бояться. Чуть покачает и промочит, только и всего.
Френка уже покачало и даже попросту укачало, потому что он не ответил, а кое-как встал и, шатаясь, как пьяный, выбрался из каморки к вожделенному борту. Стыд перед Линчем придал ему сил и не позволил опозориться прямо в тесном помещении.
Глава 17
Шторм
Волны вздымались всё выше и выше, и лицо Френка перестало быть мертвенно-бледным, приобретя зеленоватый оттенок. У него дрожали ноги, голова раскалывалась, желудок рвался наружу. Он с завистью и почти ненавистью смотрел на Дика, который безмятежно покуривал трубку, развалившись на удобном участке палубы, где было во что упереться для сохранения равновесия.
«Проклятый щенок! – думал он. – А ещё помощник капитана! Валяется, как последний юнга. Вот Линч тебе задаст! Как можно курить при такой качке? И ведь чувствует себя, скотина, прекрасно. Довольный, весёлый, словно хвастается передо мной. А ведь порядочному человеку должно быть стыдно выставлять напоказ своё здоровье, когда рядом почти умирает ближний. И после этого он рассчитывает на часть клада. Порцию свинца ему в голову, а не золото».
Если бы Френк очутился на месте молодого человека и пережил его душевные муки, он бы предпочёл вернуться в свою истерзанную морской болезнью и жестокими ушибами бренную оболочку, потому что Дик, изображая безмятежность, изнывал от страха. Он мог бы уйти в кубрик и с большими удобствами лечь на койку, но боялся покинуть свой наблюдательный пост. Помешать Мореходу переговорить с Френком он не мог, но ему казалось, что легче видеть, как они разговаривают, чем воображать это. Сейчас Мореход был в кубрике, а Френк, отдохнув у себя в каюте, побывал у капитана Йенсена, потом у капитана Линча и теперь изнемогает, то наклоняясь за борт, то выныривая обратно. Дик бы хотел, чтобы по неосторожности он наклонился излишне низко и навсегда покинул шхуну. «Если вывалишься за борт, я не брошусь тебя спасать, - думал он. – Надеюсь, что при такой волне ты сразу пойдёшь ко дну».
Дик отлежал себе всё, что можно было отлежать, и охотно бы встал, но продолжал валяться на палубе в положении тела, которое было вызывающе недостойно звания помощника капитана, и ждал появления отца. Увидев такое безобразие, кок Линч мгновенно превратится в капитана Линча и обрушит на своего провинившегося воспитанника всё негодование, которое у него ещё осталось после нападения на матросов, а уж Дик постарается в это время шепнуть ему о непредвиденной
