вышел на палубу. Поганец! Чего же он достиг? А, пожалуй, он достиг главного: теперь Бешеный будет считать себя всего лишь капитаном, которого наняли возить контрабанду, начнёт получать мизерную долю с доходов, да и ту станет копить, чтобы поскорее выкупить свой же собственный люггер, а что самое важное, он похитит собственную дочь, перевезёт на своём «Французе» и отдаст её для перепродажи. Отец своими руками погубит родную дочь!
Палтус ждал, что скажет хозяин.
- Жаль, что вы потерпели неудачу, мистер Гаррис, - медленно проговорил тот. - Из-за этого я понёс большие убытки. Впрочем, что я говорю? – спохватился он. - Я разорён, уничтожен!
- Я надеюсь, что сумею выследить вора, - понуро предположил Палтус.
- Вы обязаны это сделать. А к тому времени, как вы вернёте мне камни, я разузнаю, где сейчас тот швед-великан, на груди которого нарисована карта. Если расшифровать эту карту и разыскать клад, то пропавшие бриллианты покажутся грошовыми побрякушками. Я такое узнал про этот…
Мистер Паркер сделал вид, что сболтнул лишнее, и замолчал, наблюдая за гостем. Палтус жадно слушал, вытянув шею и растянув губы, а поняв, что продолжения не услышит, очень огорчился.
- Я разыщу камни, - пообещал он.
- А я разузнаю об Одине, - в тон ему пообещал хозяин. - Не думаю, что это будет так уж сложно сделать, ведь он мужчина видный: высокий, мощный, красивый, с золотистыми кудрями. На такого сразу обратишь внимание.
Перечисляя эти достоинства, он преисполнялся всё большей ненависти к своему прежнему другу. Он дал описание на всякий случай, не рассчитывая, что это поможет юнцу найти носителя карты. Ему бы хотелось самому руководить действиями Палтуса, чтобы подстроить ловушку заодно и ему, но надо было принять во внимание и тот случай, что юнец к нему больше не придёт. Так пусть знает хоть что-нибудь о дорогом Одине.
- Так что приносите камни, а я помогу вам раздобыть карту и, возможно, вместе мы расшифруем тайные знаки, которые проставил на ней Филин, - закончил он.
Делать было нечего, приходилось покидать таверну, не узнав про карту, и Палтус распрощался с мистером Паркером, ещё раз заверив его, что будет следить за каждым матросом и принесёт камни.
«Жаль, что он не договорил про клад, - думал он, выходя из таверны. - Карта вытатуирована на груди шведа Одина, а он высокий, мощный, золотоволосый, красивый. Больше я ничего не знаю. Клад очень ценный, и мне бы очень хотелось его раздобыть, но я всё-таки предпочту ваши бриллианты, мистер Паркер. Не надейтесь получить их назад».
«Не знаю, он ли украл мои камни или не он. Наверное, всё-таки он, - думал хозяин «Весёлой лошади», запирая за гостем дверь, - но я знаю одно: очень не повезёт человеку, который это сделал. Как бы вам не пришлось раскаяться, мистер Палтус».
Пока что до раскаяния Палтусу было далеко, но на следующий день он был охвачен не меньшим бешенством, чем мистер Паркер, потому что ему не поручили заменить кока, отпущенного на берег, а отправили на камбуз Акулу. Камни манили укравшего их матроса своей близостью, но были для него недоступны. Он изнывал от желания убить временного кока и самому занять его место, но приходилось делать вид, что он безмятежно-спокоен, потому что Дед был на палубе и замечал всё. Мистер Диксон сошёл с люггера, чтобы прогуляться самому и отыскать заблудившегося в кабаках Херувимчика, но старик следил за двоих, да ещё весёлый и счастливый мальчишка был тут же и тоже не упускал ни единого действия матросов, хотя и не с той целью, что Дед, а просто из любопытства.
