и тот же день не только своё родное на-чальство, но и один не замеченный в скупости заграничный атташе получили очень полезное уведомление. А после этого и Дубовец, а от него и Гавличек, про-знали, что у соседей на центральном базаре предлагают исключительные камни. Скорее всего, алмазы.
Если это алмазы из короны, плохи наши дела, закручинился детектив. Выходит, что раскурочили заграничные безобразники нашу бесценную историче-скую реликвию. Стыд и срам. Я не слишком удивлюсь, если она ускакала от нас по дипломатическим каналам.
Мысли его снова обратились к подозрительным посольским работникам, а более всего к заезжему премьер-министру.
Неужели?
Даже думать об этом было тошно.
Но и не думать тоже было нельзя.
Гавличек никогда не читал «Максимы» Ларошфуко, но и без них знал, что умный человек даже из неблагоприятной ситуации сумеет извлечь пользу.
Вот только одно оставалось неясным: как её извлечь? Ларошфуко на этот счёт ничего не сказал.
Здесь на родине следствие окончательно застопорилось. Нужно было что-то совершенно новое выдумывать. Но что? И вот нежданный подарок наши алмазы у соседей на базаре!
Умело подбросив все свои туманные соображения Дубовцу в виде необходи-мых сведений и всякого рода подсказок, Гавличек сразу же добился от сообрази-тельного собеседника желаемого результата.
Я совершенно уверен, что это коронные алмазы, веско заявил министр. Да, у меня есть все основания думать, что похитители успели перевезти свою бес-ценную добычу за границу. Даже не пытайтесь меня разубеждать. Так что, доро-гой учитель, придётся тебе съездить туда, втереться в соответствующие круги и самому посмотреть, что к чему. А мы уж, когда понадобится, со своей стороны начнём действовать. Возможно, Интерпол подключим.
Притормозившая было следственная машина снова завертелась.
Собирайся, сказал Гавличек Франтишеку. Поедем к соседям. Вроде бы у них алмазный след обозначился. Не исключено, что наши камни. Ты в тех краях учился и язык их хорошо знаешь. А у меня по этому делу несколько хуже получа-ется. Не забудь зубную щётку там всё дорого.
Учитель, взмолился верный ученик. Да мало ли на свете алмазов? Так что, мы по всему свету будем мотаться?
Так-то это так, отвечал ему прославленный следователь, но моё сердце, точнее, моя неугомонная интуиция подсказывает мне, что ехать нужно как раз к этим соседям. Потому что по нынешней их преступности не было им ещё равных во всём подлунном мире.
Интуиция это замечательно, продолжал упираться ученик. А что у вас есть ещё кроме своей интуиции, сколь бы велика она ни была?
Это уже был перебор. Гавличек при всей своей толерантности очень не любил скептического отношения к своей интуиции. Может быть потому, что она не вся-кий раз была безгрешна.
Разговор окончен. Приказываю ехать, объявил он.
Хорошо было бы подкрепить этот приказ каким-нибудь мухобойным аргу-ментом, но, как назло, ничего, кроме скороспелых интуитивных соображений, на ум не приходило.
Ехать, так ехать, покорился Франтишек, сам почувствовав, что наговорил лишнего. Не стоило обижать старого детектива, даже если тот глубоко не прав. Только кем ехать? В каком статусе?
Я уже назначен помощником архивариуса в посольство. А тебя оформляем в ихний лучший университет аспирантом-диссертантом.
И что я там буду якобы делать?
Работать над диссертацией «Угро-финские племена в бассейне реки Аки».
Мы едем вдвоём?
К сожалению, нет. Втроём.
А кто третий?
Пиварник.
Это тот надутый гусь, который больше всего на свете любит собственное отражение в зеркале?
Как раз он. Так что мужайся.
А зачем нам этот тупица?
Нам ни за чем, но Дубовцу так спокойнее. К тому же, разве ты забыл, что нуль удесятеряет?
Так что, этот нуль за нами присматривать будет?
Наверное, для того его и посылают.
Ну обрадовали. Интересно, какую ему крышу приготовили?
Аккредитованного журналиста.
По дороге в аэропорт их машина попала в пробку. Франтишек по молодости начал нервничать, а умудрённый жизнью Гавличек оставался спокойным, предос-тавив всё судьбе.
Шеф?
Что?
Как вы думаете?
О чём?
Мы её найдём?
Меня удивляет твой вопрос.
А что я такого сказал?
Если хочешь услышать умный ответ, задай умный вопрос.
Обиженное молчание. Потом снова:
Шеф!
Ну, что на этот раз?
Вы уже составили для себя портрет преступника?
Конечно. Это человек средних лет, высокого роста, с серыми строгими гла-зами. Собран, замкнут, физически развит. Предпочитает костюмы цвета маренго, белые рубашки и галстуки в косую полоску.
Откуда такая точность? А если это всё-таки не он?
Если не он, тогда это крашеная блондинка на высоких каблуках с крепко сжатыми губами.
Вы что, надо мной смеётесь?
Конечно. А ты как думал?
Зря волновались, хотя и опоздали на полчаса. В аэропорту их встретил Пи-варник, уже успевший подзарядиться для бодрости чем-то крепким, и сообщил, что их рейс задерживается.
У детектива Пиварника была толстая шея и мутный взор. Хорошо, что такие глаза встречаются нечасто. Начальство любило Пиварника за то, что он любил начальство. А он любил начальство, потому что всегда его боялся.
Таким людям нет цены.
Потому что каждая клеточка их организма пронизана страхом.
