плода. Она просто перекачивает животворную влагу из одного конца организма растения в другой. До того, как я сделал свое открытие, ученые, изучавшие движение живицы в стебле, не могли объяснить причины, двигавшие ей в более крупных формах растительной жизни. За счет атмосферного давления живительные соки в состоянии подняться на высоту тридцать четыре фута. Некоторую роль в этом могло играть и осмотическое давление, но оно действует настолько медленно, что в случае с гигантским эвкалиптом понадобился бы год, чтобы с его помощью поднять его соки до самой верхушки дерева, т.е. на высоту 450 футов над землей. Движение питательных соков этого растения никак невозможно было объяснить, пока я не обнаружил в нем особую мышечную ткань, очень похожую на мышцу сердца.
Как только я удостоверился в ее наличии, я понял, что система кровообращения растения работает в двух направлениях. Я потратил немало времени, чтобы окончательно определиться, с кем я имею дело: с животным или растением. Но сейчас это уже не имеет значения, потому что я нашел средство, с помощью которого мы можем от него избавиться.
- Ну, и какое же это средство? – перебили его генералы.
- А вот это, - сказал Уайт, демонстрируя всем свою плетеную флягу. – Вот вещество, с помощью которого мы проделаем эту работу. Но я должен сказать вам, что у плюща больше черт животного, чем растения. Конечно, клетки его живицы отличаются от наших кровяных телец и, тем не менее, они очень похожи на них по своему строению. Когда я изучил их, я понял, что для их уничтожения понадобится особое токсичное средство, своего рода гемолитический токсин, действующий наподобие яда кобры. Подобрать его было не легко, но в конце концов мне удалось это, и в течение трех последних дней мы с Миллиганом опробовали его на растениях, распространившихся на территории к северу от водохранилища. Я могу сказать вам одно: оно убивает быстро. Если ввести его в кровеносную систему этой твари, то оно будет убивать его, продвигаясь вместе с потоком крови и сжигая его изнутри, подобно столбу пламени в туннеле.
Дайте мне в помощь роту солдат и мы с Миллиганом освободим город от нашествия этого монстра в течение нескольких дней. А потом я подробно опишу методику борьбы с плющом в докладной записке президенту, чтобы тот провел успешную профилактику борьбы со всеми разновидностями плюща по всей стране.
Генералы молча переглянулись.
- Стоит попытаться, как вы думаете? – спросил один из них.
- Думаю, что да, - ответили другие. – Дадим ему сутки, и если в конце окажется, что усилия не дали результатов, начнем ковровые бомбардировки.
Полчаса спустя странные события разворачивались на пересечении улицы Бродстрит и Рыночной Площади в северо-западном углу необъятного склада Ванамейкера. Рота солдат отделила огромную ветвь плюща, отсекла от стебля все его смертоносные щупальца и растянула ее на дорожном полотне, где она лежала, словно огромная, извивающаяся змея, упираясь своим концом в здание городской ратуши. Она сжималась и разжималась, вырываясь из рук державших ее людей. Уайт сидел на ней верхом, а расположившийся рядом Миллиган помогал ему наполнить ядовитой жидкостью 25 кубиков стеклянного шприца. Наконец, его трехдюймовая полая игла была введена под упругую кору растения, и в его кровеносные сосуды проник смертоносный яд. Эффект был мгновенным: безжизненный стебель распластался на мостовой. Его не тронутые топорами и мачете листья на глазах у изумленных зрителей превращались из зеленых в бурые, а скрученные в кольца усики, беспрестанно двигавшиеся в поисках очередной жертвы, раскрутились и безжизненно легли на асфальт мостовой. Густые заросли буйной зелени прекратили свое воинственное колыхание и повисли мертвыми прядями со всех выступов крытого рынка.
Пройдя несколько метров по рынку, Уайт выбрал еще одну толстую ветвь для операции. Проделанная процедура дала те же результаты. Вначале были введены десять доз, потом еще двадцать. Летчики, наблюдавшие за реакцией растения сверху, докладывали, что в покрывавшей землю зелени появились длинные полосы бурого цвета и что эти полосы вели прямо к реке. Уайт распорядился, чтобы ему в помощь прислали несколько научных сотрудников, которых он тут же обучил работе с ядовитой смесью. Руководство этими работами он передал Миллигану, а сам отправился назад в Нью-Йорк для производства новых партий токсина.
Теперь, когда существовало эффективное средство борьбы с растением-хищником, была разработана четкая программа действий и работа пошла более быстрыми темпами. На смену хаосу пришел порядок. Во мраке отчаяния забрезжил луч надежды. Борьба с растением стала всенародным делом.
Уайт за свои заслуги получил генеральское звание, Милиган был отмечен военной наградой, а майора Янга повысили до полковника и поставили возглавлять операции по уничтожению растения в его родном округе.
Война с растением закончилась так же стремительно, как и началась. С самого начала интеллект растения осознал бессмысленность сопротивления, и оно спешно ретировалось, пытаясь скрыться от нападавших в темных водах рек. Когда оказалось, что и там его можно выудить с помощью землечерпалок, оно ушло в глубины океана.
Народ Америки, сплотившись перед лицом общенациональной опасности, встал на организованную борьбу по уничтожению "пришельца". Река Делавэр по всей ее длине, начиная от водохранилища до устья, была пройдена драгами. И везде, где обнаруживались подводные стебли растения, им вводили смертоносную инъекцию. Работы прекратились только после того, как ученые объявили, что опасность миновала.