Мистер Паркер тоже столкнулся с непредвиденными осложнениями. Вчера вечером он встретился со своим клиентом и договорился с ним о сроках похищения и об оплате, а сегодня собирался дать необходимые инструкции Бешеному, который был целиком в его власти. Бесцветный унылый хозяин таверны после вчерашнего описания яркой внешности Одина был вдвойне зол и раздражён. К собственному облику он давно привык и примирился с его невзрачностью, даже умел извлекать из этого выгоду, но сейчас он испытывал досаду, а при виде выразительного, запоминающегося, привлекательного лица Бешеного с его неизменными чёрными волнистыми волосами до плеч, он и вовсе всем своим существом почувствовал собственное ничтожество.
- Вчера мы не смогли перенести весь товар, Вилли, - сказал Хьюго, вольготно разваливаясь в кресле. - Я отпустил почти половину команды погулять, и они… слишком загуляли. Сегодня ночью мы доставим тебе остальное.
- Очень хорошо, - согласился мистер Паркер. - Я произвёл расчёт по новым правилам. Боюсь тебя огорчить, но на нашу с тобой долю остаётся совсем немного. Но ведь главное сейчас для нас не потерять люггер и таверну.
На всякий случай он встал, будто бы для того, чтобы достать лист с вычислениями, и, передав его компаньону, отошёл в угол к шкафчику возле двери, делая вид, что ищет какую-то вещь. Он очень опасался реакции своего друга и был готов немедленно броситься вон.
Вникнув в суть расчётов, капитан Линч сначала остолбенел, а потом ощутил глухую ярость.
- Это насмешка? - спросил он, сдерживаясь.
- Я сам в таком положении, Хьюго, - отозвался мистер Паркер, не отходя от двери. - Сначала мне хотелось отказаться, а потом я подумал, что эти деньги всё-таки лучше, чем совсем ничего, да и таверна приносит мне маленький доход. А тебе остаётся твой «Француз». Когда наш долг будет выплачен, нам сразу же повысят процент от прибыли. Кроме того… Послушай, Хьюго, а что нам мешает в тайне от всех завести и своё маленькое дело? Если воспользоваться кое-какими моими связями, то ты мог бы доставлять мне больше товара, чем нужно для расчёта с нашими хозяевами. Я сумею проделать всё незаметно.
«А ты будешь работать на меня почти бесплатно», - добавил он мысленно.
Хьюго расслабился. Он чувствовал себя зверем, окружённым охотниками. И хочется вырваться, а приходится бежать туда, куда тебя гонят.
- Видно, у меня нет выбора, - сказал он.
- У нас нет выбора, - поправил мистер Паркер, уже спокойный за целостность своего организма. - Или, если быть точным, выбор есть, но он нам не подходит. Лично я не хочу лишаться «Весёлой лошади».
- А я - «Француза», - добавил Хьюго. - Примиримся с такой долей дохода.
Его компаньон был разочарован. Ему бы хотелось, чтобы Бешеный чувствовал своё унижение, злился, негодовал и отравлял сам себе жизнь, о он вскинулся было в понятном гневе, но сейчас же примирился со своим положением ограбленного.
- Теперь о перевозке, - приступил к главному мистер Паркер. - Сегодня мы сходим к дому, где живёт ребёнок, и я укажу тебе на него. Присмотрись хорошенько, а завтра ты должен дождаться, пока во время прогулки нянька с ребёнком отойдут подальше от дома, открыто подойти и объявить, что ты отец девочки и хочешь забрать её. После этого ты…
Он замолчал, смущённый взглядом своего приятеля.
- Как раз этого я не сделаю, - твёрдо заявил Хьюго. - Я согласился перевезти ребёнка, но не соглашался его похищать.
- Это одно и то же, - пробормотал хозяин, понял свою оплошность.
- Это совсем не одно и то же.
- Я могу поговорить об отдельной оплате…
- Нет, Вилли. Хватит того, что я перевезу этого несчастного ребёнка, а самому его похищать… Лучше я откажусь от перевозки, чем на такое идти.
- Тебе же хорошо заплатят, Хьюго, - убеждал его компаньон. - Труд невелик, опасности никакой нет, потому что парк вокруг дома большой, место, где это свершится, безлюдное и ты без спешки унесёшь ребёнка до того, как нянька позовёт на помощь. Отцу этой девочки надо, чтобы его не заподозрили в похищении.
