пациентов-социалистов. Или коллектив социалистических больных. В разных изданиях я встречал разные варианты перевода. Суть, правда, одна. Коллектив социалистов-террористов, состоящий из душевнобольных. Один из девизов этой тёплой компании был: «Убивай ради внутреннего спокойствия».
- Хороший девиз? Вот так… А ещё: «Терапия через насилие». Тоже неплохо.
- Доктор Губер подошёл к делу основательно. Коллектив был разделён на рабочие кружки: диалектики, общего образования, минно-взрывного дела, фотографии, дзюдо и карате, радиотехники, религии и секса. Больные активно осваивали минно-взрывное дело, технологию диверсионной и агентурной работы. А ещё – рукопашный бой, диалектику классовой борьбы и, попутно, идеи самого Губера.
- И такая лечебная методика, похоже, давала определённый результат. Из неконтролируемых шизофреников больные превращались в настоящих бойцов революции.
- А вскоре «излеченные» Губером пациенты начали «лечить» общество. С 1969 по 1971 год группа провела серию террористических акций, после чего опомнившиеся власти арестовали доктора-социалиста. Но пациентов-социалистов и это не остановило. Они свою деятельность продолжили, и 27 апреля 1975 года захватили посольство ФРГ в Стокгольме. Правда, официально сию акцию провели боевики другой «лечебной» организации, а именно – РАФ. Но среди бойцов РАФ были питомцы Губера. Да и рафовцы… Той же породы правдоискателей.
- Больные-социалисты, кстати, так активно распропагандировали персонал захваченного посольства, так живо и в таких красках описывали страдания социальных изгоев, что сотрудники дипмиссии прониклись сочувствием к террористам. Отсюда, кстати, родом этот знаменитый «стокгольмский синдром».
- Так вот, и РАФ своё отыграл, и пациенты-социалисты ушли, так сказать, в историю. Но автор статьи, похоже, просто без ума был от этих красных романтиков. Изложив, и весьма подробно, историю пациентов Губера, он сразу же приступил к творческому развитию идей доктора. Таком творческому, что хоть святых выноси!
- Он, к примеру, признавая авторитет Губера и плодотворность его идей, считал, тем не менее, ошибочным ставку доктора на точечные удары, дозированный террор. В отличие от Губера, который собирался лечить общество, автор статьи предлагал это самое больное капиталистическое общество просто отменить. Дело не в порочности общественного устройства, считал автор статьи, а в порочности самой натуры человека, который реализует себя в приобретательстве, а не в творчестве. «Нормальность» среднего человека загоняет человечество в эволюционный тупик, выход из которого – революция.
- Таким образом, выход: не лечить, а истреблять. Истреблять Хомо обывателис вульгарус до тех пор, пока обезумевший человек не вырвет из мозга блокировку «нормальности»…
Мирагин откашлялся.
- Это я по записям цитирую. Фрагментарно… Там и пожёстче есть места. Там ведь ещё довольно густо всё было пересыпано цитатами из «Анти-Эдипа» Делёза и Гваттари. Знаете, эти рассуждение о капитализме и шизофрении, пустоте в изобилии, машинах желания. И так далее… В общем, теория социальной терапии в сочетании с практической мизантропией и с приправой из шизоанализа.
- Не удивительно, генерал, что ваши коллеги статейкой этой заинтересовались. Поначалу заинтересовались… А потом, видно, решили, что автор – безобидный чудак, коих немало по маргинальным изданиям шляется с многотомными опусами в обнимку.
- А вот Ратманов так не думал. Он статейкой явно заинтересовался. Его агент почти на неделю задержал передачу дайджеста в архив. Видимо, сначала снимал, а потом пытался вынести копию для Ратманова. Похоже, у него это получилось. Хотя режим секретности у вас жёсткий… А потом Ратманов через посредников собирал информацию об авторе статьи. Вот на этом мои ассистенты его и подловили! Автором статьи, как выяснилось, был вовсе не городской сумасшедший и бродячий проповедник Апокалипсиса, а вполне уважаемый, образованный и, главное, довольно известный в научных кругах человек. Он был автором многих научных статей, публиковавшихся в весьма солидных изданиях. Статьи эти и отслеживал, оставляя следы в библиотечных формулярах, Ратманов.
