История государства которого никогда не было.

Москви…». А чё ему, он ведь знал что и в Москве там все такие же лохи, как попавший «під його чар» вислоухий Самойлович и, спасший его от запорожцев, «дикий Сірко», и, что там в Москве, где живут одни придурки ему такому умнику ничего плохого сделать не смогут. Он, такой умный,  даже не подумал о том, что  там, в Москве, могут попасться такие дураки, что могут  и не оценить его ум, и лёгко разлучить его с его мудрой головой. Да только и тут, если хоть чуточку пошевелить мозгами, можно откинуть  байку про Мазепин «чар» и найти правдивый ответ на то о чём толковали эти два дня Самойлович и Мазепа. Надо сказать, что два дня, на которые задержал Самойлович  в Батурине Мазепу, были совсем не обязательны. Из Сечи в столицу Гетманщины Мазепа прибыл в июле месяце, а уже 8 июля  Сирко получил царскую грамоту, в которой тот благодарил кошевого Войска Запорожского за столь знатного пленника и срочно требовал отправки того в Москву. Так зачем же понадобилось Самойловичу задерживать Мазепу на два дня в Батурине, когда его уже ждали в Москве?
Дело в том, что Самойлович отлично знал Мазепу, который ещё совсем недавно, в марте этого же года приезжал к гетману для переговоров по поручению Дорошенко. Возможно Мазепа действительно понравился Самойловичу, но это ещё не повод для того что бы, рискуя попасть в немилость к государям, вступаться за их врага. Для этого нужно что-то более весомое, нужен личный интерес, и такой интерес у Самойловича был. Этим интересом являлся Иван Сирко. Вот уже год, после того как оклеветанный старшиной среди которой был и Самойлович, сосланный в Сибирь Сирко, вернулся в Украину. И вновь его боевая слава загремела по обеим сторонам Днепра. Отголоски этой славы доходили и до Москвы. А надо заметить, что в те годы, Самойлович ещё не был таким уверенным в себе, глядящим сверху вниз на всех окружающих, паном. Да и как тут будешь уверенным, если даже сами выборы его на гетмана были не совсем, как бы сейчас сказали легативными, и производились на скорую руку, можно сказать набегу. Этот эпизод замечательно описал С. Родин в своей книге «Отрекаясь от русского имени».
 - «В апреле 1672 г. значные войсковые товарищи для обсуждения этого болезненного вопроса (избрания гетмана – Н.Г.) собрали в Батурине даже специальное совещание. На нем была составлена челобитная к Царю, в которой генеральная старшина просила провести выборы нового гетмана без участия рядового казачества, крестьян и мещан с той целью, как сказано в челобитной, чтобы «от великого совокупления поспольства не повстало какое-нибудь смятение». Просили также и о присылке на раду войск, чтобы в случае возникновения каких-либо беспорядков оно могло бы оборонить старшину. Раду предлагали провести в Конотопе, поближе к великорусским уездам (возможность бегства в глубь России от разъяренного народа постоянно держалась в уме), провести в летние месяцы, т.е. в самый разгар полевых работ, что уже сводило к минимуму число желающих на ней присутствовать. С этим прошением и был отправлен в Москву бывший черниговский полковник Иван Лисенко.
Правительство снова пошло навстречу пожеланиям старшины, но избежать «смятения» все равно не удалось.
Присутствовать при выборах гетмана, было поручено боярину князю Ромодановскому и думному дьяку Ивану Ржевскому. 25 мая в сопровождении стрельцов они выступили из Москвы.
