воспоминаниях тогдашний министр П. Христюк на своих постах осталось только четыре министра, а остальные «исчезли неизвестно куда, не подавая о себе никакой вести».
«Украинские войска покидали Киев не так, как оставляют родной город и столицу родной страны, - писал Полетика, - а как завоеватели, покидающие завоеванную территорию.
Украинские власти до последней минуты заверяли население Киева, что положение Киева прочное, хотя никакой надежды удержать Киев не было. Еще утром 26 января военный министр Украины Н. Порш клятвенно заверял население, что за положение Киева опасаться нечего и украинские войска отстоят Киев, а в тот же день 26 января между 11 и часом дня депутаты Рады во главе с М.С. Грушевским и правительство Рады во главе с Голубовичем бежали на автомобилях в Житомир, «позабыв» взять с собой или хотя бы предупредить о своем отъезде депутатов Рады от национальных меньшинств - русских, евреев, поляков и т д.»
«Об отступлении вообще мало кого успели оповестить; большинство членов Центральной Рады и лиц близких к Правительству не знали, что украинское войско покидает Киев и, проснувшись утром, с ужасом узнали, что город уже в руках большевиков». (Д. Дорошенко «История Украины»)
По всему видно, что появление под Киевом большевиков для всех было большой неожиданностью. Генералу Скоропадскому даже пришлось в спешном порядке выбираться из города ночью и пешком. «Сам я з Мартиновичем пішов з Київа пішки». Вспоминает он. «Коли ми проходили вулицями, місто робило огидливе вражіння. Повна темрява, стрілянина по всіх напрямках. Важко було зорієнтуватись, де свої і де большовики. Ми йшли, перебігаючи од одного захисту до другого». Остаток ночи, переночевав в казарме, «де проживали полонені Галичане», не дожидаясь рассвета генерал уже был на ногах - «Галичане радили мені швидче йти, бо инакше буде пізно. Я одягся і вийшов. Було темно. Я став прислухатися. В ріжних напрямках чути було стрілянину, десь здалеку чулися самітні вистріли. Вулиця, якою я йшов, була зовсім порожня. Я пішов вздовж вулиці, стараючись добратися до огородів. Я знав, що за огородами місцевість була порита канавами, в яких можна було знайти захист. Прийшлося пройти з верству, поки нарешті вдалося вибратись на огороди. На той час стрілянина стала значно сильніщою. Я зустрів ріденькі лави Українців. Коли я звернувся до них з запитаннями, щоб як небудь зорієнтуватися, я одержував непевні відповіді, які мені нічого не розяснювали. Тоді я рішив йти навпростець, що буде, те буде. За пів години я вже був в безпечному місці. Стріли чулися далеко ззаду. Я дійшов до шосе, воно було вільне. Зрідка зустрічалися селяне, які вказували мені охоче місця, обсажені большовиками. Ці місця я обминав і так дійшов до Жулян, а там вже пішов вздовж залізниці. Над вечір прийшов у Васильків. Од Київа до Василькова, здається 36 верстов. Я був дуже перетомлений. Заночував у одного жида, а другого дня найняв пару шкап і над вечір був вже в Білій Церкві».
Будущий гетман вовремя унёс ноги. Иначе ему было не миновать той участи, которая постигла большинство оставшихся в Киеве офицеров. По воспоминаниям Полетики во время красного террора в городе было расстреляно и «погибло более 2000 офицеров». Видимо на них Муравьев сгонял зло за задержку под Крутами и за ускользнувшую из его рук УЦР. Полетика вспоминает:
«Утром 27 января старого стиля советские войска вошли в Киев. В Киеве, таким образом, была установлена власть правительства Украинской Советской Социалистической Республики (УССР в дальнейшем) во главе с Пятаковым, но фактически власть была в руках командующего советскими войсками Муравьева. Это было первое знакомство киевлян с советской властью. Она продержалась в Киеве всего 3 недели, так как с 1 февраля на Украине был введен «новый стиль» по Григорианскому календарю. Поэтому в Киеве время сразу перескочило с 31 января на 14 февраля. Этот период трех недель получил у киевлян красочное название «пятаковщины» или «муравьевщины». Первое впечатление от носителей советской власти - солдат Муравьева - было потрясающим.
По Киеву ходила в списках поэма Александра Блока «Двенадцать». Люди, читавшие ее, со страхом и любопытством сравнивали двенадцать героев поэмы Блока с солдатами Муравьева. Разница между ними заключалась лишь в том, что Блок идеализировал и опоэтизировал своих героев, приписав им свои мессианистические настроения, которых на самом деле ни у «Двенадцати», ни у солдат Муравьева не было. Общим же для тех и других представителей большевистской пугачевщины (обоим «на спину б надо бубновый туз») были озлобленность, бахвальство, жажда мести, жестокость, неумолимость, склонность к «золотишку» и драгоценностям, к самогону и лихачам, к «Маруськам» и «Катькам толстоморденьким». Войска Муравьева принесли в Киев на своих штыках классовый террор. Первые дни власти большевиков в Киеве были полны ужаса крови».
