История государства которого никогда не было.

трудно было в одиночку, без союзников и помощников делать первые шаги, а потому и считают многие, что запорожцы изначально являлись подданными польского короля. На самом же деле это далеко не так. Так, например польский шляхтич Самуил Зборовский побывавший в 80-х годах XVI столетия на Сечи отмечал, что казаки «…не дбають на короля – пана свого…» то есть, не считают его своим господином.  Папский нунций Маласкини, так тот в начале 90-х годов того же столетия был уверен, что запорожцы «…создали гнездо которое не подчиняется этой (польской) короне…». Ещё одним красноречивым доказательством тому, что запорожцы не признавали себя подданными короля, является тот факт, что посланник австрийского императора Рудольфа II Эрих Лясота, минуя все польские и литовские инстанции, в 1594 году ездил договариваться о военной помощи запорожцев его императору в войне с турками, прямо в Сечь, без всяких предварительных договорённостей с короной. Но, зато незадолго до этого, австрийское посольство побывало в Москве и вскоре московские послы одновременно с Лясотой прибыли в Сечь с указом от московского царя оказать поддержку Рудольфу II. До этого же в 1555 -1556 гг. казаки под предводительством Мишки Черкашенина воюют под Казанью, а в 1558 году запорожцы принимают активное участие в обороне Тулы от татар Махмед-Гирея. Известно так же, что в 1575 году Иван IV отдавал распоряжение старшому запорожских казаков Богдану Ружинскому идти на крымские улусы и писал: - «Если вам надобно в прибавку козаков, то я вам пришлю их, сколько надобно, и селитру пришлю, и запас всякий…».  В тоже время Речь Посполитая к запорожцам относится, скорее, как к врагам, нежели как к союзникам. Так в 1554 году на сейме в Вильно было принято решение, строжайше запретить принимать казаков в великокняжеских владениях, хотя ратных людей у государства всегда не хватает. Нехватку эту Речь Посполитая пытается восполнить даже за счёт наёмных татар. Известна грамота Сигизмунда II от 5 сентября 1561 года о наборе на «службу господарскую» по договорённости с «царём перекопским» 24 белгородских казаков – татар. Сохранились даже их имена так, например Ясе-ходжа, Муса, Карача-ачкай и прочие.
Создаётся впечатление, что запорожцы издавна служат не королю, а московским государям. Но и это тоже не совсем так. Запорожцы служили той идее, которую заронил в их сердца Байда. Служили они ей даже после его смерти, но несколько видоизменив её. В моей книге о первых казака есть более подробное описание всего этого, а здесь же скажу только, что они стремились существовать сами по себе. Создав не от кого не зависимый «Орден» - братство вольных воинов, они нанимались на службу к тому государю, в котором видели больше выгоды для своего дела. Но, стоило почувствовать, что их кто-то желает прибрать к рукам, как из друга и союзника они немедленно превращался во врага. Потому-то в 1590 году «черкесы» пришли помочь донцам,  захватить и разрушить крепость Воронеж, выдвинутую на юг вплотную к владениям донских казаков московским правительством.  Аналогично тому, как поляки несколькими годами позже пытались запереть запорожцев построением крепости Кодак. Но, тем не менее, отношения с русским царём у запорожских казаков были в XVI веке гораздо лучше, чем с королём. Возможно, это было потому, что царь и бояре находились гораздо дальше, чем король и польские паны, и меньше вмешивались в дела запорожцев, а возможно царь был более щедрым работодателем. Ведь царское правительство охотно нанимало казаков для всякого рода поручений в «диком поле», а также для ведения войн, которые в те годы вспыхивали довольно часто, и не скупилось на оплату. В то время как коронные старосты нанимали казаков на службу на свой страх и риск, и зачастую нарушая королевские запреты.
Правда в 1568 году Речь Посполитая спохватилась, видимо поняв, что с казаками лучше дружить, а не враждовать, и Сигизмунд II отсылает в Запорожье грамоту, в которой предлагает запорожцам поступать на королевскую службу. Имеются сведения, что в этом году несколько сот запорожцев, впервые в истории Ливонской войны  примкнули к полякам, и вместе с войсками гетмана Ходкевича довольно бесславно участвовало в осаде русской крепости Улы.  Но, всё же, запорожцы не здорово торопятся воспользоваться  предложением короны, и только в 1572 году ещё 300 сечевиков приходит в войско коронного гетмана Юрия Язловецкого. После смерти Сигизмунда II новый король Речи Посполитой Стефан Баторий начинает новую кампанию по усмирению казаков, и весной 1578 года совместно с татарами предпринимает ряд мер для полного подчинения или уничтожения запорожцев. А уже 27 июля называет их «молодцами запорожцами» и желает заполучить себе на службу. 15 сентября во Львов прибывает посольство от запорожцев во главе с Андреем Лиховским и Баторию удаётся завербовать 500 казаков. При этом стремясь сделать их более «ручными», он передаёт во владение перешедших к нему на службу, в вечное пользование, город Трахтемиров. Около 1583 года, по указу  Стефана Батория  казаков разделяют на реестровых (законных) и не реестровых которые, оказываются как бы в не закона, и тем самым навечно вбивает клин вражды между ними. Вскоре этот клин начнёт действовать, и казаки реестровые будут нередко противостоять  запорожским. Так служивые казаки, возглавляемые Северином (Семерем) Наливайко примут деятельное участие в подавлении казацкого восстания, во главе которого стоял гетман «Войска Запорожского» Криштоф Косинский. Что не помешает, вскоре, тому же Наливайко, при поддержке запорожцев, стать во