Прости, я сейчас не в состоянии тебя понять. Я ничего не соображаю. Может, меняется погода? Наверное, мне тоже надо было выпить чаю покрепче.
- Мне сказали, что ты разговаривала с одноглазым родственником нашей старинной знакомой.
Эстер внутренне напряглась.
- Не «сказали», а «сказала», - поправила она. – О чём же тебе сказала твоя любовь?
- О, Амон-Ра! Не говори так, Эстер. Я бы от неё с удовольствием прятался, но только некуда. Ничего особенного она не сказала, лишь то, что ты разваривала с этим несчастным матросом. Ты добра, и я надеюсь, что беседы с тобой приносят ему утешение. А как поживает старый кок?
- Он не старый, Дэви. Этот симпатичный кок поживает хорошо. Я видела его сегодня, и мы поздоровались.
Она с удовольствием заметила, как помрачнел брат.
- Когда мы с девочками гуляем, он не спускает с меня глаз, - сообщила она. – Наверное, надо будет хоть иногда с ним разговаривать, а то неудобно. Ты со мной согласен, Дэви?
- На твоём месте я бы с гораздо большим сочувствием отнёсся к страждущему матросу, - заметил встревожившийся профессор. – Беседуй с ним, раз это уже вошло у вас в привычку, пусть он больше рассказывает о себе, хотя бы то, что он узнал от других.
- Разве твоя осведомительница не сказала тебе, что вчера к нему вернулась память?
- Вернулась? Каким образом? – заинтересовался профессор.
- Да, вчера. Его друг рассказывал ему о прошлом и произнёс какие-то сказанные кем-то слова.
- Да, такое бывает. Это как ключ к памяти. Человек ничего не может вспомнить, но вдруг какая-то случайная фраза озаряет прошлое. Я рад за него… Кто там?
- Прошу прощения, но пришёл матрос, чтобы приготовить каюты к шторму, - объяснила миссис Барлоу.
- Вот почему ты не могла сосредоточиться, Эстер, - сказал брат. – Так будет шторм? Это означает ветер, волны, падающие со стола бумаги? Так у меня всё перепутается! И когда ожидать это бедствие?
- Ночью или завтра, - пояснил Мореход, исподтишка оглядывая обоих пассажиров.
«Баба некрасива, - сделал он вывод. – Не удивительно, что Линч передал её Мулату. А профессор, пожалуй, выложит за свою сестрицу кругленькую сумму, если же в заложниках будет и его дочь, он способен отдать все свои деньги. Если клад не отыщется, то способ Линча поживиться очень пригодится. Но мне ничего не достанется, если я сбегу вместе с Джейн. Впрочем, если сокровища мы не добудем, то побег можно отложить до возвращения. Профессор привезёт денежки, и мы с Джейн сразу же скроемся, пока Френк не опомнился. Вот только есть опасность, что Френк захочет присвоить все деньги себе».
Мореход знал, что лучше всего сбежать в то время, когда остальные будут заняты поисками клада, чувствовал, что Френк способен всех обмануть и даже расправиться со всеми по очереди, но отказаться от надежды на богатство не мог.
- Что же теперь делать? – беспомощно бормотал профессор. – Как это не вовремя! Мне как раз надо поработать над своей догадкой. А что будет со всем этим? – Он с отчаянием показал на стол, который, на его взгляд, содержался в образцовом порядке, а на взгляд непосвящённого - неопрятно завален книгами и бумагами. – Неужели убирать? Я же потом два дня не смогу разложить всё в прежнем порядке!
Мореход и Салли невольно обменялись понимающими взглядами.
- Я всё уберу и после шторма вновь разложу, - попыталась Эстер успокоить брата.
- Можно прикрыть это и закрепить скобами, - предложил Мореход, не понимавший, из-за чего расстроился странный человек. – А после шторма скобы снимем.
- Вот было бы славно! – обрадовался профессор. – Только ведь шторм может не закончиться за час или два. Я помню, что попадал в шторм, который длился два дня. Значит, мне надо взять самое необходимое, чтобы не прерывать работу.
