вероятны.
Одновременно с работой рук и мозга кок Линч периодически выглядывал на палубу, чтобы проверить, всё ли в порядке у его мальчика. Френк не сделает ему ничего плохого, пока он нужен, но лучше было в этом убедиться, а также посмотреть, как дела у Мулата, и что вообще происходит на шхуне.
Когда он в очередной раз вышел из камбуза, то обнаружил, что «триумвират» в полном составе приступил к действию. Это был важный момент, и Хьюго приготовился к наблюдению.
Аксель навалился на борт, чтобы легче было удерживаться на ногах, и отдал Дику первое распоряжение. Помощник капитана Дик Брайтон по кличке Тигр ясным звучным голосом принялся отдавать чёткие команды, что заставило Хьюго залюбоваться своим воспитанником. Однако выполнять эти команды бросились только Мулат и Мореход, ещё два матроса лениво полезли наверх, а остальные раздумывали, как поступить, и были склонны скорее уклониться от работы, чем кое-как её выполнить. Задника Дик тоже послал наверх, но тот вообразил себя не менее значительной, чем Тигр, персоной и тоже послал вчерашнего матроса, но не наверх, а гораздо дальше. Вмешался Френк и лишь испортил дело, потому что привлёк внимание части команды, которая находилась в это время на палубе, а Задник, подзадоренный повышенным интересом к себе, высказался о Дике и заодно капитане Йенсене в таких режущих чуткое ухо выражениях и настолько громоподобно, что из кубрика выскочили те, кто там пребывал.
Аксель бессильно смотрел на всё это безобразие, не вмешиваясь, Френк пробовал действовать то мягко, то жёстко, но с равным отсутствием успеха, Дик проявлял твёрдость, но также безрезультатно, и в итоге «триумвират» оказался в бедственном положении, а Задник, уже предвкушающий победу, купающийся в лучах славы и общего восхищения, собрался было упрочить своё значение, но вдруг взвыл, вскинулся и повалился на доски палубы, схватившись за неудобное место, в которое получил пинок, по болезненности не идущий ни в какое сравнение с деликатным прикосновением ногой, от которого не так давно пробудился в каюте капитана. Раздались ещё два-три болезненных вопля, но они потонули в потоке яростной ругани, которая сопровождала каждый удар, наносимый кулаком или ногой кока Линча.
- А ну, молчать! – время от времени вставлял он в свою речь и продолжал во всю мощь лёгких перечислять характерные черты всех матросов скопом и в отдельности, их прошлое, будущее и подробности неприятностей, случившихся с ними при рождении, варианты их мучительной смерти в случае неповиновения капитану Йенсену, его помощнику мистеру Брайтону, Френку или самому коку, подробности наказаний при незначительных проступках в будущем и далее, и далее, и далее.
- Март! – завопил Френк. – Беги к Салли и скажи, чтобы он ни в коем случае не выпускал на палубу пассажиров! Да беги же!
Мартин подоспел вовремя, потому что миссис Барлоу стояла у входа к каютам с округлившимися от испуга глазами и не знала, что происходит и что делать, а наверх уже спешили встревоженные пассажиры.
- Гони всех вниз! – тихо велел Мартин.
Салли, решив, что Френк начал резню, мгновенно преградил путь своим подопечным и оттеснил их назад.
- Ничего страшного, - объяснила горничная нежным и убедительным голосом. – Два матроса добрались до спиртного, выпили лишнего и устроили потасовку. И не драку даже, не волнуйтесь, а чуть потолкали друг друга. Теперь они ругаются нехорошими словами. Сейчас их усмирят и посадят на пару дней в трюм, чтобы они протрезвели. Мисс Фэрфакс, уведите поскорее юных мисс в каюту. Нехорошо им такое слышать.
- Девочки, марш к себе! – сейчас же скомандовала Эстер. – Дэвид, иди работать!
- И вам, мисс, лучше удалиться, - посоветовала миссис Барлоу. – У меня прямо сердце не на месте! Я не выношу скандалов, а уж от этих криков просто готова упасть в обморок.
