История государства которого никогда не было.

на всЪхъ русскихъ людей въ ГаличинЪ, котори не стояли на сторонЪ молодо-русской партіи и еи польскихъ союзниковъ…. Тотъ роздоръ, то роздвоенье межи просвЪщенными русскими людьми въ ГаличинЪ вызыскали польски паны и ксёндзы и сталися наконецъ полными панами надъ Галическою Русъю, забравши въ свои руки власть, уряды, школы и т. д., отдавши въ руки або подъ надзоръ польскихъ іезуитовъ русски монастыри, семинаріи и т. д., запровадивши въ русскихъ школахъ новомодне украинске письмо або фонетику, вытЪснивши изъ галического краевого сейма мало-не всЪхъ русскихъ пословъ и т. д. и т. д. При такихъ обстоятельствахъ, само собою розумЪется, состояніе, русского народа въ ГаличинЪ сдЪлалося въ каждомъ отношенію дуже тяжкимъ и сумнымъ. Занедбанный русскій народъ впалъ въ долги и нужду, и велика часть русскихъ хлЪборобовъ-мужиковъ, а также мЪщанъ-ремесленниковъ утратила черезъ долги и нужду свое добро и совсЪмъ перейшла на бЪду. Не знаючи, якъ иначе помогчи собЪ въ своей страшной нуждЪ и бЪдЪ, многи русски люди изъ Галичины зачали наконецъ оставляти свой родный край и ити въ розлични други, чужи краи жити и тамъ лучшой доли шукати». Так только в США за периода с 1877 года по 1914 из Буковины и Галичины эмигрировало порядка 350 тысяч человек. В результате польский этнос на русских землях Галичины стал преобладать в своём численном отношении. Так, если в 1857 году в Галичине насчитывалось 2085431 житель русской и 1981076 жителей польской народности, в 1869 году 2379000 русских и 2292000 поляков, то уже 1880 году поляков было 3058400, а русских 2549707 человек. При переписи 1890 года - поляков уже 3509183 человек, тогда как русских всего 2835674 человека. Если учесть, что в Галичине в это время проживали ещё и другие народности такие как немцы, чехи, словаки, румыны и в большом количестве евреи, то станет ясно, как трудно было бороться истинным русским патриотам за сохранность своей нации, своего языка. Ведь они на своей родной земле остались в  меньшинстве и составляли немногим более третей части её населения. Попробуй тут сохранить в таких условиях свой родной язык, когда на тебя постоянно давят и твердят что ты это не ты. Тот же Купчанко писал, например, о Гуцулах: «Гуцулы то суть чистокровни славяно-русски люди, якъ то видно изъ ихъ языка, который есть о много чистЪйшій, якъ языкъ другихъ русскихъ жителей Галичины и Буковины, и въ которомъ есть много такихъ чистыхъ славяно-русскихъ словъ, яки находятся лишь въ книжномъ русскомъ языцЪ. Що Гуцулы мЪшаютъ въ свою бесЪду и где-яки чужи, нерусски слова, то то совсЪмъ не дивно, бо вЪдь въ близкомъ сосЪдствЪ съ ними жили и жіютъ розлични чужи, нерусски народы, якъ напримЪръ: Ромыны (Волохи), Армяне, Мадьяры и др., отъ которыхъ они и пріймили въ свою бесЪду где-яки слова». И коль уж горцы-Гуцулы «мЪшаютъ въ свою бесЪду и где-яки чужи, нерусски слова» то, как могли сохранить в неприкосновенности свой родной язык русские жители равнин и тем более коренные жители,  плотно упакованных евреями, поляками и немцами городов Червоной Руси. Да не беда бы и это всё, и ни в жизнь бы не «вылепило» из русского человека украинца панство из «Просвиты», если бы не помогло австрийским немцам и полякам российское правительство.



Лирическое отступление.


