История государства которого никогда не было.

неможливе без призвичаєння до польської мови, у тому числі – навіть завдяки впровадженню її у церковний обряд, бо тільки так з часом у них увійде польський дух. Мовна асиміляція українського простолюду сприймалася і як запорука його лояльності, оскільки, як підкреслював один з найвидатніших діячів доби реформ Гуго Коллонтай, бунти спалахували завжди тільки там, де низи не вміли говорити по-польському».
 И я уверен, не развались польское государство, и останься до нынешних дней в своих  территориальных границах времён XVII века правобережная Украина, - там уже в XIX веке забыли бы даже о таком слове как «украинец». Была бы на правом берегу Днепра Польша с единым польским этносом, которому и вспоминать - то о казаках противно было бы (от них только неприятности полякам), а не то, что писать что-то на подобие «Катерина вража баба…». Слава Богу, этого не случилось. И хоть  говорят, что на чужом несчастье счастья не построишь, но так уж сталось, что к счастью для украинского народа Польшу постигло несчастье. В 1795 году польское государство перестало существовать.  



Кто придумал украинскую самостийнисть

Анализируя события из жизни Малороссии XVIII столетия, можно разбить это столетие на две части совершенно разнополярные и не похожие друг на друга. Не похожие до такой степени, что можно подумать, будто между ними лежит целая пропасть лет и сменившихся  поколений. На самом же деле такая резкая перемена в жизни казацкой Украины произошла на глазах максимум у двух поколений.
 Малороссийская  шляхта (старшина и полковники), которая со времён Богдана Хмельницкого и кончая Мазепой, стремилась не столько к самостийности, сколько к стремлению наладить с царизмом отношения подобные тем которые были у польской шляхты с королём Речи Посполитой, после полнейшего провала мазепинщины, оказалась в полной растерянности. Они окончательно убедились, что тому к чему они стремились не бывать. Более того, даже те вольности и привилегии, которые были у них до предательства Мазепы, были урезаны. Но выход был; у них перед глазами был живой пример – запорожцы. Запорожцы, в то время ещё истинные казаки, после поражения шведов под Полтавой, ушли в земли подвластные турецкому султану в надежде там сохранить свои вольности. Старшина Гетманщины, считавшая себя казаками, и в душе ненавидящая московскую власть, легко могла присоединиться к запорожцам, но они этого не сделали. Они предпочитали вести с Москвой холодную войну, натравливая на Русь татар и запорожцев, описывая, насколько хватало им фантазии те страхи и ужасы, которые ожидали тех, кто надумает вернуться в подданство к московскому царю. В то же самое время как сами сидели тихо, и даже те из старшины, кто ушёл с Мазепой в Бендеры, вскоре стали возвращаться назад. В чём же дело? А дело в том, что ничего от казаков, кроме названия в старшине давно уже не осталось. Это были натуральные помещики, причём, помещики очень богатые. Ведь ещё в XVII столетии некоторые из них по своему богатству превосходили даже многих московских бояр. Разве мог  такой, по сути, боярин покинуть своё имение (маеток) на котором трудятся на его ненасытное благо сотни, а то и тысячи крестьян и рядовых казаков, ради какой-то там казацкой воли, и всё это променять на казацкую саблю и сомнительную славу. Вот почему в послемазепинской Малороссии уживались и соседствовали, с одной стороны, абсолютно благосклонное к Москве отношение простого народа и рядового казачества, а с другой,  затаённая злоба и ненависть старшины. Но уже внуки и даже дети этой самой ненавидящей Москву старшины, забыли о своей и отцовской ненависти и служили этому же, российскому царизму надёжнее, чем сами россияне. Так, бывший в начале 1830-х годов председателем Совета Министров России В.Кочубей говорил: «Хотя я по рождению хохол, но я более русский, чем кто-либо другой». А сталось это не благодаря возвращению казацких вольностей, а благодаря вольностям дворянским. Ведь старшина уже давно тяготилась своим казачьим званием, потому что казак, это в первую очередь воин, а потом уже всё остальное. Но воевать старшина могла уже только в одном случае – если её богатству  и благосостоянию угрожала опасность. Русский же царизм теперь стал на защиту этого богатства, и казачья знать мигом забыла о своём славном прошлом. Даже когда в 1773—1775 годах весь юго-восток России, Урал, районы Среднего и Нижнего Поволжья, Западной Сибири были охвачены крестьянско-казацким восстанием под руководством донского казака Емельяна Пугачева, который объявил себя чудесно спасшимся от смерти императором Петром III, и от его имени объявил отмену крепостного права и освобождение всех частновладельческих крестьян, - ни один казацкий полковник с Украины не поддержал это восстание. Ни один казачий полк или хотя бы сотня не примкнули к этому народному движению. Это лучше всяких документов говорит о том, что в то время ни у малорусских казаков, ни у их старшины ни к москалям, ни к правительству никаких претензий не имелось.
