Филин зашил рану, а он умел делать это хорошо. Сдаётся мне, что вот это и есть часть той раны, а основной удар пришёлся в бок. Френк, отметь, что это надо убрать.
- А мне кажется, - задумчиво проговорил сидевший над картой Мартин, - что вот эти линии обозначают реку или овраг.
«Началось, - мысленно усмехнулся Хьюго. – Мне тоже надо найти парочку примет, иначе я не представляю, куда причалить. Мне-то это безразлично, а им объяснять придётся, почему я выбрал именно это место».
Глава 23
Плавание продолжается
Когда Мореход узнал о последнем событии, он пожалел, что не присутствовал при этом. Хотелось бы ему понаблюдать за капитаном Линчем и понять, как тот в действительности относится к происшедшему. Он почти решил держаться Френка, но помалкивал про тайну Джейн, во-первых, ещё не рассчитав, когда лучше сказать про это, во-вторых, не зная, не повредит ли это признание его собственным видам на девушку, в-третьих, не определив окончательно, будет ли это вообще для него полезно, ведь Линч мог всего лишь использовать Джейн для знакомства с богатой сестрой профессора и не быть заинтересован в ней самой, и, в-четвёртых, ему не хотелось вовсе отказываться от союза с Линчем, слишком уж коварен казался ему Френк. Словом, буриданов осёл не только метался между несколькими стогами сена, не в силах сделать выбор, но и ухитрился в них заплутаться.
Дик остался доволен, что разоблачение Салли не повлекло за собой неприятностей для пассажиров, но он больше полагался на мнение отца, а капитан Линч казался спокойным, чуть ли не безмятежно спокойным. Впрочем, он таким лишь казался, а на деле не переставал размышлять, когда и какой момент может представиться для решительных действий и как им лучше воспользоваться.
Френк не знал, рассказывать Акселю о соглашении с мисс Фэрфакс или нет, но, по привычке рассмотрев возможные последствия, счёл, что лучше предупредить его, как себя вести при разговоре с этой женщиной. Он выбрал момент, когда больной казался менее изнурённым и отрешённым.
- Капитан, мне надо с вами поговорить, - сообщил он ласково.
Аксель не ждал от неожиданных заявлений своего мучителя ничего доброго, и его первой мыслью было, что с Бертой произошло несчастье. Он переменился в лице и схватился за горло.
- Ничего не случилось, - сейчас же принялся уговаривать его устрашённый этим жестом Френк, кляня себя за неосторожность. – Всё хорошо. Все живы и в полном порядке. Просто я хочу предостеречь вас о пустяке.
Он регулярно повторял капитану, что тот не должен упоминать о своей сестре и должен помалкивать о дяде, но всё-таки боялся, что больной, ничего не соображающий во время припадка, что-нибудь сболтнёт. Сейчас, вроде, должно было обойтись без приступа, потому что дрожащая рука перестала теребить ворот и вцепилась в фальшборт.
- Можешь остаться, Тигр, - разрешил Френк, не желая, чтобы молодой человек подозревал его в тайных замыслах.
Аксель понимал, что Брайтон, прежде казавшийся ему таким симпатичным, - сообщник Френка, но видел, что между ними нет доверия, поэтому сейчас его чуть успокоило, что его новый помощник будет рядом.
- Вам не о чем волноваться, потому что всё обошлось, - сразу предупредил Френк. – Мисс Фэрфакс догадалась, что горничная – не женщина.
Рука больного вновь потянулась к горлу, и он стал ловить ртом воздух.
- Говорю же вам, что всё хорошо и в положении пассажиров ничего не изменилось, - поторопился повторить Френк, напуганный грозными симптомами. – Она умная женщина и способна понять, что остальным лучше ни о чём не знать. Капитан!.. Капитан, вы меня понимаете?
- Разве я ненормальный, чтобы вас не понять? Но у неё должен возникнуть вопрос, почему роль горничной исполняет мужчина.
