История государства которого никогда не было.

можно говорить, что российский царизм давно ждал случая полностью лишить Малороссию той автономии, которая была ей предоставлена Переяславским договором 1654 года. И что этим случаем, он не преминул воспользоваться. Можно, но….
В наши дни очень многие из нас пользуются услугами банков, оформляя на различные сроки и суммы банковские кредиты. Банк заключает с вами договор и предупреждает о тех санкциях, которые он вправе на вас наложить, при нарушении условий этого договора. Известны случаи, когда у нарушителей описывали имущество и даже квартиру. Все, кроме нарушителя считают, что это справедливо. Так почему же правительство России, когда был полностью исчерпан лимит доверия к гетманам, которые клялись верой и правдой служить, и «…у их царского величества, у их государских наследников в вечном подданстве…» быть, не вправе наложить самые строгие санкции на клятвопреступников? На мой взгляд, всё абсолютно справедливо. Если к кому и можно было предъявлять претензии старшине и гетманам, так только к самим себе.
Ужесточение контроля над казацкой верхушкой сразу дало результат – измены и бунты прекратились. Прекратились, несмотря на постоянные войны на юге России с турками и татарами, несмотря на то, что более 15 тысяч запорожцев служили врагам России. Ведь даже после  Полтавской победы многие полковники и старшина старались всё делать в разрез политики московского правительства. Некоторые полковники нередко вопреки указу Петра жестоко расправлялись с запорожцами, возвращавшимися в подданство к русскому царю, тем самым сея слухи среди запорожцев о жестокостях и зверствах Москвы. Так в 1710 году корсуньский полковник Колбаса жестоко расправился с прибывшим с повинной запорожцем Петриком. При этом сообщалось киевскому губернатору, что запорожцы совершили нападение на город и порубали многих казаков. Когда же Колбаса приехал в Киев, то на допросе оказалось, что никакого нападения не было. Тогда Голицын отправил полковника обратно и потребовал прислать к нему пятерых находящихся в Корсуне запорожцев и нескольких корсуньских казаков. После их допроса Голицын писал гетману Скоропадскому: «МнЪ кажется, или Колбаса вымысливъ, что тотъ Петрикъ хотелъ сказать что-то полезное, убилъ его, или корсунскіе козаки измыслили что-нибудь и допустили убить его. Запорожцев-же, которые присланы, давъ имъ жалованье и объявительные указы, я отпустилъ, чтобы они подговаривали другихъ приходить съ повинною къ государю. И они просили, чтобы для свидетельства, отпустить съ ними двухъ запорожцевъ (повидимому ушедших в Гетманщину ещё раньше Н.Г.) для того, что въ Запорожьи укоренился слухъ, будто съ техъ, которые приходятъ съ повинною, сдираютъ съ живыхъ кожи; тогда изъ бывшихъ при мнЪ двухъ запорожцевъ я одного отпустилъ, чтобы онъ увЪрилъ въ невЪроятности распущенной молвы».  Как видим, старшина даже после такого урока как Полтавская битва не унималась, так что не стоит упрекать Москву и Петра I в той вине, которая за ними не числится. Учреждение в 1722 году Малороссийской Коллегии есть не что иное, как непреднамеренное, но прямое требование старшины.  Великолепно осветивший обстановку в Малороссии в период между Полтавской битвой и учреждением Малороссийской Коллегии, С.М. Соловьёв в своей работе «История России с древнейших времён» сказал практически всё, и я лишь привожу ниже коротенькие выдержки из его работы, в которых совершенно отчётливо вырисовываются отношения между Москвой, старшиной,  простыми казаками и всем народом Гетманщины:
«В феврале 1710 года киевский воевода князь Дмитрий Михайлович Голицын писал Головкину: «Сказывал мне бывший чигиринский сотник Невенчанный: когда ехал он из Москвы, то на дороге встретил гетманского посланца, отвозившего к государю дичину. Этот посланец спрашивал его: на Москве что делается? А у нас на Украйне слышно, что государь хочет украинских всех людей перевесть за Москву и на Украйне поселить русских людей. Москва лучшие города наши хочет себе побрать. Что наши и за вольности? Министр, который при гетмане, всякое письмо осматривает. Дурно сделал гетман Мазепа, что не объявил о своем деле всей старшине и посполитым людям. Теперь гетман просил всю старшину, чтоб потерпели какие ни есть тягости от русских людей до весны, пока выйдут в поле, а как в поле выйдут, тогда будут писать к государю, чтоб их вольности по-прежнему были; а если государь тем их не пожалует, то иное будут думать. Невенчанный спросил у того же посланца, не пришли ли запорожцы с повинною к государю? И тот отвечал: «Разве будут дураки, что пойдут; они хорошо делают, что Орду поднимают; а как Орду поднимут, то вся Украйна свободна будет, а то от Москвы вся Украйна пропала». Тот же Невенчанный объявил, что встретились с ним два запорожца, шедшие с повинною к государю, и сказывали: «Все запорожцы для того нейдут с повинною к государю, что из Украйны дали им знать: если вы пойдете, то все пропадете, заключайте союз с татарами и освобождайте нас, потому что мы все от Москвы пропали».
