что вот такие вот лызанчуки лыжуть кое-кому, то место, которое глядиш и «пукне з жалю» учёной степенью, званием, наградой или хотя бы крупным баблом, а нас с вами за хамов и быдло держат, постепенно как наркомана «подсаживая на иглу» своей «правдивой информации».
Может кому-то покажется, что пишу я не всегда и не совсем литературным языком, но извиняться мне, я думаю, не стоит. Дело в том, что, как мы увидим далее, создатели «мовы» как раз и планировали максимально сблизить её с речью простолюдин, ввести в литературу украинский язык, как язык простого народа, и я всего лишь, иногда, пытаюсь быть как можно ближе к «мові», то есть к языку народа. Так що смачного - пережовуйте свою стряпню.
Кстати, ни кто иной, как бывший кирилломефодиевец Костомаров выступил с обличением столь полюбившейся во второй половине XIX века полякам, а сегодня нашей нынешней «учёной публике» теории Духинского. И когда в конце 50-х годов краковская газета «Czas» вколачивала в мозги своим читателям, что: «Русские не знают, что такое Русь; что Русь не есть Россия, а Польша, и что Россия — страна не Славянская, а Русские сами не знают, что они такое», то Н.И. Костомаров, поместил в 1861 г. на страницах украинофильского журнала «Основа» статью под заголовком «Ответ на выходки газеты (краковской) «Czas» и журнала «Revue Contemporaine». Названные издания, отмечал Костомаров, «вызывают нас вновь на полемику против антиисторических польских взглядов на Русь». Такие высказывания поляков Костомаров считал настолько абсурдными, что писал: - «Такого рода мнения совестно опровергать, но нельзя оставаться безмолвным, когда они высказываются — умышленно, или по невежеству — устами многих польских патриотов вслух всей Европы». В статье «Правда полякам о Руси» он писал: «Ссылаясь на каких-то премудрых своих историков, доказавших, между прочим, неславянизм москалей (кто ж это? уж не Мицкевич ли — такой же плохой историк, как великий поэт), автор Письма уверяет, что между названием русские и русины (les Russes et les Ruthenes, en polonais Roussini) — большая разница, и что имя русинов издревле служило названием народа, находившегося под властию поляков, и всегда добровольно стремившегося к слитию с польским; московитян он признает народом другого — отличного — племени, враждебного русинам; говорит, что от московитян Пясты и Ягеллоны защищали русинов оружием и что эти московитяне, назвавшись русскими, навязали русинам свою веру, язык и национальность.
Автор с умыслом не обозначает положительно, к какому времени относится такое положение дела, но упоминовение о Пястах и Ягеллонах дает нам право видеть, что все это признается существующим с древних времен до половины XVI в., когда прекратился дом Ягеллонов. Здесь все ложно. Пясты не могли защищать русинов от московитян, потому что при Пястах имени московитян не было и быть не могло. Слово Московия образовалось тогда, когда московское великое княжество покорило восточные и северные русские земли и составило единодержавное государство. Никакие хроники того времени не упоминают о московитянах и не могли упоминать о том, чего на свете не было. Если что в те времена было совершенно неизвестно (completement inconnu), так это имя московитян».
Но, тем не менее, старания Духинского не пропали даром. Вероятно, они в какой-то мере, способствовали возникновению польского восстания 1863 -1864 годов, которое постигла та же участь что и восстание 1830 -1831 годов. Простой народ вновь не поддержал восставших. Порою недовольные крестьяне, под видом помощи российским войскам, расправлялись со своими помещиками, которые и сами не сильно-то сочувствовали восставшим, а нередко выступали и открытыми противниками восстания. Так член повстанческого правительства Авейде вспоминал: «Нельзя было даже предполагать, что это настроение будет столь твердым и решительным, как оно было в самом деле. Помещики не давали нам ни копейки, ни одного сапога, ни одной лошади; все нужно было вырывать угрозой. Далее, они уговаривали наших начальников бежать за границу, разгоняли под разными предлогами наши шайки и не раз выставляли нарочно наших курьеров и агентов на очевиднейшие опасности». Лянгевич в своем воззвании «К шляхте Сандомирского воеводства» также обвинял помещиков в равнодушном или даже враждебном отношении к повстанцам. Не поддержали поляков и их союзники в Западной Европе. Поэтому восстание носило партизанский характер, и ещё в зародыше обречено было на неудачу. Последовали жестокие расправы царского правительства, и в итоге ещё более 7000 поляков пополнили ряды польских эмигрантов. Вот тут-то теория Духинского стала, чуть ли не главным оружием борьбы польской эмиграции.
