крови, застопорили ход.
- На пол! – крикнул Лис и выстрелил в толпу.
Кто-то отчаянно завопил, схватившись за простреленный бок.
- Лечь! – кричал Лис. – На пол! Все! Убью!
Первые ряды рухнули вниз. Так слаженно и чётко, что Лис удивился и невольно присвистнул. Даже раненый, согнувшись, лежал на полу и мычал от боли.
Здание же ряды, увеличивая сутолоку, побежали назад, вдавливая толпу обратно в Атриум.
Ничего, это даже хорошо! Паника была ему сейчас на руку.
Он спрятал трофейный ствол на пояс и ранул вперёд, стараясь смешаться с мятущейся толпой.
Пробежал он прямо по спинам лежавших в коридоре делегатов.
Делегаты лежали тихо и спокойно, лишь изредка негромко чихая и покашливая от набивающейся в нос пыли.
«Дисциплинированные!» с уважением подумал Лис.
Марк, не глуша двигатель, остановил машину у поворота с площади Свободной России на Белый дом.
- Заправщик приехал! – весело крикнул Марк, выпрыгивая из кабины.
Он прихватил с собой зажигалку и найденную в кабине тряпку для протирки, которая всегда найдётся у запасливого водителя.
Теперь эта тряпка поможет зажечь огонь революции.
«Шесть с лишним тонн, не шутка».
Он отсоединил шланг для слива топлива и включил насос. Бензин хлынул на асфальт и радужной рекой стал растекаться по дороге.
Марк смочил тряпку в бензине, отошёл ближе к кабине и… Короткий щелчок, огонёк зажигалки на секунду коснулся тряпки.
Она полыхнула так резко и мгновенно, что Марк еле успел отбросить её в бензиновую реку.
И – зажмуриться!
Ослепительная вспышка. И мощный гул разгорающегося пожара.
Оранжево-красный столб поднялся в воздух. Огненная, драконья река, нащупывая уклон, поползла по площади.
В долю секунды Марк прыжком залетел в кабину и – рванул с места. Так резво это грузовик не прыгал, наверное, ещё никогда.
Но огонь был быстрее. Он перекинулся на цистерны, облизывая её с разных сторон десятками жёлтых языков. И только поток воздуха от быстрого хода машины отгонял огонь прочь и не давал ему раскалить металл.
На полной скорости Марк пробил ворота. Сильнейший удар о металл смял бампер и разворотил всю переднюю часть машины. Из разбитого радиатора со свистом полетели брызги тосола и потянулись густые струи едких испарений. Смятая крышка капота сначала поднялась вверх, а потом с лязгом отлетела в сторону.
Марка бросило на руль. В груди что-то хрустнуло и из разбитого лба потек4ла кровь.
«Ничего, ещё протянуть! Ещё!»
Взгляд туманился. Он с трудом удерживал сознание.
Захрипел двигатель, машина задёргалась и стала сбавлять ход.
Оставалось немного! Совсем немного! До Дома Правительства…
Марк посмотрел в боковое зеркало. За ним, за машиной – сплошная огненная стена.
Охрана бежит прочь. Вот только…
Зеркало со звоном разлетелось. Левое переднее колесо с шипением стало сдуваться.
«Они стреляют!»
Машина под обстрелом. Его пытаются н6е пустить к дому. Ход замедляется. Машину ведёт в сторону.
И огонь. И союзник, и враг - он лижет, гложет, грызёт цистерну, накаляет её, пытается добраться до основных запасов бензина.
«Только бы не взорваться раньше времени, только бы не взорваться!»
Обидно, обидно будет не доехать! Вся жизнь – псу под хвост, если…
«Псу!»
Собака, собака! Собака спит, спит, спит, собака, милый пёс, грязный пёс, грязный. Грязный, добрый… Не спи! Проснись, хороший мой!
Удар!
Охрана Дома таранит его «Гелендвагеном».
Чёрт, двигатель глохнет!
Марк выжимает газ. Температура растёт. Тосол практически вытек, скоро двигатель заглохнет.
Тогда – конец. Его уже не запустишь.
Вперёд! Ещё секунды три, не больше.
Потерпи, машина, не взрывайся пока!
Марк выкручивает руль. Объезжает искорёженный ударом «Гелендваген».