Вы, конечно, помните, в каком состоянии мы оставили Россию и Малороссию, находящуюся под царским скипетром. - Огромный интерес ко всему малоросскому: походы в народ, сбор народного фольклора, чуть ли не повальное увлечение историей и казацкой романтической героикой, заострённое внимание творческой интеллигенции – поэтов, писателей, художников. Как результат попытка протащить, втиснуть в уже существующий русский литературный язык и водрузить рядом с ним народную «мову» малорусского простолюдия. Надо заметить, что эта попытка довольно благотворно повлияла на сам русский литературный язык, который заметно изменился и обогатился, впитав в себя немало благозвучных украинских слов и выражений. Но сам литературный язык малоросса выглядел довольно нескладным, угловатым, а порою даже смешным. Так, например, М. П. Старицкий перевел шекспировского «Гамлета» с его знаменитым вопросом: «Буты чы не буты? — ось-то заковыка». А в попытке П. Кулиша перевести на украинский язык «Библию», фраза «Да уповает Израиль на Господа» выглядела вообще как плевок в душу Господу и читалась: - «Хай дуфае Сруль на Пана». Надо бы аккуратнее с Богом - вдруг Он не сможет правильно понять с чего бы это вдруг на него должен «наехать» какой-то «сруль» от которого так «дуфает»?
Но не взирая на это уже в 1841 году в Петербурге стараниями Евгения Гребинки начинает выходить альманах «Ластівка», в котором на малорусском языке печатались все украинские авторы того времени. В 1861 году начинает выходить журнал «Основа».  И хотя много украинских писателей до средины XIX столетия (среди них Шевченко, Котляревский) писали свои произведения «ярыжкой» или «гражданкой» - шрифтом, введённым в России Петром I в 1708 году для печати светских изданий - во второй половине XIX столетия появляются и украинские фонетические тексты. Есть предположение, что впервые украинское фонетическое правописание было предложено ещё в 1818 году, а И.Франко уверял, что фонетическое правописание «идет по крайней мере, от Котляревского». Позднее Максимович в статье «О правописании малороссийского языка» в 1840 году предложил свое правописание, но довольно сложное и оно не удержалось. Начиная с 50-х годов, П.А.Кулиш начинает интенсивно вводить в написание украинских текстов фонетическое правописание, его некоторые даже считали изобретателем украинской «фонетики». Стремление совсем не большой части малоруссов писать на своем наречии и, изучать богатую сокровищницу народной поэзии, во второй половине XIX столетия в Малороссии стали называть «украинофильством». Украинофильство в России являлось вполне легальной и даже поощряемой формой самовыражения. А почему бы и нет? Ведь это тот же русский язык и все это прекрасно понимали.
 Вот, например, как, по-доброму иронизируя, относятся к этому наречию современники первых украинофилов, герои И. Тургенева, выражая, по-видимому,  отношение к украинскому языку и самого автора.
- Где это Золотоноша? - спросил вдруг один из мальчиков у Басистова.
- В Полтавской губернии, мой милейший, - подхватил Пигасов, - в самой Хохландии. (Он обрадовался случаю переменить разговор.) - Вот мы толковали о литературе, - продолжал он, - если б у меня были лишние деньги, я бы сейчас сделался малороссийским поэтом.
- Это что еще? хорош поэт! - возразила Дарья Михайловна, - разве вы знаете по-малороссийски?
- Нимало; да оно и не нужно.
- Как не нужно?
- Да так же, не нужно. Стоит только взять лист бумаги и написать наверху: "Дума"; потом начать так: "Гой, ты доля моя, доля!" или: "Седе казачино Наливайко на кургане!", а там: "По-пид горою, по-пид зеленою, грае, грае воропае, гоп! гоп!" или что-нибудь в этом роде. И дело в шляпе. Печатай и издавай. Малоросс прочтет, подопрет рукою щеку и непременно заплачет - такая чувствительная душа!
