медленно проехал второй от начала состава вагон, окна которого забрызганы были кровью.
Кровь была и на лампах, освещавших вагон, отчего свет их приобрёл тревожный и мрачный багровый оттенок.
А за окнами, залитыми кровью, в вагонном полумраке заметно было какое-то движение. Будто охваченные страхом призраки метались в глубине вагона.
Когда двери открылись, в щель между краем вагона и платформой полились красные ручейки.
На миг перед изумлёнными пассажирами, рискнувшими заглянуть в вагон, мелькнули кровавые пятна, изрезанные тела, лица со студенистыми комками выдавленных глаз, отброшенные на поручни куски человечьего мяса…
Двери закрылись до срока. Состав дёрнулся, будто собрался двинуться дальше…
От задних вагонов понесли крики: «Я же не успел!.. Двери откройте! Человека зажали!»
…И встал.
По громкой связи передали:
«Граждане пассажиры, срочно отойдите от края платформы! Отойдите от поезда! Пройдите на выход!»
От эскалатора к поезду бежали сотрудники милиции.
А в залитом кровью вагоне снова мелькнула тень. Потом раздался звон стекла. Через разбитое окно вагона на платформу выпрыгнул Крот.
- В вагоне убийцы! – истерично закричал он. – Там террористы! Спасайтесь! Они всех убьют! У них бомба!
Толпа охнула испуганно и пришла в движение.
Люди глохли от множества одновременных криков, усиленных акустикой метрополитена. Давили друг друга, бросая на пол и прижимая к колоннам. Сбрасывали в пространство между вагонов. Ломали друг другу рёбра, прыгая через турникеты.
Люди, заблокированные в поезде, поддавшись обшей панике стали портфелями, сумками, рюкзаками, ногами и локтями бить стёкла и всеми возможными способами отжимать двери, пытаясь выбрать из, как казалось им теперь, смертельной ловушки.
И только тогда, не дожидаясь очередной команды, ошалевший и запутавшийся в противоречивых указаниях начальства машинист открыл двери.
И, выбравшись из кабины, сам вместе с толпой побежал прочь от поезда.
- Гады. Ребёнка!.. Ребёнка задавили!
Милиционеры были смяты и опрокинуты толпой, пробивавшейся к эскалаторам.
Теперь Крот мог спокойно уйти.
Это было несложно сделать, он хорошо ориентировался под землёй. Главное теперь было – не получить удар током.
Ведь горел ещё свет в покинутом пассажирами поезде. Значит, путь был не обесточен.
Впрочем, Крота это не смущало. Он знал, как выжить в московских подземельях и как выбраться из них.
«Мы не казним богатых или бедных» прошептал Крот, цитируя слова доктора. «Мы казним мир обывателей. Мы вырезаем желудки, оставляя голову!»
И добавил от себя:
- Воистину так!
Он добежал до края платформы. Спрыгнул в туннель.
И исчез в темноте.
- Я вызвал вас, генерал, по очень срочному делу. В самое ближайшее время мы ожидаем больших неприятностей от Управления…
Мирагин поморщился.
- От Шевалдина, персонально от него! Полагаю, девяносто процентов сотрудников Управления даже не подозревают, что этот мерзавец нам всем приготовил. Напомните, много ли я вам рассказал о Шевалдине?
Руднев не по-генеральски робко пожал плечами.
- Немного, Игорь Игоревич. На прошлой встрече… или позапрошлой…
Мирагин покачал головой.
- Напомните мне, чтобы я выслал вам по электронной почте его фотографию. Или попросите этого вашего… Никеева. Пусть организует вам фото. С автографом!
И постучал пальцем по столу.
- Таких людей надо в лицо знать! Увеличьте его фотографию и повесьте над своим рабочим столом.
- Места нет свободного, - мягко возразил Руднев.
И напомнил:
- У меня там двойной портрет висит.
- А будет висеть Шевалдин! – потеряв самообладание, резко выкрикнул Мирагин. – Один будет висеть! Без компаньонов! Наш родной, расейский Пиночет!
