История государства которого никогда не было.

правительством не существующей державы.
 Немецкие генералы возлагали последние надежды на решительный удар по армиям Антанты, а такую операцию практически невозможно было провести без ликвидации Восточного фронта и передислокации воинских частей. Поэтому-то и велись переговоры о мире с большевиками. Но большевики, к счастью для России, оказались народом неблагодарным, и быстро забыли о тех, кто помог им прийти к власти и которым они обещали развалить Империю.   А между тем, экономика  и  в  Австро-Венгрии, и  в  Германии не выдерживала такого напряжения, как война на два фронта,  в обоих государствах уже начались голодные бунты. Слава Богу, министры из УЦР, направляемые папашей Грушевским, оказались более покладистыми, чем большевики. Правда для порядка они сначала пытались строить из себя настоящих дипломатов, и отстаивать интересы объявленной ими на прошлой неделе самостийности Украины. Графу О. Черни – главе австрийской делегации, пришлось даже секретной телеграммой вызывать испытанного временем и делами проходимца Николая фон Василко. Он надеялся, и не без оснований, что этот перевёртыш, румын по происхождению но украинец по профессии сможет убедить своих приятелей, таких же украинцев как и он быть более податливыми. Тот приехав, тоже для важности надул щёки, как ни как он ведь тоже украинец и даже уже лет 10 как не пользуется услугами переводчика при общении с украинским народом, но, тем не менее, 6 февраля Черни в своём дневнике запишет: «Становище прояснилось щей  тому, що вчора при;хав лідер австрійських русинів Микола Василько. I хоча він, очевидно, захоплений ті;ю роллю, що тепер грють в Бресті його русько-укра;нські товариші, висловлю;ться тут більш національно шовіністично, ніш раніш у Відні, нам все-таки вдалося остаточно з‘яснувати мінімум укра;нських умог». Да и тот факт, что на переговоры явились представители ещё одного правительства Украины, оказался весьма кстати  для Австро-Германского блока. Будучи абсолютно далёкими от хитростей дипломатии, представители Рады испугались, что те на кого они возлагают все свои надежды, вдруг предпочтут правительство украинских большевиков. Это быстро поняли ушлые германские  дипломаты  и без труда навязали дилетантам из УЦР свои условия. Ведь надо признать, что Рада, подержавшись за власть, хоть и призрачную, и кратковременно, всё же, как и большевики, несколько изменила своё отношение к своим западным благодетелям.  Так, на заседании Генерального Секретариата 26 декабря 1917 года А.Шульгин, лишь тремя днями ранее возглавивший иностранное ведомство, говорил, что «незалежність нам підсовують німці і тому її не треба оповіщати» и предлагал «помириться с большевиками». А сторонникам немедленного провозглашения независимости генеральный секретарь отвечал: «...Німці признають незалежність України, але за це виторгують собі всі економічні впливи. З німецького боку насувається на нас велика небезпека. Треба спертися на всі живі сили Росії — нові республіки. Самостійність настрою мас не підніме і армії нам не утворить. А одночасно прийдеться вести дужчу війну з Росією; в цій війні треба буде опертися на Германію, на її військову силу, а в результаті Україна буде окупірована Германією...». Как видим, в Раде понимали, на что они шли, но всё же шли. Шли совсем не ради свободы (незалежності), а ради той ветреной бабёнки-кокетки, которая зовётся властью, которая, так, ради фарсу, дала потискать себя за сиськи, и рассмеялась в лицо, увидев, помутневшие от блаженства глаза целомудренных (в этом отношении) мальчиков из Рады и полную потерю у них рассудка.
Предварительные переговоры с украинцами вёл тот самый генерал Гофман, который утверждал впоследствии, что это он создал Украину. Во время переговоров делегаты Рады уже знали, что против правительства Центральной Рады поднялся весь народ. Им было известно, как быстро уменьшается та территория, над которой вроде как властвовала Рада. Было ясно, что только иностранные штыки могли их спасти. Они готовы были пойти на любое предательство, лишь бы добиться вооружённой помощи Германии. Они обещали дать немцам хлеб, продовольствие, руду, отдать под немецкий контроль железные дороги, при одном условии — поскорее двинуть немецкие войска на Украину. А потому в ночь, как и должно делаться всем тёмным и грязным делам, с 8 на 9 февраля (27 января) был подписан  мир с Украинской Радой. В основу его было положено её обязательство поставить до 31 июля 1918 года для Германии и Австро-Венгрии — взамен военной помощи против большевиков — миллион тонн хлеба, 400 миллионов штук яиц, до 50 тысяч тонн живого веса рогатого скота, сало, сахар, лён, пеньку, марганцевую руду и т. д. В договоре так же отмечалось: «Евакуація окупованих областей Укр. Нар. Республіки, отже головно Волині й Холмщини, хоча має наступити безпроволочно після ратифікації мирового договору, але переведення цієї евакуації доручається комісії, яка по мовчазній згоді переводитиме цю евакуацію в пізнішому часі і поступнево. Ця угода дає нам змогу відкладати евакуацію на який схочемо час. Україна сама бажає, щоб окупація продовжилась ще довший час, бо вона не в силі перейняти на себе організацію краю»…  После этого, на совещании высшего немецкого руководства 13 февраля 1918 года было принято решение, оказать помощь Украине в рамках общей военной кампании на Восточном фронте, которая должна была начаться 18 февраля после разрыва перемирия с Советской Россией. Заодно германское командование решило всё же заставить и советское правительство признать «справедливость» немецко-украинского договора и подписать так необходимый им мир на восточном фронте. Поэтому не успел Троцкий еще доехать до Петрограда, как генерал Гофман, с согласия Людендорфа, Гинденбурга и кайзера уже отдавал германским войскам приказ о наступлении на Украину, а заодно и на «колыбель революции».