- Помилуйте! - воскликнул Басистов. - Что вы это такое говорите? Это ни с чем не сообразно. Я жил в Малороссии, люблю ее и язык ее знаю... "грае, грае воропае" - совершенная бессмыслица.
- Может быть, а хохол все-таки заплачет. Вы говорите: язык... Да разве существует малороссийский язык? Я попросил раз одного хохла перевести следующую, первую попавшуюся мне фразу: "Грамматика есть искусство правильно читать и писать". Знаете, как он это перевел: "Храматыка е выскусьтво правыльно чытаты ы пысаты..." Что ж, это язык, по-вашему? Самостоятельный язык? Да скорей, чем с этим согласиться, я готов позволить лучшего своего друга истолочь в ступе...».
И не удивительно, что ничего предосудительного правительство Российской империи не усматривало в наречии малороссов, ведь были же в Империи учебники на тульском наречии, собиралось выпустить свой учебник и вятское земство.  «Долго никто не думал подозревать в этом чего-нибудь дурного, - писал Костомаров - антигосударственного, чего-то вредного для общества, чего-то такого, что следует истреблять полицейскими мерами. Если подчас возникали недоумения, за которыми следовали придирки и гонения на писавших по-малорусски, то все-таки имелось в предмете содержание того, что писалось по-малорусски, а не самое наречие, на котором писалось. Развитие этого направления дошло, наконец, до издания в 1861—1862 годах особого, специально для малороссийского края, органа «Основы» и до заявления о необходимости писать по-малорусски для простого народа книги с целью первоначального образования. Но так как это совпало случайно с польским движением, разразившимся восстанием 1862 года, то нашлись лица, которые стали усматривать какую-то солидарность между малорусским правительством и польскими тенденциями. Эти господа стали возбуждать власти к преследованию малорусского писательства полицейскими мерами, выставляя на вид, будто у малорусских писателей таится мысль об отторжении малороссийского края от Российской империи. Некоторые из тогдашних государственных людей поверили таким сообщениям, потому что сами мало знали Россию, живя и воспитываясь только в столице и за границею, а потому допускали возможность в провинциях таких явлений, которых бы не допустили другие, сжившиеся более с провинциями; не на всех, однако, может падать такое обвинение: были из государственных сановников более светлые умом и гуманные, которые не поддавались таким нашептываниям…». И действительно такие «нашептывания» были совершенно напрасны. В самой Малороссии, где общественность лучше ориентировалась в ситуации, еще до начала польского восстания появлялись публикации, предостерегавшие о коварных замыслах, вынашиваемых поляками и ясно показывающие отношение малорусского общества к этим событиям. Так, например, издававшийся в Киеве историко-литературный журнал «Вестник Юго-Западной и Западной России» писал в 1862 году:
«…Старинным благожелателям России (так названы поляки, благожелатели надо понимать в кавычках Н.Г.) хотелось бы во чтобы то ни стало ослабить ее могущество, поразить и втянуть в свои сети южную и юго-западную Русь и вот снова искусно пускается в  ход мысль между нами малороссиянами, проникнутая, по-видимому, самым бескорыстным ей желанием добра: к чему единство с Россиею? Как будто вы не можете употреблять только свой малороссийский язык и образовать самостоятельное государство? Самая коварная злоба в этих змеиных нашептываниях так очевидна, что при малейшей доле проницательности можно бы понять ее, потому что к чему же иному они вели бы, как не к взаимному поражению сил самой же России, а затем, к окончательному ослаблению и поражению и южной Руси, как вполне бессильной без связи с целою русскою землею? И однако же некоторые пустые головы сами не зная того, кем они втянуты в сети, готовы вторить об отдельности южной Руси, издеваться над образованнейшим из всех славянских языков – языком русским, восставать против церкви и духовенства, т.е. сами же готовы подкапывать под собою те крепкие основы, на которых стоят, и без которых они неминуемо должны рухнуть к