- Выбери, что тебе надо, а мы пока пройдём к девочкам, - сказала сестра.
Мореход старался не показывать, что разглядывает Джейн, но та почувствовала, что очень интересует матроса. Он не был ей страшен, как тот высокий человек, однако она бы предпочла обойтись без его внимания.
«Да, это она, - размышлял Мореход. – Выросла, стала ещё красивее, но, несомненно, это та самая Джейн. Моя Джейн. Я спас её, и теперь она моя».
- Не выходите на палубу, когда начнётся сильная качка, - предупредил он. – Вы не удержитесь на ногах, ушибётесь, покалечитесь. А когда волны станут захлёстывать через борт, то легко быть смытым в море.
- А где будет капитан? На палубе? – наивно спросила Роза.
- Конечно, мисс.
Опасности подвергались, прежде всего, матросы, но влюблённая девочка думала только о капитане.
- А где будет во время шторма кок? – спросила Джейн, украдкой следя за тётей Эстер.
«Значит, она всё-таки знает Линча, - подумал Мореход. – Тогда почему они делают вид, что незнакомы? Если бы он кому-то отдал ребёнка и не навещал его, то Джейн давно бы его забыла и, конечно, не узнала бы его, увидев на шхуне. Получается, что Линч виделся с ней. Так ради кого он здесь: ради неё или ради мисс Фэрфакс? А может, ради них обеих? От старой девы ему нужно получить деньги, а от девушки – любовь? Может, они с Джейн заранее сговорились облапошить наивную бабу? А Тигр помогает Линчу или сам влюблён в девушку? Но есть ещё одна возможность. Что, если не Тигр помогает Линчу, а Линч – Тигру?»
- Для кока найдётся дело, мисс, - ответил он, открыто посмотрев на Джейн.
Он полагал, что прочтёт в ответном взгляде любовь или хотя бы заинтересованность, но девушка отвела глаза.
«Какой противный! – думала она. – Видеть не могу его омерзительную улыбку! И почему он всё время на меня смотрит?»
«Боится выдать свои чувства, - решил Мореход. – Ясно ведь, что она меня не узнаёт, но понимает, что я – тот самый, ради кого и благодаря кому она живёт на свете. Она стала моей в тот день, когда я не дал ей утонуть или разбиться о камни, вытащил её из воды, утешал, успокаивал. А то, что она, будучи крошкой, не выдала меня, не рассказала правду, доказывает, что с тех давних пор мы соединены навеки. А Линч, Тигр, а тем более, Френк – это лишь случайные люди, не имеющие для неё никакого значения».
- Вроде, всё, - сказал он. – Теперь на вас ничего не упадёт. Главное – не бойтесь. Это только с непривычки шторм кажется страшным.
Когда он вышел из каюты, он успел расслышать, как кто-то из девочек сказал: «Какой он заботливый!» - и решил, что это произнесла Джейн, отчего его сердце радостно подпрыгнуло. Если бы он был здесь один и имел возможность задержаться, то был бы выведен из заблуждения, потому что ответ был таким: «Как ты можешь это говорить, Роза?! До чего поганый! Я всё время старалась отвернуться, чтобы не видеть его губ. Лучше бы он закрывал нижнюю часть лица шарфом». Но Мореход этих слов не слышал, потому что уже вошёл в каюту мисс Фэрфакс, а в это время миссис Барлоу рассуждала о своих слабых нервах, трепещущих в ожидании шторма.
Нигде Мореходу не пришлось столько потрудиться, как в каюте профессора. Когда он и мисс Фэрфакс вошли к нему, а горничная остановилась в дверях, учёный почти в панике перебирал бумаги на столе, откладывая в сторону всё новые и новые пачки.
- Дэвид, мне потом будет трудно всё это разобрать, - сказала сестра, критически оглядывая пустеющий стол.
- Очевидно, на столе нечего будет закреплять, - высказал Мореход своё мнение. – Придётся закреплять всё это на койке.
- Я… - Профессор только сейчас обнаружил, что попросту перекладывает свои бумаги со стола на койку, и окончательно растерялся.