Эстер не теряла сознания, но тоже предпочла не присутствовать при пьяных разборках.
Мартин давно вернулся к Френку и зачарованно смотрел на расправу, а Хьюго, гоняясь за пытающимися увернуться матросами, словесно перешёл на их предков и родственников и выразил детальное знание их прегрешений на этом свете и расплаты – на том.
- И ты всё это столько времени терпел?! – с ужасом прокричал Френк Мартину.
«Надо отдать ему его долю клада, он заслужил», - подумал он, находясь под сильным впечатлением.
Что бы стоило Мартину проявить находчивость и ответить, что да, мол, пришлось много претерпеть, стараясь для общего блага, но он был поражён не менее Френка и потому честно признался:
- Нет. Я его впервые вижу таким. Знал бы ты, как всё у него на люггере спокойно, тихо, как его все любят.
«Значит, мы вкалывали, а ты наслаждался там тишиной и покоем? – злобно подумал Френк. – Так не получишь ты свою долю».
«Ну, Бешеный, ты даёшь! – наслаждался Мулат, наблюдая за другом. – Почти как встарь, но слабее, нет молодого задора. А всё равно прекрасно».
Дик словно окаменел, не узнавая сдержанного капитана Линча. Он даже опасался, как бы отец по ошибке не пнул и его, чего старался избежать и Мореход, вжавшийся в борт.
И вдруг наступила тишина, причём всем показалось, что это не Хьюго перестал орать, а они оглохли.
- А теперь всем замолчать и слушать меня! – властно проревел кок, отчеканивая каждое слово. – Вот это капитан! – Он указал на рассеянно смотревшего вдаль Акселя. – А это его помощник мистер Брайтон. И вы, мерзавцы, будете выполнять любое их распоряжение. Если я замечу, что один из них поманил кого-то пальцем, а эта каналья не подбежала к нему, я сначала слегка придушу ленивую скотину, потом своими руками всыплю ему сто ударов линьком, потому что больше этот дохляк не выдержит, на место содранной со спины шкуры насыплю соль, продержу гада три дня на солнцепёке без воды, приковав к мачте, потом два раза протяну под килем… - Хьюго перечислил все виды пыток и казней, рассказами о которых Филин, развлекаясь, любил устрашать матросов на «Эдеме».
Все затаили дыхание, боясь даже шелохнуться, и, когда кок сделал паузу, лишь ветер и хлопанье парусов осмеливались нарушать общее безмолвие. Хьюго был здесь всего лишь коком и не имел поддержки, поэтому матросы могли бы моментально дать ему отпор, но он налетел на них с такой яростью, с такой уверенностью в своём праве карать и миловать, что они подчинились ему безропотно и со страхом.
- Кому первому пришла в дурную голову мысль, что он может не выполнить приказ? – взревел Хьюго. – Покажите мне этого чёрта, который хуже любого дьявола? Подошва дырявая, это ты?
- Я Задник, - робко попытался восстановить справедливость матрос, но замолчал, когда перед его носом очутился кулак кока.
- Ты перестанешь быть даже стёртой подошвой, если ещё раз позволишь себе такое! Рулевой зевает, а судно из-за этого рыщет. Ступай и передай мой пинок проклятому бездельнику, да так, чтобы ему показалось, что это он задник.
Хьюго хотел показать матросу, каким пинком он должен наградить рулевого, но тот сбежал, не дожидаясь наглядного примера.
«И в государственном правлении, и в управлении кораблём триумвират уступает перед единовластием, - философски заключил Френк. – Хьюго надо беречь до последнего».
- Мистер Брайтон, - раздался слабый голос больного капитана, - вы до сих пор не выполнили моё распоряжение. Почему вы не послали матросов переставить паруса?
«Кажется, я немного помог моим бедолагам. Тигрёнок явно струсил, а Аксель, молодец, сохранил хладнокровие», - подумал кок, возвращаясь на камбуз.