- Последователя гейдельбергского доктора звали Балицкий, Семён Сергеевич. Тоже, представьте себе, врач-психиатр.
Мирагин замолчал на минуту. Он словно не решался продолжить монолог.
Столь долгого молчания, да ещё и после малопонятного ему монолога, генерал не выдержал – начал клевать носом.
- Так вот, - неожиданно громко произнёс Мирагин.
Руднев встрепенулся и придвинул блокнот.
- Мы, похоже, идём по следам весьма опасного субъекта. Ратманов не зря следил за этим фантазёром и романтиком. Похоже, Балицкий разработал некую методику воздействия на сознание… В рамках, так сказать, своего варианта терапии. Методику трансформации больного сознания. Не зомбирования больных, не гипноза, а какого-то особого подчинения…
Мирагин развёл руками.
- Не знаю, что и сказать. Данные об экспериментах доктора то ли пропали, то ли… им помогли пропасть. Мы собирали информацию о Балицкому буквально по клочкам, по кусочкам. Пытались выложить мозаику… Ничего не выходит! Фантом какой-то…
И он погрозил кому-то невидимому пальцем.
- Но нет! Нас-то не проведёшь! Что-то утеряно, что-то сгорело, что-то украли и спрятали. Но такую жизнь не украдёшь! Главное – человек есть. Есть! Мы близко подобрались к нему, очень близко.
- В это воскресенье…
Мирагин показал на блокнот. Догадливый Руднев короткими росчерками начал записывать.
- …один наш сотрудник…
Мирагин улыбнулся.
- …точнее, сотрудница. Очень умная девочка, перспективный работник! Так вот, она встретилась с человеком, который был близко знаком с Балицким. Илья Аркадьевич Липпер, врач-психиатр. Сейчас на пенсии, а когда-то… О, величина! Блестящий учёный и практикующий психиатр, автор множества научных трудов, мудрец и патриарх отечественной психиатрии. Впрочем… Теперь, похоже, всеми забыт. Доживает дни свои в тоске и одиночестве, что нам, признаться, на руку. Проще, знаете ли, установить доверительный контакт.
- Когда-то именно Липпер оказывал протекцию Балицкому. Ну а уж когда Балицкий, по мнению Липпера, перешёл от научных изысканий к откровенному шарлатанству, пытался своего протеже остановить. Но к тому времени, похоже, вырос за спиной Балицкого невидимый ангел-хранитель, который позволил ему довести свои эксперименты до логического конца. До гибели…
Мирагин наклонил голову и прикрыл ладонью глаза.
Голос его теперь зазвучал как-то глухо и неразборчиво.
- Что-то случилось с его сыном… И пожар в доме… Похоже, Балицкий пошёл по трупам. Липпер задолго до трагедии порвал с ним отношения… Информацию восстанавливали по материалам прокуратуры. Погибла жена, погиб сын… Балицкого обвиняли в убийстве. Потом обвинение сняли, но из тюрьмы отправили прямиком в психиатрическую лечебницу. До документам он до сих пор там…
Мирагин неожиданно зашипел.
«Смеётся он так, что ли?» подумал генерал.
- Нет его там! – воскликнул Мирагин. – Нет! Мы проверяли. По документам и отчётам всё замечательно. Кушает, гуляет под присмотром санитаров, принимает таблетки. А в действительности…
Мирагин сложил пальцы в кукиш.
- Пропал! Но от нас так просто не уйдёшь. Догадываемся, какой ангел вытащил доктора из узилища, а потом и из лечебницы. Следователь, который вёл дело доктора, признался, что Ратманов и на шаг от него не отходил, звонил, даже материалы дела пытался вытянуть. Но и Ратманов мог быть просто исполнителем, который вовремя доложил начальству о перспективном докторе. Следователь утверждает, что судьбой Балицкого интересовались такие люди… он и вспоминать боится! Не исключаю, что Балицкого забрали прямо из тюрьмы, а перевод к лечебницу – фикция. Операция прикрытия. Догадываетесь, генерал, где теперь может быть Балицкий?