- Дэви, шторм не будет продолжаться месяц, - ласково убеждала его Эстер. – День ты как-нибудь выдержишь без всех своих бумаг? Возьми чистые листы и записывай пока самое главное.
«Хотелось бы мне посмотреть, как он будет записывать, - насмешливо подумал Мореход. – Вот уж будет зрелище, над которым можно помереть со смеху. Жаль, что ни его, ни сестрицу не укачивает. А девушки, конечно, слягут. Ещё неизвестно, как выдержит шторм Салли».
Он укрепил книги, ящики, другие вещи и под отчаянным взглядом профессора подошёл к столу, куда мисс Фэрфакс вернула бумаги.
- Кажется, я забыл взять свои записи…
- У тебя прекрасная память, Дэви, - прервала его Эстер.
Эти простые слова почему-то сразу успокоили профессора.
«В самом деле, почему я так волнуюсь? Я спокойно могу обойтись без всего этого не день, не два, а неделю. У меня сейчас так много идей, связанных с моей гипотезой, что мне бы хоть вкратце их записать, а на это уйдёт уйма времени».
- Вот и всё, - сказал Мореход.
- Большое спасибо, - поблагодарила его Эстер.
Когда матрос и горничная ушли, профессор сказал:
- Откуда он взялся? Я его не припоминаю. А ведь его невозможно не заметить. Такая отвратительная улыбка! Он словно радовался тому, что лишил меня моих бумаг
- Не выдумывай, Дэви. Он сделал то, что полагается делать перед штормом: закрепил все вещи. И он, бедняжка, не улыбался. Это у него врождённый дефект. Что-то с губами. Наверное, в детстве он из-за этого немало вытерпел, недаром у него такой… мрачноватый вид. Дети очень жестоки и, вероятно, нещадно его дразнили, а это плохо сказывается на характере несчастного. Взрослые обычно или терпимее к таким недостаткам, или просто не показывают своего отношения к ним, потому что жизнь приучила их скрывать свои чувства, но и то не всех. А дети часто бывают бездумно безжалостны.
Когда Мореход вернулся на палубу, охваченный тревогой Дик попытался понять, чем закончился его поход в каюты, но, кроме раздражающей бессмысленной улыбки, ничего не увидел. Однако он отчётливо чувствовал, что от этого человека зависят судьбы отца, его самого, Мулата и, как следствие, пассажиров.
Глава 16
Ещё от одной смерти мир стал бы чище
Френк боялся шторма и предчувствовал, что от него потребуется вся его выдержка, мужество, стойкость, а помимо этого, сила и выносливость. Его здоровье пошатнулось из-за острого недостатка сна и отдыха, поэтому перед новым испытанием он решил как следует выспаться и ушёл в каюту мистера Митчелла, которую уже считал своей. Пусть помощником капитана сделали Тигра, но молодому человеку лучше спать в кубрике, где он будет под постоянным наблюдением и у него не будет возможности вести тайные переговоры с Линчем или хотя бы с Мулатом.
У Френка не было оснований не доверять Линчу, который, вроде, загорелся надеждой разыскать клад, но он был осторожен по природе и специально взлелеял в себе это качество, наученный жизнью, которую вёл. Он был уверен, что каждый человек, и он сам в том числе, может изменить, предать и продать, поэтому действовал, исходя из собственного опыта. У него подспудно, очень неопределённо, без всякого к тому повода время от времени возникало ощущение, что что-то не так. Связано ли это с Линчем или с кем-то другим, он не знал, поэтому просто был осторожен.
Френк с наслаждением растянулся на койке и представил, как во время шторма стоит возле припадочного, следя, чтобы он не подал какого-нибудь знака коку или кому-то ещё. С этим успокоительным видением он уснул.
Дик не нуждался в отдыхе, как Френк, потому что не изнурял себя и спал достаточно, но если бы было наоборот и он падал от усталости, он бы сейчас всё равно не смог уснуть из-за сильного беспокойства, которое внушал ему Мореход. Зачем он стремился попасть в каюты? Не для того ли, чтобы поглядеть на Джейн? Узнал он её или нет? Ясно, что подозрения у него были, раз он вновь заговорил о девочке,