«Стольник Протасьев, остававшийся при гетмане в качестве министра государева, писал Головкину в 1714 году, что черный народ сильно отягощен своими полковниками и сотниками, крестьяне и козаки беспрестанно на них работают, мельницы строят, сено косят, домы в городах и на хуторах строят, да, кроме того, на ратушские расходы бывают беспрестанно денежные поборы. Протасьев писал также, что полтавскому полковнику Черняку нельзя долее оставаться на своем месте, потому что «кроме всякого своего непостоянства и легкомыслия» он непросыпный пьяница, а Полтавский полк ко всяким шатостям других полков склоннее; полтавская старшина просила гетмана, чтоб быть у них полковником Василию Кочубею; Протасьев с своей стороны писал, что надобно Кочубею дать это место: пусть, смотря на это, и другие служат царскому величеству так же верно, как отец Кочубея. Василий Кочубей хотя и молод, но человек изрядный и умный, а в Полтавском полку такой верный человек нужен. На Черняка донес полтавский житель Данила Кондак, которого полковник посылал в Запорожскую Сечь сказать кошевому Костке Гордеенку и прочим козакам: «Не кланяйтесь царю: еще виселицы московские не наполнились, и если поклонитесь, то, конечно, наполнятся вами». Отпуская Кондака в Сечь, Черняк говорил ему: «Видишь меня теперь паном, а вперед надеюсь быть чем-нибудь и больше».
Пётр I, по-видимому, с целью надзора за старшиной, впервые стал давать земли в Малороссии российской знати, чего ранее никогда не бывало. В Малороссии появились имения Меншикова, Головкина, Шереметьева, Шафирова, а после Прутского похода, с 1714 года там стали поселяться и выходцы из Сербии и Молдавии. Не смотря на всё это, ещё в 1720 году Протасьев не переставал возмущаться теми порядками, а точнее беспорядками которые имели место в Гетманщине: «...самые последние чиновники добывают себе богатство от налогов, грабежа и винной продажи; ежели кого определит гетман сотником, хотя из самых беднейших людей или слуг своих, то через один или два года явятся у оного двор, шинки, грунты, мельницы и всякие стада, и домовые пожитки». Ясно, что с одного денежного жалования сотника так не раскрутиться. Выходит что? - так безбожно и нагло обирала старшина свой народ? Выходит, что так.
 После смерти Скоропадского (1722 год) наказным гетманом старшина избрала черниговского полковника Полуботка. Находясь в это время в Персидском походе, Пётр I отклонил кандидатуру Полуботка на пост гетмана до своего возвращения. Связано это с тем, что ещё при избрании нового гетмана после измены Мазепы Пётр не доверял Полуботку и считал что: «Этот человек хитёр; с него может выйти другой Мазепа». С первых же дней появления Малороссийской Коллегии Полуботок начал конфликтовать с Вельяминовым. Так на требуемый отчёт о сборах и  налогах в Малороссии Полуботок дал Вельяминову только самые общие сведения, утверждая, что о количестве их и о расходе в генеральной канцелярии ничего не известно. В то же время в Коллегию стали всё чаще поступать на старшину жалобы от простого народа, который уже давно возненавидел своих новых панов. Так, например Стародубский полк даже бил челом государю, чтобы пожаловал им полковника «из великороссийских персон».
 В июле 1723 г. на новую просьбу Полуботка о разрешении выбрать гетмана последовал такой указ: «Как всем известно, что со времен первого гетмана Богдана Хмельницкого даже до Скоропадского, все гетманы явились изменниками, и какое бедствие терпело от того наше государство, особливо Малая Россия, как еще свежая память есть о Мазепе, то и надлежит приискать в гетманы верного и известного человека, о чем и имеем мы непрестанное старание; а пока оный найдется, для пользы вашего края, определено правительство, которому велено действовать по данной инструкции; и так до гетманского избрания не будет в делах остановки, почему о сем деле докучать не надлежит». Но Полуботок и старшина продолжали, однако, «докучать», посылая прошения о выборе гетмана будто бы от всего народа. Петр потребовал Полуботка в Петербург к ответу, а власть, принадлежавшую гетману, передал коллегии. Генеральная старшина должна была только исполнять распоряжения Коллегии, как прежде исполняла распоряжения гетмана. Были так же упразднены привилегии старшины и полковников относительно свободы их имений от налогов. Князь М.М. Голицын  был назначен главным над всеми нерегулярными войсками, в том числе и над малороссийскими казаками. Войсковая генеральная канцелярия потеряла свое значение. В том же 1723 г. казаки под начальством Голицына выступили в поход к Буцкому броду. Во время стоянки лагерем на реке Коломаке царю были написаны челобитные, в которых полковники изъявляли желание избрать наконец-то гетмана, и содержались, якобы, народные жалобы на безнаказанность царских чиновников в украинских городах, и требования населения вывести царскую армию за пределы Гетманщины. Это буквально взбесило Петра, и он решает добиться более объективной информации о положении  на Украине, и отправляет  туда  Румянцева   с целью  опроса  населения.  Полуботок со старшиной решились  на подкуп подьячих сенатской канцелярии  и выведали содержание секретной  инструкции вручённой Румянцеву.  После этого они отправили в нужные  места гонцов, снабженных тоже инструкцией, предупреждавшей и указывавшей что делать, как отвечать на вопросы Румянцева, какие  сведения  давать, а  каких не давать.  «Посланы  были  распоряжения  о сожжении  документов. – Пишет Н. Ульянов в своей работе «Происхождение украинского сепаратизма» - У самого Полуботка  в  доме,  служанка  Марья  сожгла какие-то бумаги, а палачу, состоявшему в ведении гетмана, приказано было эту Марью  убить,  да  и  еще  кое-кого,  чьих  доносов  и  показаний опасались. Полковникам  и сотникам  приказывалось спешно помириться  с  обиженными  ими людьми и даже ублажить их,  чем  можно.  Сыну Полуботка  Андрею указывалось призвать сотника  любецкого и заверить его в  полном удовлетворении, которое будет  дано людям  его сотни, лишь бы  они, да  и сам сотник,  не жаловались Румянцеву на Полуботка. Велено  писать  жалобы на россиян, на их