«Вот оно что!» с запоздалым сожалением подумал Руднев. «Управление что-то масштабное затевает? А я в такой клинч с ним вхожу, не расцепиться… Осторожней надо, Олег, осторожней!»
- Подходящее ли сравнение, Игорь Игоревич? – осторожно спросил Руднев. – Какими бы ни были острыми противоречия между силовыми структурами, но не в традициях наших офицеров…
- Вот давайте без лекций сейчас! – досадливо поморщившись, прервал его Мирагин. – Без лекций и красивых слов! Не о наших с вами интересах и противоречиях с Управлением идёт речь, а об изменении, самом радикальном изменении политической ситуации в стране. И о сознательном провоцировании массовых беспорядков на фоне экономического кризиса. Надеюсь, вы не забыли, о чём мы говорил и с вами во время прошлых встреч?
- Как же, как же! – с готовностью подтвердил Руднев. – Помню, всё помню!
Мирагин передвинул на середину письменного стола блеснувшую золотистой обложкой тяжёлую папку.
И извлёк из неё несколько листков, плотно заполненных пропечатанным мелкими буквами текстом.
- Вот,.. – задумчиво произнёс Мирагин, аккуратно выкладывая листки по краю стола. – Если отбросить, так сказать, преамбулу и сразу перейти к деталям… Этот ваш новоприобретённый агент…
- Никеев, - подсказал генерал.
Мирагин кивнул.
- Да, я помню… Он поведал вам, а вы, соответственно, мне об одном весьма любопытном проекте. Проект, судя по всему, засекречен настолько, что даже такой проверенный и приближённый к руководству Управления сотрудник как Никеев мало что о нём знает.
Добавил в задумчивости:
- Или хочет поторговаться… Или боится рассказывать…
Продолжил:
- В общем, мало что может рассказать. Некая специальная группа, аббревиатура КПБ… Помните?
Руднев вспоминал, отчаянно напрягая память, минуты две. Мирагин терпеливо ждал.
- Ах да!
Генерал шлёпнул себя ладонью по лбу.
- Мелькнули такие буквы! Да, да… Но там ничего определённого. По-моему, только общие слова и домыслы. После того, как Никеев получил от нас не только поддержку, но и финансовое вознаграждение, он вообще разговорился выше всякой меры. Даже начал вспоминать содержание каких-то застольных бесед в узком кругу. Вот там, помнится, что-то подобное и мелькнуло. Естественно, я указал это в докладе.
- Правильно, - подтвердил Мирагин. – Именно в такой вот беседе… Никеев не слишком общителен, но один друг в Управлении у него имеется. Фамилия этого друга – Ратманов. Вот он-то, судя по информации Никеева, и возглавляет эту загадочную группу КПБ.
Генерал усмехнулся скептически.
- Честно говоря, непонятно мне это всё, Игорь Игоревич. Знать бы, что это за группа такая. Профиль, так сказать. Мутно всё это… Кто-то кому-то по пьяни что-то ляпнул… Да мало ли у нас групп и отделов?
- А меня вот…
Мирагин маркером сделал пометку на одном из листков.
- …Информация эта зацепила. Нюх у меня, генерал, интуиция. Припомнил я как-то к случаю, чудом извлёк из глубин памяти оставшуюся там ещё со времён студенческой юности информацию о другой группе со схожим названием. И решил сей предмет исследовать поглубже…
Стих шелест кондиционера. Металлические жалюзи на окнах закрылись, и свет галогенных ламп стал ярче.
- Мои ассистенты провели просто титаническую работу, - продолжал Мирагин. – По моему заданию они восстановили биографию этого… Ратманова.
Прочитал с бумаги:
- Пётр Владимирович Ратманов… Между прочим, не из солдафонов, как можно было бы подумать. Хотя и учился в своё время на курсах в Горьком, ещё в советское время. Образование – высшее техническое… Ну и так далее…
Покрутил в руках один из листков.
