неудобство, беспокойство, из-за кого он понёс денежные потери, кто был удачливее его, к кому незаслуженно отнеслись лучше, чем к нему, или кто ещё чем-то вызвал его неудовольствие, список этот был бы бесконечен. В своё время он вернётся к нему и ещё не раз, чтобы выбрать наиболее значимых недругов, но сейчас он наказывает тех, кого ненавидит больше всех.
Кто остался в живых из экипажа «Эдема»? Филин, конечно, давно умер. Как бы Червяк желал, чтобы он умер в страданиях и нищете! Ян умер в тюрьме. Это большая удача, потому что добраться до него владелец «Весёлой лошади» не столько бы не смог, сколько не набрался бы смелости. Не такой человек был Ян, чтобы дать сыграть с собой злую шутку. И вот не Червяк, а кто-то другой сыграл эту шутку, заставив умереть в тюрьме. Это ли не доказательство, что удача отворачивается от недостойных!..
Мистер Паркер размышлял сейчас, развалившись в потёртом кресле и наблюдая за женой, которая чистила общий зал, готовясь к приёму посетителей. Прежде ему самому приходилось это делать, потому что наёмная работница не справлялась и с готовкой, и с уборкой, а сам он готовить никогда не умел. Дора успевает всё. Посмела бы она не успеть! Он спас её от голодной смерти, приютил, жалкую, больную, немую, обезображенную, дал работу, а потом и своё имя. Он облагодетельствовал её, и ей жизни не хватит, чтобы отблагодарить его.
- Чище три в углах, уродина! - прикрикнул он без злобы и без нужды, а лишь для порядка.
Итак, продолжал он раздумывать, из экипажа «Эдема» остались лишь он сам, Бешеный, Мулат, Один, Джо, Дождливый и Лягушка. О двух последних он ничего не знает, но если когда-нибудь услышит о них, то и они понесут наказание. Джо служит боцманом на каком-то судне и от прежних занятий держится в стороне, может, даже и не вспоминает о них. До времени пусть живёт спокойно. Если бы он больше заботился о мистере Паркере, когда тот был ещё Червяком, защищал его, помогал ему, то он и жил бы себе спокойно до конца своих дней, однако, раз этого не было, то, как бы ни сторонился Джо дурных дел, как бы ни огораживался от прошлого, прошлое само напомнит о себе, а тот, кого называли Червяком, поспособствует этому. Но сперва надо разделаться с другими. Нельзя сделать всё сразу. Конечно, достаточно будет послать письмо твоему капитану, Джо Сноу, где подробнейшим образом изложить, что ты перевозил контрабанду, негров для продажи в рабство, девушек для другого свойства рабства. Такие сведения для тебя, милый Джо, будут страшнее, чем если бы тебя сожгли живьём там, в проклятой Бразилии, как дурачка Тихоню. Только мне бы такая месть радости не принесла. Нет, мне надо своими глазами видеть, какие мучения ты испытываешь. Возможно, и письма не будет, и разоблачение не совершится, а я только начну пугать тебя всем этим, чтобы ты каждый миг ожидал, что именно сегодня, именно сейчас всем станет о тебе всё известно. Ты так измучаешься ожиданием, что захочешь свести счёты с жизнью, лишь бы не дрожать в неизвестности. Да, вот такая месть будет приятна.
На миг мистер Паркер даже смутился от грандиозности своих замыслов. Начал-то он с малого, заставив Бешеного выплатить ему за люггер двойную цену, и был бы почти доволен этим, если бы тот жалел о потерянных зря деньгах, но лёгкость, с которой Хьюго расставался с ними, вызывала у обворовывавшего его компаньона злость, граничившую с ожесточением, словно тот укорял его в скаредности. А потом появилась Элизабет Дэвис, в которую Бешеный был влюблён, и постепенно мистер Паркер вошёл во вкус и стал развивать настолько грандиозные планы мести, что у самого дух захватывало. Теперь он не сможет остановиться, пока не приведёт задуманное к исполнению. Он и не подозревал у себя такой азарт.
- Столы хорошо вымыла, гадина? - осведомился он, отрываясь от своих мыслей и желая уделить толику внимания жене.
Исидора, чувствовавшая, что её муж и повелитель в хорошем расположении духа, усердно закивала.
- Тогда почему вылупилась, дрянь подзаборная? Иди на кухню, идиотка. Готовься к наплыву посетителей. Я чувствую, что сегодня будет хлопотливый денёк. Поторапливайся! И угораздило же меня жениться на такой образине!
Когда женщина вышла, мистер Паркер расслабился и позволил себе засмеяться осторожным тоненьким смехом.
- С Мулатом пока можно не торопиться, - сказал он вслух, но очень тихо, чтобы никто не услышал. - Где он сейчас, я не знаю, но рано или поздно объявится, когда до него дойдёт новость…
Унылое лицо владельца таверны стало зловещим от счастливой улыбки, появившейся на его тонких губах.
- Его сын, конечно, умер к вечеру того же дня, когда я его видел. Этот мальчик начал умирать уже при мне, даже до меня. Хотелось бы мне присутствовать при его конце, но… увы… меня бы не поняли. Итак, ребёнок умер, и Мулат об этом рано или поздно узнает. Лучше бы пораньше, но от меня это не зависит. Главное, что узнает. А какой удар его будет ждать, когда выяснится, что сына прикончил Бешеный, его друг, человек, к которому он привёл мальчика и на чьё попечение оставил. Вот уж будет потеха! Может быть, он захочет отомстить за своего щенка и решит убить дружка. Но тогда пусть он узнает о смерти ребёнка попозже, а то мне Бешеный пока нужен живой. Впрочем, Мулат так глуп и неловок, что скорее его убьют, чем он. Я не был бы против.
Мистер Паркер витал в розовых облаках своих грёз и был до отказа переполнен радостью бытия. Дик, сын проклятого Мулата, умер, и в его смерти виноват Бешеный! Такая удача - большая редкость.
- Друг мой Бешеный! - ласково прошептал хозяин таверны. - Сейчас я почти люблю тебя. Но я полюблю тебя ещё больше чуть позже, когда ты сделаешь для меня одно приятное дельце. Ты в отчаянии, дорогой мой компаньон. Не знаю, насколько сильно ты беспокоишься о встрече с Мулатом, ведь тебе придётся давать отчёт в смерти его сына, но что ты не хочешь расставаться с «Французом», это точно. Ты бы убил вора, если бы знал, кто украл бриллианты, из-за которых ты лишишься люггера, но зато ты и молился бы а человека, который это поганое суднёнышко тебе вернёт. А я верну его тебе, но с одним маленьким условием. О, ты согласишься на это условие с радостью, ещё благодарить меня будешь за то, что я похлопотал за тебя. Ты, Бешеный, очень изменился, но ради «Француза» ты согласишься с чем угодно и на что угодно. Пока ещё ты ничего не знаешь, и у тебя есть время как следует оплакать свою потерю. Так плачь как можно горче. Ты был на себя не похож, когда пришёл докладывать мне о пропаже камней, а когда ты вернёшься через три недели, то, наверное, я тебя сразу не смогу узнать. Горе старит, и ты будешь седым от переживаний, с глубокими морщинами, угасший, безразличный ко всему, что не относится к твоему люггеру.
Мистер Паркер не мог усидеть на месте и принялся расхаживать по залу, чтобы в движении дать выход своему счастью, иначе оно задушило бы его.
- А тебе, Один, тоже ждать не так уж долго. Ты не забыт. Я ненавижу тебя больше всех. Но тебя я предоставлю заботам другого человека. О, Филин, ты оказал мне большую услугу, когда выколол карту на его груди. Жаль, что ты не сможешь узнать, какую службу она сослужит. Ты бы корчился от ужаса.
И вновь раздался тоненький осторожный смех. Хозяин таверны пришёл в такое блаженное состояние, что крикнул:
- Эй, Дора, подай мне стакан лучшего вина и кусок окорока посочнее! Да пошевеливайся, скотина!
Он был счастлив, а предвкушение грядущих событий подавало надежду, что счастье задержится у него в гостях надолго.
По всем расчётам владельца «Весёлой лошади», капитан Линч должен был стенать и скрежетать зубами, страдая от предстоящей разлуки с любимым «Французом», поэтому не мешало бы уделить внимание этому судну. Настроение, которым были охвачены почти все его обитатели, представляло разительный контраст с настроением мистера Паркера, хотя и имело то же название. В то время как хозяин таверны сидел в общем зале, наслаждался собственной удачей и придирался к жене, Хьюго сидел в тени тента на палубе своего люггера.
- Свежий воздух для тебя сейчас очень полезен, - говорил он счастливо улыбающемуся мальчику, бледному, слабому, но живому, и сам улыбнулся широкой улыбкой, не стесняясь ни своих подчинённых, ни отсутствию зуба, выбитому в знаменательной драке много лет назад. - Это я узнал от одного очень умного человека.
- Филина, - брюзгливо подсказал Дед, поправляя мальчику подушку.
- Да, Филина, - подтвердил капитан. - И я на собственном опыте убедился в его правоте. Я был тогда очень болен, и старик за мной ухаживал, а он умел это делать и лечил славно. И вот когда я уже чувствовал, что зверею в каюте славного Джо, он велел перенести меня на палубу. И я сразу ощутил, что начинаю оживать. Лежим мы себе с Одином, болтаем, смотрим, как вокруг суетятся люди…
- Один тоже был болен? - спросил Дед.
- Да, он в то время лечил нос, потому что налетел на мачту во время ночной вахты.
- Ловко! - воскликнул Обезьяна. - Теперь буду осторожнее, а то вон что, оказывается, бывает. Слышишь, Мышонок?
- По секрету скажу, что это ему капитан врезал по затылку, когда застал спящим на вахте, а тот не сообразил ничего лучшего, как ткнуться носом в поручень.
- Не вздумай спать на вахте, Мышонок! - предупредил Обезьяна.
Белокурый верзила-матрос перевёл взгляд на приятеля.
- И я тоже не засну, не волнуйся, - ответил Обезьяна. - Мне мой нос слишком дорог.
И он состроил целую серию гримас в подтверждение. Смешливый Акула чуть не умер от такого зрелища, а подошедший Херувимчик таким образом выразил своё мнение, что капитан жестом отослала его прочь.
- Ты не устал, Дик? - спросил Коротышка, опасаясь, что после тишины и покоя каюты мальчику будет вредна поднявшаяся вокруг него суета.
- Нет, - ответил Дик.
- Слишком шумно, - сказал Дед, понявший мысль матроса, и в упор поглядел на Обезьяну.
Прощальная гримаса показала всем, что матрос расстаётся с мальчиком только под давлением обстоятельств. Мышонок кивнул больному и последовал за другом.
- И как он ухитряется так двигать носом? - недоумевал Попугай. - Носом. Двигать носом. И губами. Да, губами…
- Ты не забыл, что на вахте? - спросил Мистер Диксон. - Я теперь узнал, как поступают с нерадивыми вахтенными.
- Да я же не сплю, - возразил Попугай, уходя.
Было слышно, как он бормочет:
- Не сплю. Да, не сплю…
- А тебе что понадобилось? - спросил Хьюго у Палтуса.
Юноша стоял возле, глядя на мальчика со своей обычной бессмысленной улыбкой.
- Я хотел спросить, не надо ли чего, - ответил он. - Может, воды принести? Хочешь пить, Дик?
- Не хочу.
- И этот тут как тут! - проворчал Дед. - Обедать мы сегодня, как видно, не будем?
- У меня работа кипит, - ответил кок. - И кастрюли тоже кипят.
- Если я закиплю, то тебе, Танцор, не поздоровится, - предупредил капитан.
- Да, Питер, признано многими, что доводить до кипения капитана не следует, - солидно заметил Мистер Диксон. - Это тебе не кастрюля.
Все засмеялись.
- Выздоравливай поскорее, Дик, а то мне без твоей помощи трудно, - ласково сказал мальчику негр. - Смотри.
И он несколько раз подпрыгнул. Без музыки этот кусочек танца выглядел странно.
- Ухожу, капитан, - объявил он.
Хьюго был счастлив с той самой минуты, когда хрипящий ребёнок, борющийся за каждый глоток воздуха, весь покрылся потом, задышал ровно и спокойно уснул, Коротышка объявил, что Дик