И снова рвётся вперёд.
В Дому. Выше! Вверх! Из последних сил!
Скоро огонь прыгнет на спину. Не смотреть назад…
Последний метр. Звон стекла. Удар. Остановка.
В последнее мгновение своё на земле Марк окружён был светом.
Боли не было. Свет и сон.
Взрыв выплеснул горящее топливо на белый фасад здания.
Выползший из разбитой машины охранник с изумлением смотрел на охваченный пожаром Белый дом.
- …Споди помилуй! – прошептал он, заслоняясь ладонью от огненного сияния.
«Хуже, чем в девяносто третьем» подумал он.
Лис вместе с толпой вбежал в Атриум.
Времени – доля секунды. Охрана уже выводила людей из президиума, прикрывая их бронежилетами и папками с бронелистами.
- Я – губернатор! Пропусти, сволочь! – крикнул Лису красномордый толстяк.
Лис, не отводя глаз от цели, отключил важного толстяка ударом ладони по шее.
Пробежал вперёд.
Всё, дальше его не пустят. Впереди – заслон.
В охваченной паникой «партии власти», серым роем бестолково перемещающейся по залу, сотрудники ФСО выделялись особенно чётко и контрастно.
Они не паниковали и делали свою работу, и цепкий взгляд Лиса выхватывал их из толпы. И так хорошо различимы были их разрезающие толпу ряды!
Стоп! Они видят оружие в его руках. Сейчас его остановят. Свалят!
А этих, на сцене – уведут. Им осталась пара шагов.
Он прикинул расстояние.
Метров семьдесят пять - восемьдесят. Слишком далеко для пистолетного выстрела. Но нет другого выхода.
И толпа кидает его из стороны в сторону.
Орёт, визжит, брызгает слюнями!
- Пустите! Пустите!
- Куда лезешь, гад?!
- Господа, не рвите пиджак! В бутике куплен, во Флоренции! Не рви ворот, шпана!
- Что происходит? Где охрана? Я разберусь! Бардак! Сплошной бардак! С моими связями…
- Здесь у всех связи, да толку ни хрена!
Лис стрелял с ходу и с двух рук. Два трофейных ствола фсоишников – в сторону сцены.
Цель – глава парламента.
Попасть охраняемую цель трудно. Особенно в таких условиях. Но Лис попал.
Глава качнулся и повалился на руки охранников.
«Ранен! Голова задета…» успел услышать Лис.
Успел – до того, как…
- Комарницкий Алексей Леонидович, - прочитала медсестра карточку больного.
И добавила важно:
- Тяжёлый случай, у нас все такие…
Ёжик рыжих волос смотрелся трогательно. Стриженый лис.
Больной зверьком сидел на койке, спиной прижавшись к стене. Дрожал и смотрел на доктора опасливо, исподлобья.
- Здравствуй, рыжий! – сказал Балицкий.
- В сентября две тысячи седьмого острая форма помешательства,.. – затараторила медсестра.
- Тише, - остановил её доктор. – Успокойтесь. Я читал историю его болезни. И много ещё чего… читал…
Он склонился на Алексеем.
- Я знаю… больно тебе.
Алексей животом прижался к простыне. Вытянул руку и погладил подушку.
- Доча моя, доча, - нежно прошептал Комарницкий. – Дочура моя… мы на море поедем.
Балицкий осторожно, будто ребёнка, взял подушку на руки.
Больной задрожал и засопел беспокойно.
- Давай выберемся отсюда? – предложил доктор. – Все вместе?
Алексей наклонил голову и подмигнул лукаво.
- Я умею выбираться, - сказал он доктору. – Умею…
- И напомни мне, - сказал доктор, возвращая ему подушку, - чтобы я в шатена тебя покрасил. Или брюнета. И веснушки свёл. Уж очень ты заметен, рыжий!
Повернувшись к медсестре, распорядился:
- Соберите. И накормите его перед отъездом. Ему много сил потребуется…
- С вами? – удивлённо переспросила медсестра. – Но курс лечения…
- Со мной! – отрезал доктор.
Алексей зажмурился и прижался щекой к подушке.
…как пули пробили ему сердце, лёгкие и печень.
Выплёскивая горлом кровь, Лис упал на колени. И вниз – навзничь.
