История государства которого никогда не было.

пытался построить государственность в Украине. Это может говорить лишь об одном – современные наши «украинские деятели» ещё бездарнее и тупее предыдущих. Ведь они, как ни как, идут уже проторённой дорожкой, а не на ощупь по бездорожью и в темноте как те, что были первопроходцами. А потому, оставим до поры наших продажных и бездарных политиков современности и вернёмся к первопроходцам.
Генерал Скоропадский всем ходом своей мысли в своих воспоминаниях хочет показать, что к украинской идее его привело лишь случайное стечение обстоятельств, и что даже после Февральской революции, ещё в конце апреля, когда ему намекали, что он  «міг би бути видатним українськім діячем, Гетьманом навіть», он к этому был равнодушен, ему это «здавалося мало цікавим». Но как мне кажется, наш генерал лукавит, и уже сразу после отречения царя, его начал щекотать бес, и он стал подумывать о власти. Это видно хотя бы из того, что уже в феврале месяце у Скоропадского, по его же словам, возникали какие-то крамольные разговоры с его адьютантом Черницким на революционные события в России, в которых генеральский адъютант вёл себя далеко не как верноподданный Российской империи.
 «Адютант Черницький, як Поляк, був таємним ворогом Росії, - пишет Скоропадский, - і тому в цих питаннях я не мав до нього довірря». И, тем не менее, генерал, зная, кем является Черницкий, не имея «до нього довірря», держит при себе «тайного ворога» адьютантом до самой своей подачи в отставку. Зачем?
 Генерал Скоропадский на самом деле никогда не был «самотийныком» и считал, что  «...узкое украинство - исключительно продукт, привезенный нам из Галиции, культуру каковой целиком пересаживать нам не имеет никакого смысла: никаких данных на успех нет и это является просто преступлением, так как там, собственно, и культуры нет. Ведь галичане живут объедками от немецкого и польского стола. Уже один язык их ясно это отражает, где на пять слов - 4 польского или немецкого происхождения». Видя и понимая всё это, он принимает Украину из рук тех же немцев. Почему?
Большинство своих поступков  Скоропадский мотивирует стремлением противопоставить себя власти большевиков.
30 октября генерал Алексеев обратился со словесным воззванием ко всем офицерам и юнкерам встать на борьбу с большевиками и выехал со своим адъютантом ротмистром А.Г. Шапроном дю Ларрэ из Питера в Новочеркасск, куда прибыл 2 ноября 1917 года. Этот день и принято считать началом основания Добровольческой армии. По некоторым свидетельствам, сбор антибольшевистских сил на Дону планировал еще в сентябре и генерал Корнилов. Корниловец полковник М.Н. Левитов вспоминает, что в конце сентября был с этой целью переведен из полка в запасный батальон в Пензу, откуда ездил по маршруту: Ростов на Дону — Кубанская область — Владикавказ — Баку и обратно. С этого времени в Новочеркасск стали стекаться со всей России добровольцы, главным образом офицеры. Трудно представить, что об этом не осведомлён был генерал Скоропадский. В район сосредоточения «белых» сил отбыли 17 ноября офицеры Центрального Штаба находящегося до этого в Киеве, а вслед за ними и пожелавшие уйти к Алексееву, отпущенные Радой при оружии юнкера. Такой опытный генерал как Скоропадский мог принести большую пользу «белому  движению», но он, боевой офицер, аристократ, возведённый в гетманы немцами, которые с большевиками были в мире, стал фактически союзником большевиков. «Препятствием, ставшим на пути гетманской власти, в этой борьбе ее с большевиками, стали немцы. Это необходимо особенно подчеркнуть, ибо украинская эпопея была лишь частностью общей картины. Немцы импортировали большевиков в Россию, поддерживали их в течение 1918 года всюду - в Москве, Киеве, Одессе – безразлично» - уверяет нас Могилянский.  А стало быть, гетман с подачи немцев становится  врагом   «белого» движения. С чего бы это?
 Ответ на эти вопросы очевиден – Скоропадский искал власти. При этом моральная сторона этого вопроса его интересовала меньше всего. Поэтому уже в первые дни прихода на Украину немцев он налаживает контакт и с ними. Что бы он там не писал и как не скромничал, трудно поверить, что 1 марта немцы вошли в Киев, и уже через месяц не с того ни с сего, вот так сразу, им приглянулся русский генерал, которым они решили заменить бестолковую Раду. Что вот так вот наугад, ткнув пальцем, они случайно попали на ничего не подозревающего Скоропадского. В своих воспоминаниях Скоропадский так писал об этом: «В цей час, приблизно біля 10-го квітня, (10 апреля) я якось-то зустрів князя Карла Радзівілла на вулиці. Ми з ним розбалакались. Між иншим я сказав йому, що тепер служити у війську не можна, що мені сумно без діла.  На це він мені загадково відповів:   «Voutez Vous parier que Vous allez jouer un grand role en Ukraine?» [«Хочете об заклад, що Ви будете відогравати велику ролю на Україні?»] Я йому відповів, що не знаю, яким чином це може здійснитись.  Того-ж дня, не памятаю хто саме, мені переказав,  ніби німецьке командуваня цікавиться мною і  бажає зі мною познайомитись». И вот не успели немцы и Скоропадский познакомиться как тут же «…осведомленная в киевских делах организация Шульгина, - вспоминает уже генерал Деникин, - сообщала нам на юг текст телеграммы императора Вильгельма от 13 апреля к фельдмаршалу Эйхгорну: «Передайте генералу Скоропадскому, что я согласен на избрание гетмана, если гетман даст обязательство неуклонно исполнять наши советы...». И уже немногим более чем через 2 недели Скоропадский становится гетманом. При этом немцы успевают найти благовидный предлог для того чтобы распустить Раду и заключить «хозяйственное соглашение с Украинской народной республикой», чтобы гетманская власть хоть первое время в глазах народа побыла чистенькой, ну, примерно, как сегодня у некоторых наших «діячив» руки. Скомпрометировать же УЦР в глазах тех немногих кто ещё в неё верил, было не трудно. Незадолго до её роспуска членами Рады с целью выкупа был выкраден сотрудничавший с немцами еврейский банкир Добрый. Узнав о том, кто является организатором похищения, фельдмаршал Эйхгорн 25 апреля издаёт приказ:
«Безответственные личности и союзы пытаются терроризировать население. Против всякого закона и права они производят аресты, чтобы запугать тех, кто, в интересах родного края и новосозданного государства, готовы работать совместно с Германией. Где пребывают немецкие войска, там я не допущу никаких беззаконных действий. Поэтому я приказываю принять особые меры для охраны города Киева и немедленно отдавать под суд всех тех, кто совершает противозаконные действия. Я приказываю:
1. Все проступки против общественного порядка, все уголовные преступления против немецких и союзных войск, как и против всех лиц, которые к ним принадлежат, подлежат исключительно чрезвычайному немецкому военному суду.