Начатое наступление не встретило, как вспоминает Гофман, по сути, никакого сопротивления: «Мне еще не доводилось видеть такой нелепой войны, — писал Гофман. — Мы вели ее практически на поездах и автомобилях. Сажаешь на поезд горстку пехоты с пулеметами и одной пушкой и едешь до следующей станции. Берешь вокзал, арестовываешь большевиков, сажаешь на поезд еще солдат и едешь дальше». В результате таких «баталий» большевики вынуждены были 3 марта подписать унизительный, позорный Брестский мир, а к апрелю 1918 года практически на всей территории  нынешней Украины хозяйничали германские оккупационные власти. На украинской территории появилось почти полумиллионное войско Центральных государств, военная администрация Берлина и Вены, а Украина была разделена на зоны влияния.
Сбылась наконец-то мечта самостийныков – Украина освободилась от «гнёта» России. Более того, Рада с гордостью могла констатировать тот факт, что её влияние распространялось не только на Киев, но и на всю Украину. Да что там на Украину – Рада была в фаворе везде, где сверкал германский штык.
Один из лидеров белого движения, русский генерал Деникин уже тогда не без основания считал: «В основу всей своей экономической политики Германия поставила: для настоящего — извлечение из Украины возможно большего количества сырья, для чего был затруднен или вовсе запрещен товарообмен ее с соседями, даже с оккупированной немцами Белоруссией; для будущего — захват украинского рынка и торговли, овладение или подрыв украинской промышленности и искусственное создание сильной задолженности Украины». То есть, Украина пожизненно становилась зависимой, - фактически колонией, так сказать, личной «дойной коровой» для всей Германии. Наконец-то, чёрт побери, сбылась мечта идиота - мы стали европейской державой. «Од Киева до Берлина простягнулась Україна» - шутили в те времена острословы.
Штабс-капитан Локотош (Сабов) в мае, возвращаясь с фронта, домой в Луганск через Киев, в своём дневнике запишет: «В Киеве немцы имели вид довольно потрёпанный, голодный и уставший. Всё у немцев серое – шинели, повозки, кухни, лица. Немецкие солдаты ежедневно посылают в Германию 12 фунтовые посылки. (Фунт = примерно 450 грамм Н.Г.) Германия и Австрия выкачивают из Украины хлеб, сало, сахар и пр. В Киеве покупают также электроарматуру и электрические лампочки большими партиями… Германское командование наладило железнодорожное сообщение, так как это выгодно, прежде всего, немцам. Из Киева в Екатеринослав ехал всего 12 часов. Из Киева в Берлин поезд идёт двое суток».
Но, приобретя себе такого «ценного» союзника как УЦР, Германия сразу ощутила охлаждение отношений с правительством Австро-Венгрии. Так из письма генерала Гренера генерал-полковнику Отто фон Мархталеру датированного 16-ым июлем 1918 года следует:
«Самый актуальный вопрос на Украине сейчас – это аграрный вопрос… Этот вопрос на Украине особенно осложняется тем, что почти все крупные земельные владения расположены западнее Днепра и находятся в руках поляков, которые являются подопечными Австро-Венгрии.
Вообще Украина вполне может нанести вред отношениям Германии с Австро-Венгрией. Здесь наши интересы и интересы Австро-Венгрии диаметрально противоположны и все предыдущие соглашения и договоры, которые мы заключили в Берлине и Вене об экономическом использовании Украины пока остались только на бумаге.
Что касается будущего самостоятельного и независимого украинского государства, то любой, познакомившись с обстановкой на месте, очень скептически отнесется к этой идее».
Как видим, Германия никакой самостоятельности предоставлять Украине не собиралась. Это подтверждает и австрийский принц Вильгельм Габсбург (Василь Вышиваный). В частности он писал:  
«Німеччина заздалегідь приготовила замах стану на Україну, (заговор против Украины) з яким німецький генерал Айхгорн, шурин Скоропадського, вже дуже вчасно носився. Словом, Німці від самого початку думали не провадити української політики на Україні, а Австрія не оцінювала добре ні української справи, ні німецького становища в цій справі… Незадовго Німці розпочали похід на Україну. Хоч я знав, яку вони політику поведуть на Україні, одначе мимо того тішився, що Україну займають вони, а не Австрія. З тої простої причини, що з Австрією прийшли б на Україну Поляки, смертельні вороги українського народу. В півтора місяця опісля вмаршували на Україну також австрійські війська, головно по хліб і щоб не дати Німцям занадто вкорінитися. Зараз повстали між обома центральними державами великі непорозуміння на Україні із-за обсаджуваних територій та із-за команди».
Правда, ни в Австрии ни в Гемании единого мнения о будущем Украины пока что не имелось. И хоть некоторые политики в Вене ещё перед началом войны к «украинскому Пьемонту», (Пьемонт - административная единица Италии; вокруг Пьемонта в 1859—60 произошло объединение Италии) к Галичине надеялись, при благоприятных  условиях, присоединить и Надднепрянскую Украину, но большинство политиков Австрии понимали, что сама Австрия с такой огромной вновь приобретённой территорией не справится. Они придерживались положения высказанного ещё в ноябре 1914 года австрийским министром иностранных дел