Старшина превратилась в жиреющих помещиков, угнетающих крестьян и стремящихся полностью поработить рядовое казачество, которое в поисках справедливости и защиты всё чаще и чаще обращается к царским властям. Падение авторитета полковничьего правления, связанное с усиленным порабощением ими казаков привело к тому, что в 1781 году полково-административная система была упразднена и Гетманщина была поделена на три наместничества – Киевское, Черниговское и Новгород–Сиверское, власть в которых принадлежала малороссийскому генерал-губернаторству. Этот шаг российского правительства, как уже говорилось, не вызвал возмущения, как среди старшины и полковников, так и среди народных масс Малороссии. Дело в том, что уже в конце XVIII столетия большая часть казацкой знати предпочитала жить в Москве или Петербурге и служить не Украине, в том понятии, как это представляли себе их отцы и деды, и как это было ещё в XVII – начале  XVIII столетия, а Российской империи, которую они стали осознавать как нечто неразрывное с понятием своей родины – Украины. «Вони мали всі підстави називати імперію своєю, адже на протязі XVIII ст. вихідці із малоросійських родин своєю діяльністю мостили шлях до її тріумфу» –  пишет крупнейший из современных историков Украины Ярослав Грицак. В 1831 году на территории бывшей Гетманщины были созданы две губернии Полтавская и Черниговская, а в 1835 году было отменено традиционное украинское право, которое основывалось ещё на Литовском статусе.
Ещё веселее шли дела на  юге Украины, в так называемой Новороссии (бывшая территория Запорожских казаков и Крымской  орды). Если земли бывшего Киевского и Переяславского княжеств в XVI веке напоминали в миниатюре американский континент, куда устремились шарлатаны, авантюристы, беглые и прочие, кто был не в ладах с властями или своими хозяевами то, Новороссия в конце XVIII начале XIX столетия стала для предприимчивых людей чем-то наподобие Эльдорадо. В трёх образовавшихся здесь в самом начале XIX столетия губерниях Херсонской, Екатеринославской и Таврической наблюдался самый высокий показатель прироста населения во всей империи. Появляются новые крупные города, такие как Николаев, Херсон, Екатеринослав. В 1795 году был основан и мой родной город Луганск, который стал крупнейшим промышленным центром Екатеринославской губернии. Годом раньше, в 1794 году на берегу Чёрного моря  родилась красавица Одесса. Благодаря своему выгодному расположению, город стал крупным торговым морским портом и быстро развивался. Уже менее чем через 50 лет после своего основания, численность жителей в Одессе была большей чем в самом крупном на то время городе Украины Киеве. А со средины XIX столетия до самой Октябрьской революции Одесса по численности населения уступала только Москве и Петербургу. Такое вот резкое различие между Гетманщиной и Запорожьем просуществовавшими до средины XVIII столетия и Малороссией конца этого же столетия и начала следующего мы увидим, если хоть немного заострим своё внимание на Украине  тех лет. При этом надо заметить, что за этот период и вплоть до отмены в 1861 году крепостного права, на бывшей территории Гетманщины и Войска Запорожского не наблюдалось ни одного заслуживающего серьёзного внимания народного возмущения в виде крупного восстания. А в 1812 году, когда в Русскую землю вторглась почти полумиллионная амия Наполеона, и казалось, что она непременно растопчет Российскую империю, то порядка 70 тысяч жителей только с Киевщины, Черниговщины и Полтавщины записались добровольцами в российскую армию для отпора врагу.  Так ещё за неделю до войны полковнику И. О. Витту было поручено сформировать на территории Киевской и Подольской губерний Украинское конное войско. В течение месяца были укомплектованы, вооружены и обучены 4 полка восьмиэскадронного состава, общей численностью 3600 человек. В полки «поступали мещане, цеховые, помещичьи, казенные, экономические, ранговые и старостинские крестьяне... с обязанностью иметь лошадь, конскую сбрую и мундирную одежду по образцу». На командирские должности «приглашались отставные обер и унтер-офицеры, чиновники, служившие в милиции, и чиновная шляхта». Все 4 полка поступили в 3-ю Западную армию генерала от инфантерии А. П. Тормасова и в ее рядах участвовали в сражениях. За подвиги в Отечественную войну и заграничные походы Украинским казачьим полкам были пожалованы серебряные трубы. Уже во время войны было сформировано и земское ополчение, в которое было призвано 3170 человек. Городское население выставило 1050 воинов, был так же сформирован отряд в 600 человек из шляхтичей. Всего было собрано 5540 человек.
Полтавская губерния выставила войско общей численностью 27 тысяч человек. Было создано 9 казачьих полков по 1200 человек в каждом. Первый, применивший в своём творчестве украинский язык, писатель И. П. Котляревский, участник русско-турецкой войны и штурма Измаила, формировавший 5-й Полтавский конный полк, сообщал губернатору: «...люди, принятые мною, хороши... большей частью поступают в казаки с удовольствием, охотностью и без малейшего уныния».  Земское ополчение создавалось в губернии в основном из крепостных крестьян. Из собранных 16116 человек было сформировано 7 пеших полков, 4 конных, шестисотенная команда для нестроевой службы, батальон для прислуги по госпиталям и артиллерийская команда из 24 орудий.
 В Черниговской губернии было создано 6 конных полков, каждый по 1200 человек. Земское ополчение выставило 25783 ратника, кроме того, из дворянства поступило в него 217 человек. Из этого числа людей сформировали 10 пехотных, 5 конных полков и артиллерийские команды. Конными полками (совместно с  Полтавскими) командовал князь С. Э. Жевахов.
Не стоит даже говорить о том, что самое активное участие в сражениях принимали все пять гусарских полков Слобожанщины, а ахтырцы после Бородинского сражения частично влились в знаменитый «летучий» эскадрон Дениса Давыдова.
В то же время более 100 тысяч поляков, в числе которых было немало и с принадлежавшей России правобережной Украины составили ударные части армии Наполеона. В этом нет ничего удивительного. Ведь после того