Все вздохнули с облегчением, осознав что гроза пронеслась. Дик проводил отца восхищённым взглядом, а Мулат, несмотря на трагизм положения, еле сдерживал смех.
Глава 12
Много ли пинков до целого башмака, или Украденные иллюзии
После бурного и доходчивого выступления кока матросов как подменили, и они, что бы ни чувствовали в душе, внешне казались преисполненными готовности выполнять любой приказ, а раз всем известно, что в чужую душу не заглянешь, никто туда и не пытался проникнуть.
Дик был счастлив, что отец разом вывел его из затруднительного положения, которое неизвестно чем бы закончилось, а почтительное обращение «мистер Брайтон» приятно щекотало его самолюбие. Он видел, что и Френк доволен. А тот был не просто доволен, он испытывал облегчение от того, что ленивая дикая орда усмирена, устрашена и теперь даже самый отчаянный отщепенец из её состава, будь он хоть трижды самоубийцей, не осмелится ему возразить и тем самым поставить под сомнение его власть. Но кто не разделял их радости, так это капитан Йенсен. Этого нельзя было понять по его отрешённому виду, но Дик чувствовал, что Аксель, больной и бессильный, наслаждался неумением своих мучителей укротить команду. Оказывается, он не пассивно подчинялся всем их распоряжениям, а придумал какой-то план, который, может быть, удался бы, если бы назначенный ему в помощники матрос не обнаружил, что он ведёт шхуну не туда, куда надо. Дик ему сочувствовал, начал уважать, преследовал те же цели, что и он, но не мог открыться ему, наоборот, демонстрировал неприязнь, а потому капитан ощущал рядом не друга, а злейшего врага. Если бы Дику можно было посоветоваться с отцом! А если попробовать обмануть бдительность постоянно присутствующих рядом Френка, Марта и Морехода и дать знать Акселю, что он с ним заодно? Но чем этот измученный недугом человек сможет помочь? Поговорить с ним, обсудить какой-нибудь общий план не удастся, а без всякой пользы рисковать быть замеченным означало погубить не только себя, а всех. Молодой человек решил продолжать изображать из себя бывшего матроса, не прощающего капитану прежних издевательств.
Не один только Аксель не был доволен способом наведения дисциплины, избранным Хьюго. Матросы, все до последнего человека, не были рады самой дисциплине, но Задник осуждал не столько результат стараний кока, сколько саму манеру исполнения.
- Вы слышали? – приставал он ко всем попеременно и по несколько раз. – Подошва! Я ему говорю, что я Задник, а он меня снова обозвал Подошвой. Если уж заставляешь работать, так хоть не оскорбляй.
Когда Мулат выслушал эту жалобу в третий раз, он не выдержал и попытался его утешить.
- Ну, и чего ты расстроился? Был Задником, теперь стал Подошвой. Глядишь, со временем наберётся на целый Башмак.
«Сколько же раз его надо для этого пнуть?» - подумал он, вспомнив, с чего Хьюго начал воспитательную работу.
Задник не подозревал о его вычислениях, но всё равно не нашёл в словах приятеля ничего для себя обнадёживающего, а хохот десятка случайных слушателей и вовсе его обескуражил.
Салли был изумлён, узнав, что жуткий рёв был извергнут из одной-единственной глотки, а робкие вопли матросов лишь аккомпанировали сольной партии.
- И он справился с ними в одиночку? – переспросил он на всякой случай. – Да что ж это за трусы такие, что позволили коку исколотить их?
- Я сам испугался, - признался Френк. – Ведь знаю, что меня он не пнёт ногой, как Задника и кое-кого ещё, но так и хотелось куда-нибудь спрятаться.
- Как он умеет драться, я знаю, - сказал Салли, погладив себя по челюсти. – Но чтобы одному устоять против всех!..
- Эти ослы даже не подумали сопротивляться, только бегали от него, как куры от повара. В их пустые головы не дошла мысль, что это всего