Между тем слухи о предстоящей раде быстро распространились по Малороссии, и к Батурину, гетманской столице, стали стекаться толпы простого народа. 26 мая они отправили в город своих выборных представителей, заявивших войсковому обозному и судьям: «Мы под Батурином стояли для гетманского обирания долгое время, испроелись, выходите с войсковыми клейнотами из города в поле на раду!» Но старшина наотрез отказалась покинуть спасительные городские стены, опасаясь, что в чистом поле, без охраны войск будет просто перебита казаками. Тогда посланцы обратились к стрелецкому голове Неелову, начальнику батуринского гарнизона, с аналогичной просьбой, но Решение подобных вопросов не входило в его компетенцию, и он ничего не ответил, зато по просьбе старшин приказал запереть батуринский замок и не пускатвя в него посторонних.
Неожиданно оказавшись на осадном положении и  страшась народной расправы, старшина спешно отправляет к прибывшему в Путивль (12 июня) Ромодановскому своего посланца, киевского полковника Солонину, с представлением, что и в Конотопе отправлять  раду затруднительно и лучше учинить ее где-нибудь между Путивлем и Конотопом. Ромодановский отвечает отказом: он должен действовать в соответствии с Царским указом (который сама же старшина и инициировала), поэтому, переправившись через Сейм, продолжает движение к Конотопу. Но у местечка Казачья Дуброва  (в 15 верстах от Конотопа) к нему прибывает очередной  гонец, прилукский полковник Лазарь Горленко, умоляя « провести раду прямо здесь, у Казачьей Дубровы, потому как и в Конотоп стал сходиться народ для участия в выборах нового гетмана. Ромодановский опять отвечает отказом, однако, пройдя 3 версты от Казачьей Дубровы, неожиданно сталкивается со всей генеральной  старшиной, полковниками, полковыми чинами, значными казаками, которые, спешно покинув Батурин, устремились ему навстречу и снова принялись умолять, не теряя времени и не дожидаясь стечения народных толп безотлагательно провести раду прямо здесь, у Казачьей Дубровы. Ромодановский принужден был согласиться.  Старшина так торопилась провести выборы, что упросила боярина открыть раду, не дожидаясь даже приезда архиепископа Лазаря Барановича». Так что недостатка в не одобряющих такой выбор старшины,  было с самых первых дней, хоть отбавляй.
В Лизогубовской летописи относящейся к этому времени можно прочесть: - «Въ сихъ годахъ Рославецъ, полковникъ Стародубовскій, да Семенъ Адамовъ, протопопъ НЪжинскій, донощики были на гетмана Самойловича; когдажъ не доказали, осуждены были на смерть, но посланы въ Сибирь; съ которыми въ согласіи были Переяславскій Дмитрашко и Прилуцкій Лазарь, которыхъ за то имЪнія поотобрано, а ихъ въ турмЪ заключено было на время». Младшие сыновья гетмана находились в Москве на положении заложников, и он ни как не мог упросить царя вернуть их ему. Видя к себе такое недоверие Москвы, он ещё очень опасался конкурентов, которым по-прежнему считал и Сирко. Вот и вновь тот отличился, и захватил в плен такую важную птицу. Поэтому то и решил гетман, в бочку мёда славного кошевого подмешать ложечку дёгтя. На всякий случай. А сделать это, по его замыслу, должен был именно Мазепа. Каким образом?