- Работает на Управление? – предположил Руднев.
- Браво! – воскликнул Мирагин. – Начинаете на лету схватывать.
И добавил с иронией:
- Раньше на час дольше приходилось объяснять.
Насмешку Руднев пропустил мимо ушей. Он не привык обижаться на руководство.
- Рискованно, - заметил Руднев. – Я бы не решился с таким связываться. Тем более, что этот… Балицкий… творит что-то с мозгами… Непредсказуемый тип, очевидно же!
- Он и силён непредсказуемостью, - ответил Мирагин. – Он пошёл гораздо дальше Губера. Губер дал больным в руки оружие. Балицкий саму болезнь превратил в оружие. Оружие, от которого не защититься. Балицкий писал о «неисчерпаемой энергии изменённого сознания». Не бомбы с гранатами, а вот это – Хиросима!
- А как же! – с готовностью подхватил генерал. – Помню, давно, я ещё в военном училище… да, курсантом был! Так у нас сибиряк один спятил. Орать начал, сапогом в старшину запустил. Мы его простынями вязать, так он всю роту раскидал. А потом…
«О, господи!» прошептал Мирагин. «Какие же мозги у него плоские… Как блин! Будто из-под катка вылез».
- Олег Михайлович!
Руднев на полуслове замолк и сконфуженно опустил голову.
- Мне нужна ваша помощь.
- Никеев? – переспросил генерал.
«Болван, но не абсолютный» подумал Мирагин.
И стало легче на сердце.
- Именно, - подтвердил Мирагин. – Ваш контакт в Управлении становится для нас особенно ценным. Есть подозрения, что Балицкого сотрудники Управления могут использовать для подготовки тех дестабилизирующих акций, о которых мы с вами говорили во время прошлых наших встреч. Так что…
Ручка запрыгала по блокноту.
- …Никеев следует вспомнить о старой дружбе. Ратманов должен почувствовать нестабильность своего положения в Управлении. И бесперспективность дальнейшей работы на Управление. Детали продумайте сами…
«Или пусть твои оперативники за тебя подумают» мысленно добавил Мирагин.
- И детали эти пусть сообщит Ратманову именно Никеев, - уточнил Игорь Игоревич. – А уж вы придайте деталям этим побольше правдоподобия. Необходимо установить следующее: работает ли Балицкий на Управление, и, если работает, то как именно его используют. Это, так сказать, вопросы для первого этапа разработки. Вот этим вы и займитесь. Касательно отчётов по этой тематике… Своё руководство не нагружайте проблемами, докладывайте лично мне. И ещё…
Зазвонил телефон. Не запиликал и не заиграл мелодию на новомодный манер, а именно зазвонил – тревожным зуммером.
Взял трубку.
- Слушаю, Мирагин…
Нахмурил брови.
- В Гостином дворе? Когда? И Дом Прави… Подождите!
Нажал на кнопку, отключая микрофон.
- Олег Михайлович, у меня очень важный и срочный разговор. Боюсь, надолго. Можете идти.
Генерал понял, что кабинет нужно покинуть как можно быстрее.
Он одним движение свалил блокнот и бумаги в портфель, застегнул замок и быстро пошёл к дверям.
«Случилось что?»
Тревожно было на душе, тревожно.
И у самых дверей кабинета услышал:
- Не ожидал от Шевалдина такого размаха! Не ожидал… Опоздали, похоже.
И тяжёлый вздох.
- Всего наилучшего, - растеряно пробурчал генерал, выходя в приёмную и закрывая дверь за собой.
И подумал, что в такой обстановке «всего», да ещё и «наилучшего» - как-то глупо звучит. Прямо-таки издевательски…
«Да и ладно»