- Как же его не заподозрят, если ты предлагаешь мне представиться отцом? - не понял капитан Линч.
- Между ним и наследством стоит эта маленькая девочка. Её отец имеет семью, ему очень невыгодно, чтобы дознались про его родство с ребёнком, поэтому он распустил слух, что мать девочки была любовницей моряка. Если перед няней появится моряк и потребует свою дочь, никто этому не удивится.
- Умный план, хотя и гнусный, - заметил Хьюго.
- А если этот, как ты сказал, гнусный план не удастся, то наследник попросту убьёт ребёнка, потому что речь идёт об очень большом капитале.
- Кто же этот мудрец? Как его зовут?
Мистер Паркер готов был назвать имя мистера Дадли, потому что был убеждён, что его компаньону оно неизвестно, однако вовремя подумал, что Элизабет Дэвис могла рассказать ему про сына своей благодетельницы.
- Его имени я не знаю, но он из этого города, это точно. Я всего лишь посредник. Ты возьмёшься за это дело?
- Нет.
- Ты чудак, Бешеный. От ребёнка всё равно избавятся, согласимся мы поспособствовать этому или нет. Если ты откажешься забрать его у няньки, это сделает кто-то другой и получит за это хорошие деньги. Если бы их заработал ты, то тебе меньше времени пришлось бы трудиться, получая мизерную долю.
- А почему бы тебе самому не появиться там под видом отца? - предложил Хьюго.
- Ты сошёл с ума? Да меня здесь все знают! - воскликнул мистер Паркер с мнимым ужасом, потому что был убеждён, что няня девочки не может его знать. - Более того, я на это время уеду.
- Зачем?
- А затем, что ты уплывёшь на своём «Французе» и будешь недоступен для погони, если она будет. Если же как-нибудь выяснится, что это всё-таки похищение и будет производиться следствие, то начнут допрашивать заказчика, а он молчать не будет и укажет на меня, потому что всё делается через меня. Нет, на всякий случай я уеду, а таверну оставлю на жену.
Хьюго колебался. В самом деле, от него ничего не зависело. Он уже согласился перевезти ребёнка. Так стоит ли отказываться от похищения, если оно всё равно состоится? Деньги за него, конечно, погасят лишь малую часть его долга, но обычной перевозкой товара такую сумму пришлось бы собирать очень долго.
Мистер Паркер с ума сходил из-за молчания своего компаньона. Если Хьюго откажется, то его блестящий план, уже потерпевший ущерб, станет вполовину не таким великолепным, а удар, который ждёт Бешеного по возвращении, будет не таким смертоносным.
- Я согласен, - мрачно проговорил капитан Линч, и его компаньон облегчённо вздохнул.
Глава 37
О любви к маленьким обезьянкам
Мэри привычными движениями стирала в комнате пыль. Она была погружена в невесёлые думы. В свои выходные она по-прежнему встречалась с мистером Паркером, и это уже стало традицией. Её респектабельный поклонник говорил ей нежные слова, называл её своей дорогой и милой, но ни разу не сделал попытки обнять её и поцеловать. По сравнению с развязностью Годфри такая степенность ей льстила, как бы заверяя в прочности привязанности к ней хозяина таверны. Беда была в другом: безнадёжно больная жена продолжала болеть и не желала освобождать супруга от своего тягостного для него пребывания на этом свете. Сколько времени прошло с памятного дня их знакомства? Года два, не меньше, а мистер Паркер всё ещё не получил свободу распоряжаться своей жизнью, как бы ему хотелось. Что проку в уверениях, что Мэри непременно станет «моей дорогой миссис Паркер», если это событие оттянется ещё на пару лет? А если не на пару, а на десяток? Кем ей себя считать? Вечной невестой? Может быть, пока она теряет время на встречи с мистером Паркером, как бы ни были они приятны, она упускает возможность выйти замуж за кого-то другого? Смотрит на неё этот незнакомец с искренней