главе нового восстания против польской шляхты. А против его повстанцев, в свою очередь, в 1596 году в битве под Белой Церковью вместе с жолнерами гетмана Станислава Жолкевского будут сражаться 1338 «панцирных казаков». А так как не одно восстание не обходилось без участия и даже инициативы запорожцев, то это вызывало раздражение реестровиков. Конечно, открытой вражды реестровые казаки к запорожцам не проявляли, потому что Сечь была надёжным тылом и убежищем каждого казака. Случись чего, он всегда мог найти там укрытие и поддержку но, и в том, что шляхта с каждым годом всё больше и больше отбирала казацкие привилегии и сокращала реестр, реестровики винили только запорожцев. Потому, не редко, заботясь о своём благополучие, реестровые казаки оповещали корону о задуманном против шляхты выступлении и были в числе тех, кто жестоко расправлялся с повстанцами. Известны даже случаи кода реестровые казаки, выполняя королевский указ, пытались разогнать Сечь. Правда, без всякого намёка на успех. В виду этого готовясь в 1638 году выступить на поляков Остряница в своём универсале обращаясь к братьям казакам по обеим сторонам Днепра «…на Украйне Малоросійской…» живущих и приглашает присоединяться к ним «…кгди зъ Войскомъ Запорожскимъ на Укрину прибудем…», но предостерегает: - «А козаків реєстрових, виродків і відщепенців наших, що задля власних користей і приватів не дбають про занепад вітчизни, стережіться, як отруйної єхидни, і крийтеся перед ними». И хотя почти все реестровые казаки сами или их предки, вышли в основном из Запорожья, хотя и те, и другие считались казаками, но разница между ними была заметна, как в визуальном, так и в ментальном плане, поэтому Яворницкий писал: «Поддерживая тесную связь с Украйной, они (запорожцы) жили совершенно независимой от неё жизнью». Такой же самой независимой жизнью Запорожцы жили и при малороссийских гетманах. Так, к примеру, они с воодушевлением восприняли решение Б. Хмельницкого и народа Украины воссоединиться с народом России, но присягать на верность московскому царю, в отличие от гетмана и старшины, наотрез отказались. Не стали они подписывать и Гадячский договор Выговского в 1658 году, и Переяславские статьи Юрия Хмельницкого 1659 года. Более того, отношения с  донскими казаками у запорожцев были более дружественными, чем с реестровыми, а позже и с Гетманщиной.  Запорожцы были частыми гостями у донцев и наоборот, донцы чувствовали себя в запорожской Сечи, как дома. Именно, в основном, с донцами, а не с реестровиками они совершают свои знаменитые морские набеги на Крым и Турцию, в то время как с Гетманщиной зачастую находятся в состоянии открытой вражды.   Известно что уже в 1650 году против Хмельницкого поднял Сечь выбранный там гетманом Я. Худолий. В 1655 году по приказу того же Хмельницкого казакам и крестьянам было строго-настрого, под страхом смертной казни, запрещено уходить на Дон и в Запорожье. В 1657 году запорожцы вообще собирались выступить «…на гетмана и на писаря, и на полковников, и на иных начальных…». Запорожцы были врагами у Выговского и Тетери, не раз сходились на поле брани и с гетманом Дорошенко который, так же как и Б. Хмельницкий держал в городах над Днепром заставы, не пропускавшие казаков к низовикам. В конце 1707 года запорожцы, не смотря на приказ царского правительства и Мазепы схватить, прибывшего на Сечь предводителя казацкого восстания на Дону Кондратия Булавина, не только не исполнили этого требования, но и постановили на «кругу» послать в помощь донцам «охотное войско». И уже зимой 1708 года Д. М. Голицын писал Мазепе, что будто бы ему стало известно о том, что в урочище на речке Кальмиус собрались 9000 запорожцев готовых выступить в помощь Булавину. В чём же причина такой симпатии между донцами и запорожцами? Дело в том, что донские казаки были ближе по духу запорожцам, чем казаки реестровые. Реестровые казаки уже в XVI столетии по указу короля Стефана Батория  получали плату, старшина имела свои «маетки», свои участки земли, которые возделывали, используя наёмных крестьян, в то время как о запорожцах Г.Ф. Миллер ещё в XVIII веке писал: - «Жён не держат, землю не пашут, питаются от скотоводства, звериной ловли и рыбного промысла, а в старину больше в добычах, от соседстенных народов получаемых упражнялись». То же самое можно говорить и о донских казаках. Они, как и запорожцы, по ряду причин, пренебрегали земледелием. Только лишь под конец XVII столетия у донских казаков, и то в северных, верхних областях Дона начинают появляться первые пахоты. Сообщая об этом новшестве в жизни казаков, тамбовский воевода писал в 1685 году: - «Наперёд же до сего по реке Хопру и по Медведице отнюдь пашни не пахивали и никакого хлеба не севали… а ныне де… они, казаки пашню пашут и хлеб сеют». Далеко не все донские казаки даже во второй половине XVI столетия имели жён, и до подавления восстания Стеньки Разина не желали присягать на верность царскому правительству. А главное, как и запорожцы, ещё в XVII столетии, основное  средство выжить находили «…в добычах, от соседственных народов получаемых…». И ещё Булавин, призывая казаков в свои ряды, писал в своих посланиях: - «Атаманы молодцы, дородные охотники, вольные всяких чинов люди, воры и разбойники. Хто похочет с военным походным атаманом Кондратием Афанасьевичем Булавиным, хто похочет с ним погулять по чисту полю, красно походить, сладко попить да поесть, на добрых конях поездить, то приезжайте в терны вершины самарские. А со мною силы донских казаков 7000, запорожцев 6000, Белые орды 5000». Вот что объединяло донцев и запорожцев – стремление «…погулять