Cтрах перед природой рождает у них веру в богов, надежду на загробную жизнь и любовь к показному благочестию. Из страха перед начальством возника-ют вера в его совершенство, надежда на поблажки, а под конец преданная лю-бовь к любым властям. Это страх перед начальством, и ничто иное, воздвигает ве-ликие пирамиды и направляет бесчисленные армии к победам. Он водит пером учёного и смычком скрипача в оркестре. Он укладывает кающегося монаха нич-ком на холодные плиты молельни и заставляет жалкого труса доносить на лучших друзей.
Ещё после двух часов полнейшей неопределённости приятный женский голос уведомил по радио заждавшихся пассажиров, что рейс отложен не просто так, а по техническим причинам. Что это были за причины, пассажирам знать не пола-галось. Могла передняя стойка шасси сломаться, могли экипаж не допустить к полётам, а, может быть, просто топливо вовремя не подвезли.
Утомлённый ожиданием и большой дозой выпитого Пиварник сел в угол и задремал. Это было его любимое состояние. Франтишек же отчаянно скучал, а Гавличек хитро смотрел на него и посмеивался. Дошло до того, что помощник взъерепенился:
Шеф, не пойму, что вас так взвеселило. Столько времени зря убиваем.
А ты не убивай, а работай. Форму свою поддерживай.
Это как?
Изучай людей, тебя окружающих.
Что вы имеете в виду?
Хочешь, я научу тебя распознавать преступника в толпе? Это к вопросу об интуиции.
А что, такое возможно? не поверил молодой напарник.
Сейчас увидишь. Посмотри по сторонам. Посмотрел? Что-нибудь интерес-ное приметил?
Пока нет.
А ты ещё посмотри.
Да смотрел я уже. Извините, но я вас не понимаю.
Тогда, будь уж настолько добр, глянь повнимательнее на ту парочку неда-леко от стойки. Как ты думаешь, кто они?
Те двое в серых костюмах?
Да, те двое.
Вы хотите убедить меня, что это преступники?
Вполне возможно.
Да что вы в них нашли? Они мне кажутся самыми обыкновенными.
А мне нет. Вот посмотри: прибыли они, как я заметил, час назад транзит-ным рейсом оттуда, куда мы собрались. В город из аэропорта не уехали. Значит, собираются лететь дальше, но с пересадкой.
Ну и что?
А то что в Париже им было бы проще пересесть, чем у нас.
Ну, это не аргумент.
Хорошо, будет тебе другой аргумент. Заметь, как жадно они кушают. А ведь в самолётах «Эр Франс» пассажиров всегда хорошо кормят. Выходит нерв-ничают.
Ну, нервничать ещё не преступление.
Присмотрись, и ты увидишь, что они сильно напряжены. Из-за этого дви-жения рук у них скованы, неловки. Гляди, солонку опрокинули.
Этого я не заметил.
Тогда заметь, что у них всего один кейс на двоих. И даже не кейс, а старо-модный рыжий чемоданчик. Не странно ли? Современные бизнесмены и чинов-ники такими давно не пользуются.
Дался вам этот чемоданчик, снова стал упираться Франтишек.
Но упирался он уже больше для вида. На самом же деле на этот раз он не по-считал слова Гавличека чушью, а, наоборот, всем нутром ощутил приближение волнующего момента истины. И всё же, чтобы подзадорить начальника, продол-жал сопротивляться:
Если обращать внимание на всякие мелочи, в них и утонешь.
Тут молодой человек вчистую лукавил. Он предполагал, что сейчас руково-дитель операции разразится длинной поучительной речью, суть которой будет сводиться к тому, что для следствия нет ничего важнее мелочей, потому что крупные явления и дураку очевидны.
Гавличек хорощо понимал, чего от него сейчас ожидают. И, чтобы позаба-виться до конца, он согласно покивал головой и смиренно сказал:
Ну раз ты так считаешь, тогда оставим этот разговор. Как насчёт пива?
Теперь пришлось Франтишеку настаивать.
Да нет, шеф. Я ведь не возражаю. И впрямь странная парочка. Думаю, за ними что-то числится.
Откуда такая уверенность? стал как бы противиться руководитель. А вот мне теперь кажется, что это совершенно нормальные пассажиры.
Нет, стал разгораться Франтишек, от них за версту пахнет жутким кри-миналом.
Да с чего ты это взял?
Вы же меня и убедили! горячо сказал молодой следователь.
Ну если ты так настаиваешь, тогда сейчас и займёмся ими, лениво и слов-но нехотя сказал старый детектив.
Пиварника пожалели и будить не стали, сами же зашли в дежурку к полицей-ским за помощью. Там их встретили поначалу прохладно: начальник смены пона-чалу даже голову не поднял, потому что газета в его руках была очень уж инте-ресной. Пришлось его побеспокоить. Увидев предписание, подписанное Дубов-цем, лейтенантик буквально подпрыгнул, уронил газету и принял стойку «смир-но», столь совершенную в своей прямоте, что ей могла бы позавидовать жена Ло-та, неосмотрительно превратившаяся в соляной столп.
Там у стойки кончают свой обед двое с рыжим чемоданчиком, приказал Гавличек. Доставьте их сюда без шума.
Доставили.
Воевудский с Кусоцким шли на негнущихся ногах. Их лица были леденяще бледны и сосредоточены. В этот момент они могли бы доставить много радости любителю срисовывать гипсовые головы.
Спасибо, а теперь попрошу всех выйти вместе со мной за дверь и не мешать следствию, сказал полицейским Гавличек. Речь идёт о делах государственной важности. Ты же, Франтишек, останься и побеседуй с этой парочкой.
Полицейские потоптались, потоптались и нехотя вышли. По их разочарован-ным лицам было видно, что им
