История государства которого никогда не было.

из простого народа, не удалось добиться расположения к себе левобережной старшины. Видимо гетман был неплохим полевым командиром, но совсем не обладал дипломатическими навыками, был прямолинеен и груб. Он даже московскому представителю подьячему Савину мог без всяких дипломатических ужимок, прямо в глаза заявить: - «Если царское величество позволил наши земли понемногу отдавать королю, то пусть бы отдал уже нас всех, король нам будет рад. Но у нас есть на этой стороне (Днепра) войска тысяч сто, будем защищаться, а земли своей не уступим. Ждал я к себе царского величества милости, а царское величество изволил нас в неволю отдать».  Поводом же для такого пылкого высказывания, послужили, распускаемые гетманом Дорошенко слухи о том, что россияне хотят отдать Киев полякам. Естественно, такие неосторожно высказанные реплики были только на руку той части полковников и старшины, которая давно решила избавиться от «мужицкого гетмана». Они очень тщательно продумали все мелочи своего плана. В Москву шли доносы о том, что Многогрешный переписывается с Дорошенко и собирается передаться в подданство турецкому султану.  Гетман и не скрывал своей переписки, но и сегодня не найдено, ни одного письма, где бы он хоть намекал о таком своём желании. Наоборот известно, что в своих письмах Многогрешный отговаривал Дорошенка от турецкого подданства и призывал его вернуться под руку московского царя. Но заговорщики смогли использовать эту переписку для достижения своих целей. К своему заговору они, каким-то образом, смогли залучить и правобережного гетмана Ханенка, и тот писал польскому королю: - «Дорошенко и Многогрешный, Бога забыв и между собой сговорившись, то постановили, что бы ни под Вашей Королевской Милостью, ни под Москвой, но под татарами быть… и подданство что бы как влахи и другие, турчину отдавать». Королевские послы немедля донесли об этом Царскому правительству и царь, не раз уже сталкивавшийся с изменой гетманов и осыпаемый наветами заговорщиков, отдаёт приказ заговорщикам схватить Многогрешного и доставить в Москву. В ночь с 12 на 13 марта 1672 года П. Забела,  И. Домонтович, И Самойлович, П. Уманец, Д. Дмитрашко-Райча, П. Рославец, возглавляемые генеральным писарем Карпом Мокриевичем схватили спящего гетмана и, накрыв его шкурами, в санях отвезли к Путивлю, где отдали прибывшим туда царским людям. Но этим заговор не закончился. Видимо давно подобрав кандидатуру на гетманскую булаву, заговорщики боялись, что бы их труды, не пропали даром. Ведь не факт, что на подготовленной ими раде все проголосуют за их кандидата, а стало быть надо убрать и того кто мог бы вмешаться в этот спор. Таковым в то время виделся лишь один человек, но человек этот был ни кто иной, как Иван Сирко, в популярности с которым соперничать было практически невозможно. И хоть многие нынешние историки, идеализируя образ славного кошевого атамана, уверяют, что его «…ніколи не вабили гетьманські клейноди…», верить этому не стоит. Если бы это было действительно так то, вряд ли бы уже на следующий месяц после захвата Многогрешного,  та же самая старшина вместе с полтавским полковником Фёдором Жученко, пригласившим к себе Сирка,  по предательски схватив и сфабриковав обвинение против сечевого атамана, отправила его в Москву. Возможно, что Сирко и сам был  участником заговора против Многогрешного, и попал в им же самим вырытую яму. «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом» - говаривал Суворов. Сирко был очень хорошим солдатом. Но схватив Сирка, в Москве практически никаких серьёзных обвинений против него выдвинуть, не смогли. И лишь единственно то, что он в 1668 году поддержал восстание донских казаков, которое возглавлял Степан Разин, стало поводом для ссылки его в Сибирь. Заметьте, что к этому времени ещё кое-где в России оставались очаги этого восстания и ещё продолжались расправы над разинцами. Ещё не везде были убраны виселицы, поджидающие свою несчастную жертву. Так что нет ничего удивительного в том что «…Москва не бажала мати в Україні гетьманом таку енергійну, неспокійну, популярну, заповзяту людину…». И если бы Сирка схватили двумя тремя годами раньше, вряд ли он отделался бы ссылкой в Сибирь.  Но для заговорщиков было всё равно, что ждёт славного атамана. Главное что планам заговорщиков теперь помешать ни кто не мог, и в июне 1672 года на раде которая состоялась в Казацкой дубраве гетманом, «вольными голосами» был избран генеральный судья Иван Самойлович.