- Он возник. Пришлось признаться, что, прежде чем плыть в Египет, мы сделаем небольшой крюк по своим делам.
Трудно было определить, как воспринял новость капитан, потому что на его лице отразилась лишь усталость. После продолжительного молчания, когда Френк хотел уже повторить свои слова, больной заговорил:
- Это всё равно должно было произойти. Невозможно плыть на другой конец света и обратно и ждать, что пассажиры будут убеждены, что плывут в Египет. Я рад, что обойдётся без лишних переживаний. Это всё?
- Не совсем. Мисс Фэрфакс может что-нибудь спросить у вас или на что-то намекнуть, поэтому, чтобы не возникло неловкой ситуации, хочу предупредить вас ещё об одном.
Измученные глаза больного уставились на Френка.
- Нам пришлось сказать ей… Учтите, капитан, что это неправда и сказано лишь для того, чтобы объяснить ей, почему мы не хотим высадить пассажиров сейчас же, а на самом деле она будет приятно изумлена когда после возвращения мы вернём всем свободу без всяких условий.
- Так что же вы ей сказали? – поторопил его Аксель.
- Что её брат должен будет заплатить за них выкуп. Но это неправда. Я обещал вам, что всех отпущу, и своё слово не нарушу.
Дик был зрителем немым, но думающим и поражался умению Френка лгать так убедительно. Было очевидно, что, если клад не будет найден, он схватится за возможность добыть хотя бы деньги профессора, но, даже получив их, способен удержать часть пассажирок или хотя бы одну из них в плену.
Аксель или поверил ему, или не поверил, а может, просто устал и не мог воспринять новость во всём её ужасе, но удивления не выразил и ничего не ответил.
- Вы запомните это, капитан? – мягко спросил Френк.
- Это нетрудно. Но зачем вы рассказываете об этом мне? До сих пор вы держали меня в стороне от своих дел, и я даже не знаю, куда именно мы плывём и зачем.
Френк ласково улыбнулся, приглядываясь к больному и проверяя, в состоянии ли он выдержать продолжение.
- Потому что я объяснил мисс Фэрфакс, что вы с нами, более того, что вы мой родственник.
Аксель закрыл глаза.
- Значит, вам мало моего зависимого положения, - тихо проговорил он. – Вам понадобилось опорочить меня. Френк, я ещё не встречал человека более жестокого, чем вы.
Дику было тяжело слушать последующие объяснения, оправдания и сожаления, но зато он убедился, что Френку ни в чём нельзя верить, каким бы искреннем тоном тот ни говорил.
- Я хочу уйти, - прервал Аксель излияния своего тюремщика. – Мне нехорошо.
Френк кликнул Задника, и этот матрос сейчас же явился на зов. Он оценил недавно оказанное доверие своего командира, был преисполнен верности ему и успел шепнуть Бочке, Крабу и кое-кому ещё о том, что горничную правильнее называть мистером Барлоу, отчего вся команда дружно устремляла оценивающие взоры на Салли, едва только он появлялся на палубе. Получив указания, матрос увёл больного. Он был доволен почти всем, но сожалел лишь об одном – что в капитанскую каюту не догадались вместо кресла поставить вторую койку.
- Учись разговаривать с людьми, Тигр, – сказал Френк. – Этот припадочный мог бы уже десять раз околеть, если бы я говорил прямо. Конечно, тяжеловато постоянно следить за каждым словом, но приходится терпеть, раз ты ещё не изучил науку кораблевождения и нам без этого дохляка не обойтись.
Дик понял, что обязан сказать что-то приятное, но сосредоточиться было трудно.
- Френк, ты великий человек, - повторил он любимое изречение Салли. – Жалко только, что столько сил приходится тратить на такую трусливую скотину.