 Дело в том что, как уже говорилось Мазепа долго (около двух месяцев) «гостил» в Сечи у Ивна Сирко. Как раз в это врем там, среди запорожцев, проживал некий Матюшка который, придя в конце 1673 года в Сечь, выдавал себя за сына царя Алексея Михайловича Симеона, скрывающегося от боярского заговора против него. Козе понятно, если это дело умело преподнести, то оно может стать неплохим козырем против «головного союзника». Ведь в Москве наверняка ещё хорошо помнили те беды, которые принесли ей с собой самозванцы в начале века; наверное, можно было ещё сыскать  и таких, кто помнил воочию те лихие годы. Так что, новый самозванец Москве был совсем ни к чему. Вот о том, как бы понеприглядней выставить в деле с этим самозванцем Сирко, как раз и обсуждали два дня Самойлович и Мазепа. Мазепа должен был рассказать всё о планах Дорошенко татар и турок, а заодно обрисовать отношения между самозванцем и Сирко так, как это надо было Самойловичу, а гетман, за такую небольшую услугу, пообещал всячески содействовать его освобождению. Вот примерно после такого взаимовыгодного договора Мазепа и был отправлен в Москву, где действительно понадобилось всё его красноречие и умение располагать к себе людей. Но и оно вряд ли здорово ему помогло бы, не ходатайствуй о его освобождении Самойлович, который среди прочего писал царю, что на него и так уже косо смотрят за то, что немало людей отосланных по его указу, за ту или иную провинность, в Москву, не вернулись обратно. Ну, в общем, всё получилось так, как и спланировал, на свою голову, Самойлович. Мазепа был отпущен и перебрался жить на левый берег Днепра к Самойловичу, где первое время воспитывал, вернувшихся из Москвы, детей гетмана. Но вскоре находим его уже войсковым есаулом, неоднократно ездившим с посольством от Самойловича в Москву, а в 1685 году он уже пишет свой первый донос на своего благодетеля. В этом же году летом,  умирают дочь, а вскоре и старший сын гетмана Семён, в смерти которого, племянник гетмана Гадячский полковник Михаил Галицкий обвинил Мазепу. Но, по-видимому, доказательств тому, что Мазепа отравил сына гетмана, у Галицкого не было, ни каких, и ему, ни кто не поверил. Через два года Мазепа активный участник заговора против Самойловича и, в результате, наверняка опять не чудом, - Гетман Войска Запорожского. Вот, например, как описывает этот эпизод нашей истории украинский историк в эмиграции доктор исторических наук профессор Оглоблин: - «Хоч головним кандидатом на гетьмана був Мазепа, але в старшини, що скинула Самойловича, були й інші, досить впливові кандидати, як, наприклад, генеральний обозний В. Борковський  або колишній полтавський полковник Прокіп Левенець. Перемогла кандидатура Мазепи, і саме тому, що в той час вона була прийнятна і для старшини, і для царського уряду. Старшина, скидаючи Самойловича за його самовладність, нічого не мала проти його зовнішньої політики. Старі прибічники П. Дорошенка, які відіграли активну ролю в поваленні Самойловича — М. Вуяхевич, Г. Гамалія, В. Кочубей, — висунули кандидатуру людини, яка своєю попередньою політичною діяльністю була відома як противник антитурецької коаліції, отже, могла б продовжувати в цьому питанні політику Самойловича. Царський уряд, зі свого боку, давно й добре знав Мазепу, який мав впливові зв’язки в московських урядових колах. Отже, на кандидатурі його зійшлися обидві сторонни». И совсем иначе этот эпизод видит кандидат исторических наук, сотрудник Санкт-Петербургского университета Т.Г. Таирова-Яковлева и пишет: - «Итак, Мазепа стал гетманом. Казалось, все было против него. Прежде всего, его окружала чуждая ему левобережная старшина, озлобленная тем, что власть над нею оказалась в руках пришельца. Получивший образование в Польше, служивший Дорошенко и не по своей воле оказавшийся на Левобережье, Мазепа действительно был чужд сложившемуся там за годы Гетманщины, переплетенному родственными связями клану старшины - Самойловичи, Кочубеи, Лизогубы, Искры, Полуботки, Жученки и т.д. Они, вероятно, ненавидели этого «пройдоху», выкравшего булаву у них из рук». Вы видите, как по-разному видят один и тот же исторический эпизод историки, а потому кому-то из них поверить – заведомо самого себя обмануть. Потому я лично во всех плохо освещённых вопросах истории всегда стараюсь разобраться сам. Возможно ошибусь и я, но это будет моя ошибка. В данном же эпизоде, на мой взгляд, Оглоблин гораздо ближе к истине, чем Таирова-Яковлева. Дело в том, что почти все вышеуказанные Таировой-Яковлевой полковники и старшина, действительно бывшие соратники