магазинам... остановились, зашли вглубь помещений. Беспрепятственно нагрузили 3–4 подводы одежды, белья, костюмов, пальто, обуви, различных товаров и спокойно уехали».
Всё это происходило в самом крупном городе Украины, и в третьем по численности населения во всей Империи. Можно себе представить, что творилось в городах и городках поменьше, где орудовали различные казачьи батьки и атаманы казачьих отрядов о которых говорил Скоропадский, что они создавались для защиты селян, но «деякі сотні приймали характер розбишацьких орґанізацій». А возглавляли эти «розбишацькі організаці;» местные, провинциальные япончики, «всякі авантюрники, рідко ідейні, здебільшого такі, що мали в тому свої особисті інтереси, а то й просто шукали зручного випадку поживитись чужим добром». И почти каждый из них считал себя если не великим полководцем вроде Суворова, то уж Пугачёвым или Степаном Разиным это уж точно. Но поскольку таковыми ни кто из них не являлся и найти данные об их «славных» подвигах очень трудно, то описание деяний таких атаманов как Божко, Струк, Волох, отчасти и Григорьева, мне пришлось повзаимствовать у известного историка В Савченко.
Большинство атаманов вышло из окопов Первой мировой войны и дослужилось до унтер-офицеров, прапорщиков, штабс-капитанов. Пройдя кровавую «школу» войны, они не могли привыкнуть к новой жизни, им хотелось опасности, их руки тянулись к оружию. В революции они увидели дорогу к вершине своей славы, и поэтому восприняли фактически все её с радостью и даже некоторые из них, как например один из ближайших сподвижников Петлюры и каратель восставших против УЦР рабочих «Арсенала» Емельян Волох, принимали в ней участие. Но даже те кто делал эту революцию были в ней всего лишь пешками или весьма незначительными фигурами. Поэтому стезю к вершине они видели не в Москве или Питере, где революционеров хватало и без них, а у себя дома. А дома в «щирых» украинцах Рада, пытающаяся стать на путь самостийности, очень нуждалась.
На Украине тридцатитрехлетний подполковник инженерных войск царской армии, участник войны Ефим Божко в конце 1917 года записался в армию УНР. Он вдруг почувствовав, что его предназначение стать гетманом Украины. Генерал армии УНР Н. Капустянский в книге «Похiд украiнсько; армii на Кi;в — Одесу в 1919 р.» так писал о Божко: «Интересная личность, типичный атаманчик высокой марки, к тому же не вполне нормальный, мечтал о гетманстве, естественно, что во главе с собой... За Божко носили булаву (он ее взял из музея имени Поля в Екатеринославе), и он совершил множество разных чудачеств... Его окружал целый отряд авантюристов». Сам Божко о себе говорил, что он «стал атаманщиком первой категории, как Петлюра!» Поэтому Божко со своим отрядом в Киеве самый активный сторонник УЦР и принимает участие в боях против осаждавших столицу войск Муравьева. Но после ликвидации Центральной Рады и гетманского переворота Божко с досадой осознал, что место «ясновельможного гетмана Украинской державы» уже занято Павлом Скоропадским. Поэтому к Скоропадскому его отношение сразу же определилось как негативное. В противовес власти гетмана он решил возродить Запорожскую Сечь, как независимую военно-территориальную структуру. Божко даже потребовал у директора Исторического музея Екатеринослава (Днепропетровска), известного историка и собирателя казацких древностей Дмитрия Яворницкого, прислать ему для «своей» Сечи запорожские реликвии и казацкое Евангелие, чтобы возродить давний блеск казачества. В декабре 1918 года Ефима Божко с сотней единомышленников провозгласивших его кошевым атаманом обосновалась на острове Хортица где, как известно в XVI веке князь Дмитрий Вишневецкий (Байда)построил первую Запорожскую Сечь. Хортица занимала выгодное стратегическое положение у города Александровска (Запорожье), и Божко мог контролировать, находясь на Хортице, не только передвижения по Днепру, но и весь Александровский уезд. Но только вот беда, оказалось, что и здесь в Александровском уезде уже всю власть прибрал к рукам какой-то самозванец Махно. Самозванец этот хоть и не владел музейной булавой, но уже в конце 1918 года завладел губернским центром Екатиринославом. Такой орешек кошевому атаману был явно не по зубам. Тем неменее «Сечь» Божко выступает против батьки из Гуляй Поля, и 1 января 1919 года соединившись с регулярными петлюровскими полками атаманов Гулог-Гуленко и Самокиша — с боем, выбили махновцев из Екатеринослава. Тогда Божко наконец-то «политически определился» и решил поддержать Директорию УНР. Но события развивались со скоростями совершенно не свойственными тем, не знающим реактивного двигателя годам, и уже через несколько дней «красные» с востока подошли к Киеву, а сама Директория проявила неудержимую склонность к путешествию по железной дороге.
Божко решает пробиться с боями к Киеву, но на станции Знаменка эшелоны с его воинством были остановлены восставшими против Директории отрядами во главе с атаманом Вирко. К счастью рядом со Знаменкой, в Кременчуге, еще держались верные Директории гайдамацкие формирования «запорожцев», хорошо знакомого ещё по обороне Киева от войск Муравьёва, атамана Волоха. Божко решает пробиваться туда и ему это удаётся. После того как отряд Божко пробился с боем в Кременчуг, Волох вызвал кошевого атамана к себе в штаб и… арестовал его. «Зачем он это сделал?» – спросит любознательный читатель.
Я вам отвечу так:
- «А чёрт его знает, - возможно, атаман Волох не узнал старого приятеля, а возможно ему понравилась булава атамана Божко, а тот её не отдавал…».
Но видимо атаман Божко, был очень хорошим приятелем с атаманом Волохом и знал, что тому понравится его музейный экспонат. Нет, он не закопал булаву в куче конского навоза и не спрятал в бочке с солёной капустой у надёжного человека. Он приказал своему командиру артиллерии начать обстрел штаба Волоха из всех 11 имеющихся у него пушек в случае, если он, не вернётся из штаба Волоха через 5 часов. После того как заговорила артиллерия, Волох сразу разглядел в Божко своего боевого товарища и разве только не расцеловал его при расставании. