не прятаться, потому что внимание Хьюго, старика и низкорослого матроса было приковано к ребёнку с забинтованной головой, чьё бледное исхудавшее лицо с заострившимися чертами говорило о близкой смерти. Он лежал не на спине, а слегка повёрнутый набок и удерживаемый в таком положении подушками. Вероятно, так ему было легче дышать, но дышать ему оставалось уже недолго, и дыхание это было мучительным. Наверное, если бы он не был так слаб, он бы сейчас беспокойно метался на постели, а сейчас лишь хрипящие вздохи выдавали, что он ещё жив.
Мистер Паркер, вполне удовлетворённый увиденным, тихо отступил в коридорчик и вернулся на палубу. У мальчишки была перевязана голова. Вероятно, Хьюго проломил её, когда узнал о пропаже камней. Как удалось Палтусу подстроить всё так удачно, невозможно было догадаться, но юнец заслужил награду и о карте, навечно вытатуированной на груди Одина, узнает в малейших деталях и даже с прибавлениями, которых не было в действительности. Но только узнать бы, где дружок Один с этой картой?
Владелец таверны стал неспешно прогуливаться по люггеру, разглядывая мрачных матросов, собиравшихся на палубе. Мистер Диксон с таким же угрюмым лицом встал поодаль. Для порядка гость всматривался в каждого, но его интересовал только один человек, и ему достаточно было встретить ответный взгляд Палтуса, как он понял, что молодой человек потрудился на славу. Жаль, что поговорить им не удастся, но у него хватит терпения, чтобы дождаться возвращения люггера, а вот юнец так горд своей ловкостью, что явно хочет сообщить ему о своём успехе. Ничего, придётся подождать и ему.
Капитан вернулся спокойный, и по его лицу нельзя было определить, при какой сцене он сейчас присутствовал.
- Спустимся в трюм, - предложил он.
Мистер Паркер видел, что ему очень хочется, чтобы гость поскорее ушёл, а потому нарочно тянул время, придирчиво осматривая товары.
- Сделаем так, - заговорил он. - Вот это и это мы сейчас перенесём ко мне, а остальное ты заберёшь с собой. Через три недели ты опять придёшь сюда, и тогда мы выгрузим и этот товар, и новый. А я к тому времени успею переговорить с кем надо. Сделаю всё, что в моих силах, но всё-таки приготовься отдать люггер.
- Мистер Диксон проводит тебя и поможет донести мешки, - сказал Хьюго.
«Торопишься к мальчишке, которого ты убил? - спросил его компаньон мысленно. - Ничего, может, ещё успеешь поймать его последний вздох. А может, не успеешь».
- Нет, пойдём с тобой, - решительно сказал он. - Этот Мистер Диксон мне не нравится. Ты его знаешь лучше, чем я, и, конечно, доверяешь ему, но для меня он новый человек и я гляжу на него со стороны, как на совершенно чужого. Из всех, кого я видел на люггере, он кажется мне самым подозрительным. Не хочу оговаривать его и порочить, ведь я ничего не знаю и ни в чём не уверен, но на твоём месте я бы глаз с него не спускал.
В душе Хьюго проклинал медлительные речи своего компаньона и его непременное желание унести в таверну мешки, но был вынужден выполнить его просьбу.
- Так что через три недели вернёшься сюда с товаром, - повторил мистер Паркер, расставаясь с ним у задней двери своей таверны. - А тогда будет ясно, что нам остаётся делать. Только теперь я думаю, что напрасно тешил себя надеждой на благополучный исход дела. Как бы не пришлось расстаться: тебе - с люггером, а мне - с таверной.
- Через три недели буду, - пообещал Хьюго, мысленно посылая к чёрту и люггер, и таверну, и своего компаньона.
Он спокойно пошёл к морю, а когда скрылся за камнями, то побежал со всей быстротой, на какую был способен.