Правда, уже на второй день по взятии Киева, там было сформировано новое правительство (харьковское) и главнокомандующим советскими войсками на Украине, был назначен двадцати однолетний Юрий Коцюбинский, сын известного украинского писателя, «тарасовца». (Вот уж действительно «пути Господни неисповедимы.) Уже в 1913 году в возрасте 16 лет он вступил РСДРП, большевик, в 1916 был мобилизован в армию; окончил Одесское военное училище, прапорщиков. С 1917 член Военной организации большевиков при Петроградском комитете РСДРП(б), комиссар Семеновского гвардейского резервного полка, начальник Красной гвардии и комендант Московско-Нарвского района (Петроград). Участник штурма Зимнего. Присутствовал на 1-м и 2-м съездах Советов. Возглавлял сводный красногвардейский отряд в боях с войсками Керенского - Краснова. На1-м съезде Советов Украины (декабрь 1917) избран в состав первого Советского правительства — заместитель народного секретаря по военным делам Украины. С января 1918 главнокомандующий советскими войсками на Украине; руководил операцией по разгрому националистических войск и освобождению Киева от Центральной рады; член Всеукраинского ВРК. После оккупации Украины немецкими войсками член повстанческого Украинского правительства и областного комитета партии, член Оргбюро по созыву 1-го съезда компартии Украины, член Всеукраинского центрального Военно-революционного комитета, с ноября 1918 член правительства Украины. Да, и вот ещё что - этот молодой «московский захватчик» был ровесником тех «защитников Украины» «гімназистів», что погибли под Крутами, а некоторые из них были даже старше его. Так, например, одному из погибших «дітваків» Владимиру Шульгину, младшему брату Александра Шульгина, которого впоследствии будут знать как министра иностранных дел в правительстве В. Винниченко, было тогда уже 23 года. (Информация к размышлению о «дітваках». Гайдар-Голиков в 16 лет командовал полком, был командиром полка и 20- летний комсомолец Пугачёв, а комсомолец Альберт Лапин в 19 лет командовал 30-й стрелковой дивизией в боях с белоказаками и Колчаком.) Такое уж было геройское время. И одним из героев этого времени чувствовал себя сын российского крестьянина, гвардии полковник царской армии победитель Керенского и Краснова, главнокомандующий войсками, наступающими на Киев тридцати восьмилетний Михаил Муравьёв. «Все громкое и необыкновенное любил Муравьев. С митинга на митинг, со свитой в необыкновенных формах скакал гвардии полковник, произносил невероятные речи о Пугачеве, Разине, о том, что «сожжет Европу». Таким описал его бывший прапорщик добрармии Деникина, известный писатель Гуль. Похожий портрет Муравьёва оставит и Антонов-Овсеенко, в своих воспоминаниях «Записки о гражданской войне: «Его сухая фигура, с коротко остриженными седеющими волосами и быстрым взглядом — мне вспоминается всегда в движении, сопровождаемом звяканьем шпор. Его горячий взволнованный голос звучал приподнятыми верхними тонами. Выражался он высоким штилем, и это не было в нем напускным. Муравьев жил всегда в чаду и действовал всегда самозабвенно. В этой его горячности была его главная притягательная сила, а сила притяжения к нему солдатской массы несомненно была. Своим пафосом он напоминал Дон-Кихота, и того же рыцаря печального образа он напоминал своей политической беспомощностью и своим самопреклонением. Честолюбие было его подлинной натурой. Он искренне верил в свою провиденциальность, ни мало не сомневаясь в своем влиянии на окружающих, и в этом отсутствии сомнения в себе была его вторая сила... Вообще этот смелый авантюрист был крайне слабым политиком. Избыток военщины мешал ему быть таковым, а плохой политик мешал ему быть хорошим военным... Фанфаронство не покрывало в Муравьеве смелость, которая в нем бурлила…».
«Наш лозунг — быть беспощадными!» - не редко можно было услышать от Муравьёва. И по-видимому из-за этого его принципа, сразу после взятия Киева, новое правительство Украины обратилось к Москве с просьбой отозвать Муравьева и больше не присылать. Но оттуда последовал приказ о назначении его с 14 февраля (31 января по старому ст.) командующим на Румынский фронт, где румыны, практически, захватили Бессарабию и двигались в сторону Одессы. Их надо было остановить.
26 января 1918 года РСФСР официально разорвала отношения с Румынией, приступившей к оккупации Бессарабии, которая ещё 28 декабря 1917гоба провозглашает свою независимость под названием Молдавская Республика.
Планы короля Фердинанда предусматривали создание Великой Румынии с включением части российского Причерноморья, в том числе Одессы. Этим планам противостояли лишь слабые островки советской власти. Одним таким островком стала Одесская Советская Республика, образованная 18 января 1918 года на части территории Херсонской и Бессарабской губерний. Численность вооруженных сил Одесской республики едва достигала 5–6 тысяч человек. Из них 1200 – кавалерия, до 1500 – пехота. Остальные представляли массу тыловиков, ездовых, обозников, выздоравливающих.
Ещё одной противящейся румынам силой стал Центральный исполнительный комитет Советов Румынского фронта, Черноморского флота и Одесской области (в ее состав вошли Херсонская, Бессарабская, Таврическая, Часть Подольской и Волынской губерний). Сокращенно организация называлась в духе того времени Румчерод. Она была образована на 1-м фронтовом и областном съезде Советов 10–27 мая 1917 года в Одессе. Большинство в Румчероде принадлежало меньшевикам и эсерам, поддерживавшим Временное правительство. Октябрьскую революцию они встретили враждебно. 16 декабря Главковерх Красной Армии Николай Крыленко и Военно-революционный комитет распустили Румчерод как не отражающий настроений и воли солдатских и матросских масс. На 2-м съезде Советов, начавшемся 23 декабря, был избран новый Румчерод, целиком признающий советское правительство и одобряющий его политику. Он состоял из 180 человек: 70 большевиков, 55 левых эсеров, 23 крестьянских депутата, 32 депутата от других фракций. Комиссары Румчерода занимались организацией отпора румынских войск, но сил явно не хватало. Поэтому, после
Но такой текст осилить нелегко. Как говаривал Солженицын, неподымный.
Вот бы выжимку страниц на 10.