Френк остался доволен признанием своих достоинств и стойкой нелюбовью молодого человека к капитану. Кстати, это подтверждало его убеждение, что с людьми надо обращаться осторожно. Если бы больной глупец в стремлении заставить матроса уйти не переходил все грани дозволенного в своих оскорблениях, то он не имел бы сейчас под боком врага. Но для планов Френка всё вышло к лучшему. Сейчас его тревожила только мисс Фэрфакс, но не потому, что она пожелает рассказать брату о страшном положении, в котором оказались пассажиры, а потому, что её изменившееся поведение само выдаст тайну.
Однако эта мужественная женщина удивила его и вызвала уважение, не изменив ни единой мелочи в устоявшемся образе жизни на судне. Она выводила своих подопечных на палубу после завтрака, подходила к капитану поздороваться, потом прогуливалась мимо камбуза, наклоном головы приветствуя кока, а девочки, не подозревая, что за чудовище готовит для них еду, следовали её примеру, на что Хьюго отвечал со сдержанной любезностью, причём все четверо испытывали разные чувства. Для Розы это был лишний повод чуть развлечься, потому что плавание казалось ей скучным и однообразным, а кок ей нравился. Джейн уже не ощущала того унижения, которое она перенесла, когда просила у него прощения за грубость, но радости эта странная необходимость здороваться с коком у неё не вызывала. Когда Эстер спокойно приближалась к камбузу, никто бы не смог заподозрить, какие она испытывает страдания. Симпатичный ей прежде отец Джейн казался теперь бессовестным и наглым, а при виде его живых чёрных глаз ей сначала вспоминалось возмутительное изречение о курице, которая вот-вот снесёт ему золотое яйцо, и женщина пылала от ненависти, а потом она начинала гадать, испугался ли он на самом деле, когда речь зашла о его дочери, или ей только показалось. Но самым ужасным испытанием для неё было, когда наивные девочки радостно восклицали: «Здравствуйте, мистер Сандерс!» - и мерзавец останавливался и с обречённостью в единственном глазе бормотал ответ. Тогда мисс Фэрфакс улыбалась и с особой любезностью здоровалась, глядя не на своего бывшего любимого, а сквозь него. После прогулки девочки уходили в свою каюту, а Эстер заглядывала к брату, проверяя, не нужна ли она ему, возвращалась к себе, запирала дверь и тихо плакала и об ужасном положении, в которое они все угодили, и о своей растоптанной любви, и о необходимости улыбаться негодяям. Её мучило, что у знаменитого профессора нет денег на выкуп и рано или поздно об этом узнают. Что тогда с ними сделают? Как мерзко сказал про Джейн этот мужчина, который играет роль горничной: «А если бросит, то мы подберём». Нет, ей не могло показаться: у капитана Линча в глазах появился страх! Наверное, он и от своих сообщников скрывает, что Джейн – его дочь, и они смотрят на бедную девочку как на обычную пассажирку. Только, к сожалению, не обычную, а очень красивую. Роза – дурнушка, но и она в не меньшей опасности. Может, не дожидаться страшной развязки, а попробовать сбежать, когда преступники пристанут к тому неведомому берегу, к которому стремятся? Но для этого придётся подготовить брата к тяжёлому потрясению, а с этим лучше повременить, чтобы он не изнывал от страха и отчаяния за судьбу родных, как она, или не выдал бы себя неосторожным взглядом. Великий египтолог был мужчиной, и его сестра не хотела даже в своих глазах умалять такие его достоинства как смелость, ум, умение владеть собой, но в глубине души таилась неприятная догадка, что ей придётся полагаться только на свою предприимчивость и не рассчитывать на его руководство или хотя бы помощь. А девочек лучше было вообще не тревожить и в решающий момент просто увести за собой. Знать бы только, когда и куда они приплывут.
- Эстер, ты хорошо себя чувствуешь? – спросил брат, когда она разбирала всё, что было у него на столе и что он успел перепутать за день.
- Да, а что?
Женщина чуть не разрыдалась от этого замечания. Она считала себя