Мистер Паркер и не ожидал, что его визит на «Француза» окажется так приятен. В первый раз он ушёл оттуда, сгорая от зависти и злобы, а сейчас испытывал радость и умиротворение. Сын Мулата умирает, и виновник его смерти - Бешеный, среди команды уныние, и, разумеется, недоверие и раздоры, ведь каждый должен подозревать соседа в воровстве, капитан в страхе и из-за того, что придётся отвечать перед Мулатом за смерть его сына, и из-за грозящей ему потери любимого судна, да к этому прибавится подозрение, что его помощник ведёт нечестную игру. Как же ловко он ввернул своё мнение о Мистере Диксоне! Да, иногда поход в гости оставляет на удивление отрадные воспоминания.
Глава 32
У мистера Дадли тоже есть сердце
Старый ростовщик не выразил своего удивления, когда в назначенный день к нему пришёл одетый в траур мистер Дадли и сообщил ему о смерти матери. От этого порочного человека с мягкими манерами он мог ожидать чего угодно. Загнанный в угол, он становился страшен. Однако старика волновала жизнь его сына, а жизнь несчастной женщины, как и прочих чужих родственников, была на совести его клиентов.
Смит хорошо потрудился и уже вытряс из некоторых своих должников и их родителей необходимую сумму. К счастью, среди завсегдатаев его конторы имелось два сынка таких почтенных родителей, которые поспешили раскошелиться сразу же, едва он показал долговые расписки, только чтобы избежать огласки. Теперь он смог бы подождать требовать возврата долга у мистера Дадли, и тогда, возможно, его матушка не умерла бы так внезапно и вовремя, но в то роковое время Смит был в отчаянии и не мог пропустить ни одного из своих основных должников.
- Так, значит, ваша мать умерла, мистер Дадли? - спросил он. - Горько это слышать. Наверное, удар?
Его клиент поёжился. Удар, конечно, был, и не один, но не тот, который имел в виду старик.
- В последнее время она неважно себя чувствовала, - пояснил он. - Главным образом она страдала головокружениям. И вот ночью, поднимаясь к себе в спальню, она упала с лестницы. А мы с женой как раз были у неё накануне. Мы и ещё три дамы. Она устроила маленький приём и уже тогда жаловалась на недомогание.
«Столько свидетелей, - подумал старик. - Как он это сделал? Не может быть, что женщина упала сама. Или, действительно, бывают такие совпадения?»
- Наверное, вам надо было переночевать там, чтобы проследить, как бы вашей матери не стало хуже, - сказал Смит простодушным тоном.
- Если бы я знал, что ей так плохо, я бы, конечно, остался, но я же ничего не знал, поэтому мы с женой спокойно уехали к себе.
«Они с женой, - подумал ростовщик. - Что-то слишком уж он напирает на то, что не разлучался с женой, а ведь ходят слухи, что отношения у них неважные. Да и почему он так подробно рассказывает мне о том, как умерла его мать? Или он слишком ошеломлён и готов делиться горем с каждым, или пытается отвести от себя подозрения».
Старик так и не пришёл ни к какому выводу, а поскольку он не собирался никого ни изобличать, ни оправдывать и вообще желал держаться от таких дел подальше, то не стал подвергать мистера Дадли дальнейшему допросу.
- Значит, скоро вы получите наследство, - заметил он. - Надеюсь, вы понимаете, с кем вам надлежит расплатиться прежде всего.
Теперь, когда он получил возможность выкупить сына, он почти успокоился и мог говорить со своим клиентом не так жёстко, как в прошлый раз, но полное спокойствие вернётся к нему, лишь когда он прижмёт своего дорогого мальчика к груди. А иметь лишние наличные деньги в таком деле не помешает.
- Я это понимаю, Смит, - буркнул мистер Дадли, заметивший перемену в ростовщике и подумавший, что сейчас смог бы уломать его подождать с возвращением долга.
- Тогда в следующий раз жду вас уже с деньгами.