Его рывком подняли, запрокинули голову.
Пузыри на губах. Пена.
- Этот! – радостно закричал кто-то.
Крика этого Лис уже не слышал.
Стихающий гул в ушах. И красный свет – ярче, ярче!
Холод. И, через мгновение, темнота.
До поляны Вильгельм добрался минут за десять. Мог и быстрее (от железнодорожных путей по прямой было метров триста пятьдесят, не больше), но сказались последствия контузии: кружилась и тяжело, надсадно болела голова, тошнило, и предметы туманными призраками расплывались перед глазами.
Он едва нашёл обратный путь. Шёл, будто слепой, натыкаясь на деревья, едва ли не на ощупь находя дорогу.
Добравшись до поляны, Вильгельм ещё минуты три приходил в себя: дышал глубоко и размеренно, массировал затылок.
Постепенно он пришёл в себя. Головная боль не отпускала, но… Боль он хорошо научился переносить.
Надо было двигаться дальше. Дальше – по пути Волка.
Нельзя слишком долго отдыхать. Волк не любит лентяев и неженок.
У Волка не стаи. Волк – всегда одиночка. Но можно стать его другом. Стать другом!
И тогда он откроет путь и поможет пройти по нему.
Волк открыл путь. И сейчас ведёт его, ведёт – дальше, дальше!
«А офицерики думают, что мы выполняем их план!» с иронией подумал Вильгельм.
Ему стало весело.
Он смеялся, доставая спрятанные канистры и разливая бензин по стволам деревьев.
Смеялся, поджигая парк.
И успокоился, когда по краям поляны расцвели огромные огненные цветы.
Он попятился от брызнувших на него искр.
И быстро побежал.
Прочь! Прочь из парка!
Дальше. По пути Волка.
«Пока я жив… Пока буду жив…»
В НАШЕМ ГИПЕРМАРКЕТЕ ОБЪЯВЛЕН СЕЗОН СКИДОК!
На другом конце города Санта бежал прочь от пылающего здания электроподстанции. В охваченном пламенем здании лопались со звоном стёкла м сквозь сквозные проёмы окон вылетали длинные языки пламени, до углей выжигая оконные рамы.
Санта бежал по глухим, засыпанным металлоломом и осколками бетонных плит пустырям, через промзону. Путь через заброшенные эти места занял у него не меньше часа.
Час бега – даже для хорошо тренированного Санты это было немало.
Потому, добравшись до проспекта, перешёл Санта на шаг.
И шёл, обгоняя застрявшие в пробке машины, к ближайшей троллейбусной остановке.
- Где? – спросил он прохожего.
Парень остановился, снял наушники и удивлённо посмотрел на Санту.
«Похоже, испачкался» подумал Санта. «И дымом от меня пахнет. Надо будет ещё немного погулять, проветриться…»
- Где ближайшая троллейбусная остановка?
Парень переложил большой красный пакет из правой руки в левую и показал пальцем в сторону эстакады.
- Там! Но без толку.
- Чего? – переспросил Санта.
Парень надел наушники, включил погромче плеер и прокричал:
- Без толку! Полчаса назад все троллейбусы встали! Дорогу перегородили! Сам пешком иду! О, смотри…
Сине-белые огоньки в витрине магазина, что стоял на другой стороне проспекта, мигнули пару раз – и погасли.
- Копец! – резюмировал парень и пошёл своей дорогой.
«Пошло-поехало!» обрадовался Санта.
И прибавил ход.
Теперь до ближайшей станции метро он мог добраться только пешком.
«А если и метро встанет?»
Сейчас лучше бы не связываться с метрополитеном. Тем более, что по плану доктора в метро работает Крот.
«Случай любит издеваться над людьми. Метрополитен, конечно, большой, но вдруг… Вдруг Крот на этой же ветке? Она же встанет! Если не из-за отключения электричества, так уж из-за него – это точно!»
Санта размышлял на ходу, добираясь до станции. Санта не любил поспешных решений. Он обдумывал всё обстоятельно и не спеша.
И только увидев на эстакаде и за ней длинную вереницу ставших троллейбусов с опущенными рогами-токосъёмниками, решил он окончательно, что с общественными транспортом, да и с транспортом вообще в тяжёлую пору революционных потрясений лучше не