- Женат вторым браком… Дети… А вот тут – интересней. Здесь истоки дружбы Никеева и Ратманова. В начале девяностых они уволились из органов госбезопаности. Правда, каждый в разное время… Похоже, тогда они ещё не были знакомы. По крайней мере, дружеских отношений между ними, похоже, не было. Возможно, пересекалисб их пути эпизодически. По служебной необходимости… А вот потом – восемь лет работали вместе в службе безопасности одной формально коммерческой организации. Формально… Потому что на самом деле это была контора прикрытия. Обеспечение финансовой безопасности группы компаний. Это было прикрытие для мегаобъединения холдингов, в основном – ресурсодобывающих. Похоже, из этой структуры и выросло Управление… И ниточка от Никеева к Ратманову с той поры тянется… Но это так, к слову.
- В этой службе финансовой безопасности Ратманов работал в так называемой «группе раннего предупреждения». Отслеживал, так сказать, потенциальные опасности. В качестве одного из методов мониторинга использовался агентурный сбор информации. Одним из доверенных лиц Ратманова был офицер из вашей конторы, который по долгу службы собирал и коллекционировал различные печатные материалы экстремистской направленности… Или вообще, что-то необычное. Ваша контора не любит необычное?
Руднев вздохнул и почесал затылок.
- Да как сказать…
- Честно! – отрезал Мирагин.
- Не любит, - честно ответил генерал. – Бог его знает, что от него ожидать… Мы же системные! Нам порядок нужен, определённость.
- Конечно, - согласился Мирагин. – А вот Пётр Владимирович, похоже, немного не той породы. Увлёкся, знаете ли, экстримом. И, перечитывая как-то дайджест статей, опубликованных в малотиражных журналах… Знаете, были такие журнальчики, которые чуть ли не в подвалах печатали по сотне штук, для неформалов всяких? Не так давно попадались такие.
- Знаю, - ответил генерал.
И улыбнулся самодовольно.
- Сдохли, слава богу. Кого мы прикрыли, кто сам окочурился.
- Вот в таком вот журнале, - сказал Мирагин, демонстративно проигнорировав последнюю фразу генерала, - и была опубликована одна любопытная статья. Называлась она: «Социальная терапия». Статья довольно сложная и необыкновенно объёмная для подобного издания, так что и в кратком изложении растянулась едва ли на страницу. Потому, возможно, Ратманов ею и заинтересовался.
- Автор статьи писал о коллективе доктора Губера. В конце шестидесятых годов врач-психиатр из города Гейдельберга разработал нетрадиционную методику лечения больных путём активного привлечения их к террористической деятельности. Доктор, судя по всему, был крайне левых убеждений и сторонником не только сугубо медицинской, но и социальной терапии.
- Он считал, что капиталистическое общество само по себе является болезнью… Впрочем, тут лучше процитировать самого доктора.
И Мирагин громко, с выражением прочёл.
- "Капиталистическая сущность государства сама по себе является болезнью, поэтому она порождает психически больных людей; данная ситуация может быть исправлена лишь путем насильственной революции".
- Какого? – спросил он Руднева.
- Мало ли чудаков на свете, - пожав плечами, ответил генерал.
- Таких – мало, - уверенно произнёс Мирагин. – До недавнего времени был один. А с некоторых пор, похоже, и продолжатель его дела нашёлся. Так сказать, Ленин после Маркса…
- Так вот, - продолжил Мирагин, - этот вольный интерпретатор марксизма Губер создал в своей психиатрической клинике особый коллектив больных, KSP.
- Не понял, - пробормотал слегка растерявшийся от столь интеллектуальной беседы генерал.
«Чего крутит?» подумал Руднев. «Сказал бы проще, чего делать надо…»
- Sozialistisches Patienten Kollectiv, - отчеканил Мирагин.
Генерал поёжился.
- Да я это… в немецком-то не силён.
- Можно и по-русски, - согласился Мирагин. – Коллектив