2. Всякое нарушение общественного покоя, особенно уличные сборища — запрещаются.
3. Запрещается также всякая попытка нарушить спокойствие или общественную безопасность устной агитацией, в печати или каким другим способом. Газеты, виновные в таких проступках, будут немедленно закрыты.
4.  Украинские судебные установления продолжают свою деятельность, поскольку уголовные проступки не подлежат наказанию по статье 1-ой.
Этот приказ вступает в силу немедленно по его опубликовании. Опубликование производить путем расклейки этого приказа».
28 апреля, когда Центральная Рада обсуждала проект конституции УНР, под предлогом обыска в зал заседаний вошел немецкий отряд и арестовал ряд должностных лиц Рады по делу банкира. Среди арестованных был и премьр Голубович. Рада фактически оказалась распущенной. Ни кто не встал на защиту «избранников», и только сечевые стрельцы попытались отстаивать украинских правителей, когда на следующий день вооружённый отряд сторонников гетмана прибыл для разгона Рады. Но после небольшой перестрелки  и те были разоружены и расформированы.
«Цей арешт зовсім не був звязаний з планами нашого перевороту,- оправдывался Скоропатский, - але тому що самий переворот відбувся через кілька днів після арешту, то обидві ці події і публика, і преса сполучили між собою, яко дві части одної і тої самої справи. Вийшло так, ніби Німці арештували міністрів, щоб хлібороби могли зробити потім переворот». На самом же деле не «вийшло так», а так оно и было. Свидетельством тому может служить то, что в военное время, когда расстреливали и не за такие прегрешения, судивший «преступников» «чрезвычайный немецкий военный суд» вынес членам Рады чисто символичиские наказания в виде лишения свободы не более двух лет, и то н всем. А тех, кого осудили, ни кто из них свой срок не отсидел. Для чего же был устроен весь это «концерт»? Царинный не без оснований считает: - «В германской политике был один только красивый жест: это суд над бывшим украинским «премьером» Голубовичем. В этот процесс германское командование стремилось вскрыть перед светом, до чего глупы, пошлы и плутоваты были украинские ура-социалисты, взявшиеся нахально управлять богатейшей в Европе страной». То есть, германское командование знало, что мировая общественность без особого труда поймёт, кому какие роли принадлежат в этом перевороте, и чтобы придать ему вполне приличный и естественный оборот, оно судит членов рады не как политиков, а как мошенников. Просто-напросто решило показать настоящее лицо «Рады». Так что заслуга Скоропадского в перевороте сводится всего лишь как к банальному исполнению приказа. Да и сам же Скоропадский в своих мемуарах выдаёт себя с головой, когда описывает ход переворота:  «В наших руках, - пишет он, - не було ще важніщих урядових інституцій. Альвенслєбен переказав мені, що німецьке командуваня починає якось більш песимістично задивлятися на нашу справу і буде рахувати справу програною, коли ми не захопимо до ранку головніших міністерств і державного банку, Я дав наказ, зібрати все, що  можна,  і   захопити  обовязково  участок в Липках,  військове міністертво, міністерство внутрішніх справ і державний банк.   Біля другої години вночі це було зроблено».
 Попросту говоря, германское командование, видя нерасторопность гетмана в уже подготовленной и тщательно спланированной ими операции по смене декараций на Олимпе украинской державности, давало понять, что если и дальше такими темпами будут продвигаться поставленные перед гетманом задачи, то и гетман получит пинком под зад. Но медлительность гетмана можно оправдать, ведь в планы германского командования посвящена была жалкая горстка людей. Операция была так засекречена, что даже те  без кого в ней нельзя было обойтись, до самого последнего дня не о каком перевороте и не думали.
«Увечері того-ж дня, - вспоминает Скоропадский, - в моїм новім помешкані відбулося останнє підготовче засідання, на яке були покликані люде, без котрих обійтися не можна було і з котрих більшість з конспіративних причин до того моменту в конкретну ціль всіх наших заходів втаємничена не була. Навіть сам Микола Николаевич Устимович не знав, що справа йде про проголошеня Гетьманства і розпуск Центральної Ради. Він все ще думав, що справа йде тільки про новий склад міністерства. Більшість