Мистер Дадли вышел на улицу, не заметив, что случайный прохожий, который шёл в одном с ним направлении, дожидается его за углом. Он был слишком погружён в свои мысли, чтобы что-то замечать. Теперь он был спасён от позора, но ценой, о которой страшно было подумать. У него имелось сердце, и сейчас это сердце словно сжимали тисками. Кто толкнул его на убийство? Прежде всего, старый негодяй, потребовавший у него денег. Потом его дядя подсказал ему способ получить их, спросив о состоянии здоровья его матери. Жена, проклятая распутница, тоже не отказалась идти к свекрови, а с большой охотой согласилась, словно поощряя его сделать задуманное. И сама мать то и дело подыгрывала ему, при гостях и прислуге жалуясь на головокружение, а потом подхватила разговор о книге, словно нарочно для того, чтобы у него был предлог пройти вглубь дома и открыть то окно. Почему она не дала ему деньги, когда он её просил об этом? Всё равно ей пришлось расстаться с ними, но уже не добровольно. Она сама виновата в своей смерти. Она, именно она, главная виновница этого преступления. По сути, она сама своим эгоизмом подготовила свою смерть, а он здесь совершенно ни при чём. Что он сделал? Он был лишь орудием в чьих-то руках. Но если дознаются… Ведь если каким-то образом догадаются, заподозрят, выяснят… Тогда ответ будет держать не тот, кто подсказал ему способ избежать позора, кто руководил каждым его шагом и вкладывал нужные слова в уста говоривших, а он - слепое орудие, он - Теофил Дадли. И сердце у него вновь сжалось от ужаса.
Однако его опасения не оправдались, и леди Гонорию похоронили со всей пышностью, на которую она могла рассчитывать.
- Кто мог знать, что это случится! - восклицала дама в странной чёрной шляпе, до того укутанной чёрной вуалью, что походила на разворошенный свёрток мануфактуры. - Мы были у неё в гостях как раз в этот день.
- А ведь она несколько раз жаловалась на то, что у неё кружится голова, - напомнила дама неопределённого возраста.
- Теперь я буду с опаской ходить по этим ужасным лестницам, - призналась дама с одышкой. - Мне уже два раза казалось, что я вот-вот упаду.
Прочие дамы и джентльмены почтительно слушали ближайших подруг покойной.
Мистер Дадли был бледен от страха и переживаний. Чем ближе был конец церемонии, тем больше он страшился, что именно сейчас, перед тем, как гроб опустят в могилу, тот самый, кто до сих пор покровительствовал ему, отвернётся от него, и тогда последует расплата за содеянное. Ему стало не хватать воздуха, словно его уже вешали, и он едва не упал. Однако его состояние вызвало общее сочувствие, и все наперебой выражали ему своё соболезнование.
Когда после тяжёлого дня, казавшегося бесконечным, супруги вернулись домой, мистер Дадли не сразу прошёл к себе, как это было в его обычае, а со злостью повернулся к жене.
- Утрите слёзы, Элизабет: вас уже никто не видит! Передо мной вам незачем притворяться.
- Вы несправедливы, Теофил, - отозвалась охваченная горем женщина. - Я очень любила вашу мать.
Мистер Дадли хотел возразить, но вдруг понял, что она говорит правду. Как это ни странно, но, оказывается, она приходила к его матери так часто не только из желания доказать окружающим, что в их семье всё обстоит благополучно, а из-за искренней симпатии к ней. Это было удивительно и совершенно непонятно. Не сказав ни слова, он ушёл.
Элизабет почувствовала, что со смертью свекрови её жизнь сразу резко изменилась. Теперь ей казалось, что они с дочерью стали очень одиноки и беззащитны.
У мистера Дадли имелось сердце, которое было способно сжиматься или трепетать от страха и волнения, но, должно быть, оно было сделано из невероятно прочного материала, потому что не разорвалось от потрясения, когда ему сообщили, что состояние леди Гонории уменьшилось более, чем в два раза из-за падения акций, в которые оно было вложено. Наследник еле совладал с собой, чтобы не закричать от отчаяния. Его мать оказалась