«Бросим горящие факелы и бомбы за Днепр и Дон в самое сердце Руси; разбудим ненависть и споры среди русского народа. Русские сами будут рвать себя своими же когтями, а мы тем временем будем расти и крепнуть». Заявлял в своем политическом завещании один из руководителей восстания 1863 г. генерал Людвик Мерославский. В 1866 г. во Львове начал выходить журнал «Siolo», основанный польским эмигрантом, участником восстания против России 1863 г. П.Свенцицким. В предисловии к первому номеру говорилось: «Всем известно, что российский панславизм, своими претензиями угрожающий славянству, главным образом опирается на самозванном признании финно-монгольской Москвой себя славянской Русью вначале, Всей Русью затем, и Россией теперь. Поэтому если путем исследований, как исторических, так и литературных, подлинная Русь сможет обосновать свои национальные права, если убедит весь мир, что является отдельной национальностью, не имеющей ничего общего с Россией - тогда панславистские претензии москалей рухнут, не имея под собой почвы, и аппетиты Москвы будут умерены. Россия говорит, что нет Руси как отдельной национальности, докажем ей, что дело обстоит наоборот, что Москва только присвоила себе права славянской Руси - и увидим, что отдвинется от Европы, и между ней и Западом встанет непробиваемая стена - славянская Украина-Русь.» Большим поклонником Духинского был и польский историк Юлиан Бартошевич, который, в частности, в своем многотомном труде «Первоначальная история Польши», опубликованном в Кракове, в параграфе, озаглавленном «Факт большого значения. Философия нашей истории», писал про «суздальские нападения на Польшу надднепрянскую», и о необходимости отделить историю славян, обитавших над Днепром, от истории финнов, живших в Суздале. Польский автор Стефан Бущинский в брошюре «Миссия славян и отдельность Руси» (Краков, 1885 г.) утверждал, что Духинский «доказал окончательно, что провинции славянские, названные скандинавскими захватчиками Русью, являются полностью отдельными от царства московского». «Он показал несомненно полную отдельность Руси в ее отношении к землям, заселенным племенами туранскими (финскими и монгольскими)».
Что же дали полякам эти брошенные за Днепр и Дон «горящие факелы и бомбы»? Народные массы Украины как были убеждены в единстве российского и украинского народа, при своём убеждении и оставались, как прежде народ Украины ненавидел поляков, так при тех же чувствах и оставался. «Просвещенные малороссы – писал Валериан Калинка - ненавидят ляха еще больше, чем простонародье, и в этом нерасположении поддерживают простой народ». Современный наш историк Ярослав Грицак уверен: - «Українська та російська культури у 1830-х рр. творили складові частини одного потоку, які тяжко було розчленити між собою». Вот как раз эти-то «складові частини одного потоку» «горящие факелы и бомбы» польской пропаганды основанной на теории Духинского и смогли «розчленити між собою». Как это произошло? – ведь народ совершенно не желал ничего подобного.
Во все времена, везде и всегда были люди, которые считали себя, если не ни признанными гениями человечества, то, во всяком случае, достойными более высокой миссии, чем им отведено судьбой. Как правило, это заурядные посредственности, с чрезмерно развитым чувством зависти и собственного величия. Им всегда хочется взлететь выше всех, хочется пролететь во главе журавлиного клина перед восхищёнными и устремлёнными снизу вверх взглядами, прищурившейся от яркого света публики, но, как говорится: - курица не птица. О таких обычно говорят: - «Молодец среди овец, а против молодца – сам овца». Такие и ищут «овец», которые смогли бы оценить его по-достоинству. Но, как правило, найти одну «овцу» или «барана» гораздо проще чем целое стадо, благо, если кто-то уже постарался и согнал всех овец в одно стадо. Именно теми, кто собирал это бестолковое «стадо» и являлись Духинский и К., а наш великий поэт Т. Г. Шевченко, сознательно или нет, стал мифической «сиреной», увлёкшись пением которой, «бараны-моряки» погибали, разбиваясь о подводные скалы. Так вот, среди этого «стада», - в таком «курятнике», курица, возомнившая себя журавлём, имеет все возможности взлететь на самую высокую жердь курятника. Такими «курицами» и были наши первые «національно свідомі провідники». Для них идея самостоятельности и обособленности украинского народа являлась единственной возможностью, не имея на то никаких задатков стать лидерами. Поэтому из среды, как правило, мелкого малорусского дворянства на тесте, замешанном российской прогрессивно настроенной интеллигенцией, и стали вырастать идейные борцы за независимость Украины. Не беда, что они, подобно Грушевскому и Гринчкнко, поначалу даже не знали украинского языка – ради такого дела язык можно не то что выучить, но и придумать, что как мы увидим, делалось и продолжает делаться. Ведь надо же новоявленной нации как-то отличаться от остальных русских. А помните как в анекдоте: - «…Мозгами, блин, отличаться надо». Ну а у «курицы» какие мозги?
Так ещё во время зарождения национальной идеи, когда В.А. Антонович только учился в Киевском университете, он познакомился с студентами-самостийныками: Фёдором Панченко, благодаря которому впервые узнал о Шевченковском «Кобзаре» и Николаем Ковалевским. Они рассказали ему и о Кирилло-Мефодиевском братстве. Так вот, сегодня мало кому говорят, о чём ни будь выше упомянутые имена и фамилии, а между тем, как вспоминает Антонович, о Ковалевском тогда все говорили, что он не много, не мало «хочет быть малороссийским императором». Вот такие ковалевские и составляли в XIX столетии зарождающуюся украинську націю. Было их очень и очень мало. Что представляло собой украинское общество Малой Руси в последней четверти XIX столетия, красноречиво говорит эпизод из жизни М. Драгоманова приводимый Н.Ульяновым:
- «Незадолго до отъезда Драгоманова (в 1875 году. Н.Г.) произошло событие, явившееся для него настоящим ударом. Подобно кирилло-мефодиевцам, он был последователем идеи славянской федерации. И вот пришло время послужить этой идее по-настоящему.
На Балканах вспыхнуло восстание славян против турок. Известно, как реагировало на это русское общество. Со всех концов России, в том числе из Малороссии, устремились тысячи добровольцев на помощь восставшим. Громада заволновалась. На квартире у Драгоманова устроено было собрание, где решено
послать на Балканы отряд, который бы не смешиваясь с
Но такой текст осилить нелегко. Как говаривал Солженицын, неподымный.
Вот бы выжимку страниц на 10.