Вот так вот одновременно лишив Левобережье гетмана, а Сечь кошевого атамана, заговорщики, практически, лишили возможности каким то образом, активно или даже пассивно, влиять на ход событий на Правобережье этих двух, далеко не безразличных к судьбе Правобережной Украины, военно-административных структур (Сечи и Левобережья). Правда вскоре по просьбе запорожцев, и польского короля, которые ссылаясь на невероятно возросшую активность татар, уверяли царя, что  одно только имя славного кошевого, отбивало у орды всякую охоту к набегам, Сирко был отпущен. Уже в 1673 году он с запорожцами захватил Арслан, Очаков и успешно громил татар, которые до этого успели вместе с Дорошенко разбить под Стеблевым Ханенка. А в марте 1674 года на раде, состоявшейся в Переяславле, Ханенко отказался от булавы в пользу Самойловича и тот был провозглашён гетманом двух сторон Днепра. Приглашённый на раду Дорошенко не явился. Тогда русские войска и казаки во главе с гетманом Самойловичем и Григорием Ромодановским перешли на правый берег Днепра. Ведь Бучацкий договор, который турки вынудили в 1672 году подписать Польшу, лишал её всяких прав на правобережную Украину. Подолье отходило туркам, а казацкая территория оставалась за казаками, так что, начав боевые действия на Правобережье, Россия не опасалась претензий со стороны польского правительства за нарушение Андрусовского договора. Все правобережные полки, практически, без оказания сопротивления переходили на сторону Самойловича. Уже тогда было ясно, что кроме как на наёмников у Дорошенка опереться было не на кого, но он продолжал упорствовать. Закрывшись в Чигирине, он опять призвал на помощь Турецкого султана. Когда тот, подключив татар, вновь вторгся на Украину, Ромодановский приказал отходить на левый берег Днепра. Говорят, что поступил он так, потому что султан грозился, что если российское войско не уйдёт с правого берега, то находившийся в турецком плену сын Ромодановского умрёт мучительной смертью. Возможно это действительно так, во всяком случае Ромодановский и Самойлович ушли, не дав ни одного сражения.  Все города, которые передались Самойловичу, подверглись ужасному опустошению турецких и татарских войск. В Умани, например, «…турки, отъ побитыхъ християнъ головы отрЪзывая, за всякую у паши по червонцу брали…» (КОМ).  Уже после первой «братской» помощи турок в 1672 году наблюдалось массовое переселение украинцев на левую сторону Днепра. Причём переселялись не только крестьяне и рядовые казаки. Так в феврале 1673 года, рассказывая о тайном визите к каневскому полковнику Я. Лизогубу, агент И. Самойловича говорил: - «Рад бы він Яків з усім своїм домом і пожитками в сторону й. ц. пр. в-ті. за Дніпро перейти, але славу свою загубить: тут жэ він начальним значним чоловіком і всі того боку люди його слухаються» (ИУК). (Посули такому гетманскую булаву, он ни то, что Украину – душу чёрту продаст) Так что, как видим, даже начальные люди не прочь были покинуть турецкий берег.  В этом же году турки с татарами так опустошили города и прочие населённые пункты, что Дорошенко не с кого было взять хоть что-нибудь для оплаты своим наёмниками и он «…пЪхоте своей вЪлелъ на шляхахъ купцовъ разграбляти» (КОМ).  Короче - с «большой дороги» взял, на «большую дорогу» и отправил. Вояки поняли, что у «батьки нема золотого запасу» и…, ну в общем уже в следующем 1675 году «…пЪхота Дорошенкова новому польскому королю Яну Собецкому поддалася…». Им то, какая разница кому служить, гетману или его врагу польскому королю, лишь бы платили.  Король их  «…до двора своего… узял и барву, и плату оним дал…»(КОМ), а гетман что - гол как сокол, пусть его татары обороняют. Новая волна беженцев на Левобережье оставила Дорошенка тем, кем он и начинал в 1665 году – гетманом без войска; всего 1500 наёмников осталось  у гетмана, боявшегося и нос высунуть  из Чигирина.  В. Б. Антонович писал: - «После неудачной попытки Дорошенка, пробовавшего искать спасения в союзе с Турцией, вся Западная Украина опустела: народонаселение её или бежало от шляхетского ига на левую сторону Днепра, или уведено было в полон турками». «И так тая Україна стала пуста…», напишет в 1675 году Самовидец. Даже видя ту ненависть к себе народа, которую он возбудил, отдав его туркам, понимая, что крах неизбежен, Дорошенко всё равно цепляется за власть. Он через Ивана Сирка, зная, что обратиться к Самойловичу с таким предложением равносильно, что предложить - «жену отдай дяде, а сам иди к …» обращается с просьбой к царю, и просит его принять в подданство с сохранением гетманской булавы. Разумеется такое наглое предложение принято не было. А осенью 1667 года войско Самойловича и Ромодановского вновь подошло к Чигирину. Видя полную неспособность обороняться, Дорошенко вынужден был сдаться на милость победителей. А жестокие варвары москвиты, во главе с кровожадным деспотом московским царём, в отличие от цивилизованного польского короля и благородных шляхтичей, которые даже сотника Опару особо то и ни чем им не насолившего, казнили, Дорошенка прощают. Более того, в 1679 году его ставят воеводою в Вятке, а спустя три года он получает в Подмосковье село Ярополче и 1000 крестьянских усадеб, где спокойно живёт ещё 16 лет до самой смерти, которая нашла его в 1698 году. А вот останься он в Украине, вряд ли бы Самойлович позволил прожить ему так долго и спокойно. Надо заметить, что судьба Дорошенка не уникальна. Очень многие из опальных гетманов и полковников доживали свой век на службе у московских государей в довольно приличных условиях и хоть не в привычном климате Южной Руси зато, не опасаясь, что завтра или немногим позже будут казнены «брюховецкими», «дорошенками», «самойловичами», «мазепами» или оклеветанные ими выданы польскому королю, турецкому султану или московскому «кровожадному» царю. Так, например, гетман Многогрешный заканчивал свою жизнь в Сибири начальником Селенгингского острога. Сохранились известия о нескольких успешно проведенных им боевых операциях против «мунгулов». С ним там же находился и его сын. Местные буряты восхищались их отвагой и мужеством, а в 80 лет Многогрешный ушёл в монастырь, где вскоре и умер. Мне кажется, ему тоже нет особого повода обижаться на свою судьбу. Ведь это именно ему принадлежат эти слова, произнесенные,  когда он ещё был гетманом: - «Желаю прежде смерти сдать гетманство. Если мне смерть приключится, то у казаков такой обычай – гетманские пожитки все разнесут, жену, детей и родственников моих нищими сделают; да и то у казаков бывает, что гетманы своею смертью не умирают; когда я лежал болен, то казаки собирались все пожитки мои разнести по себе…». Там же он умер спокойно и память о нём