Полковник Янг вернулся в свой родной Йистфорд. Он без труда победил своего оппонента на выборах и был избран мэром города на очередной срок. На следующее утро после подсчета голосов, он принимал поздравления в своем офисе. Среди пришедших поздравить его друзей был и Уильям Кунел, который был, как всегда, слегка навеселе. Полковник напомнил ему о его предыдущем визите.
- А, привет Билл, - сказал он с добродушной улыбкой. – Садись и бери сигару. Ну, что: здорово мы повоевали? Тяжело было поначалу, но мы все-таки его добили. Теперь от плюща ничего не осталось.
- Да, тяжелое было время. Слава Богу, все позади, полковник, – ответил старый охотник. – Жаль, только, что эта победа не вернула мне моей гончей. Хороший был пес — слишком хороший, чтобы принять смерть от рук такой мерзкой дряни.
Джон Кольер
Зеленые Мысли
Эту орхидею ему прислали вместе с остальным имуществом друга, погибшего в экспедиции одинокой и загадочной смертью. Или он высмотрел ее на аукционе среди прочего хлама, когда под конец распродавали «разное». Не помню уж, как это в точности было, но либо так, либо иначе. Кстати сказать, даже иссохший, этот бурый и, как бы дремлющий, корешок орхидеи выглядел довольно зловеще. Своими растопыренными в разные стороны пучками-отростками он был похож не то на мерзкую, шишковатую, застывшую в мертвой хватке руку, не то на злобную физиономию в безобразных бакенбардах. Любой на его месте догадался бы, что это за орхидея.
А мистер Мэннеринг не догадался. Он и читал-то одни каталоги и литературу по удобрениям. Он развернул свое приобретение с таким благоговением, с каким в наш век вообще уже никто не относится к орхидеям или, скажем, примулам, а в случае с эдаким, столь нелепо раздобытым экземпляром подобное благоговение было идиотским, безрассудным и гибельным. И по своей известной всем бестолковости он поместил эту орхидею в "Смотровую Комнату" — теплицу, пристроенную к южной стене его приземистого краснокирпичного обиталища. Здесь он держал самые интересные пополнения своей коллекции, особенно ее слабые и болезненные экземпляры, потому что из его кабинета туда вела стеклянная дверь, и эти растения-инвалиды могли рассчитывать на его немедленное вмешательство в критические моменты.
Но этот саженец оказался не из слабых. Немедленно прянули вверх ее толстые, упругие стебли, разбрасывая веером темную зелень глянцевитых листьев, и вскоре орхидея раздалась во все стороны, захватив столько места вокруг, что сначала одного, потом другого, потом всех ее соседей пришлось переселить в дальнюю, садовую теплицу. Настоящий вьюнок - как выразилась кузина Джейн. Еще до появления листьев с концов стеблей пучками свесились длинные усики непонятного назначения. Мистер Мэннеринг решил, что это — рудиментарные органы, пережиток того времени, когда растение было вьющимся. Но кто хоть раз видел вьюнок, рудиментарные усики которого были хотя бы наполовину или на четверть такими же толстыми и прочными, как у этого?
Прошло время, и среди пышной листвы появились россыпи крохотных бутончиков. Вскоре они распустились меленькими и гаденькими цветочками, ну точь-в-точь мушиные головки. От любой именитой орхидеи естественно ожидать крупных, зловеще броских цветов, наподобие цветка морской анемоны, китайского фонарика или зева гиппопотама, а уж если эта орхидея к тому же неизвестна науке, то тут с полным правом можно требовать в придачу и ядовитого, дразнящего нос благоухания. Ничего подобного и в помине не было.
Но мистер Мэннеринг не жаловался. Радость первооткрывателя и создателя этой новой разновидности орхидеи переполняла его сердце, и он не испытывал особого интереса к тому странному факту, что ее соцветия так походили на мушиные головки. Может быть, так было задумано, чтобы приманивать мух в качестве пищи или опылителей? Но тогда почему они похожи именно на головки мух?
Через несколько дней, вдруг, исчезла кошка кузины Джейн. Для кузины Джейн это было страшным ударом, но мистер Мэннеринг не очень огорчился. Он не любил ее кошку, потому что стоило ему однажды, в целях вентиляции, сделать маленький зазор в стеклянной крыше, как эта тварь тут же ухитрилась протиснуться внутрь — тепло ее, видите ли, привлекало, — и тут же поломала ему уйму нежных отростков. Но не успела кузина Джейн и двух дней погоревать, как произошло событие, столь захватившее мистера Мэннеринга, что он совершенно забыл о выражении соболезнования горю кузины и перестал с кротким лицемерием осведомляться за завтраком, не нашлась ли кошка. На орхидее завязался новый и странный бутон. Стало вполне очевидно, что цвести она будет двояко — такое встречается в фантастических уголках растительного мира — и что новый цветок будет отличаться от прежних своими размерами и формой. Меж тем, бутон все набухал и набухал пока, наконец, не сделался с кулак.
И вот тогда-то, в самое неудобное для него время, мистеру Мэннерингу пришлось отправиться в город по делу крайне для него неприятному и огорчительному. Его племянник — лоботряс и мерзавец — снова попал в историю. На этот раз он заварил такую кашу, что понадобилось все великодушие, а заодно и все влияние мистера Мзннеринга, чтобы вытащить его из беды. Более того, оценив ситуацию, мистер Мэннеринг сказал своему блудному родственнику, чтобы тот больше не рассчитывал на него, что его пороки и его неблагодарность уничтожили всякую приязнь к нему и что в этот раз рука помощи протянута ему исключительно в память о его матери, а отнюдь не потому, что
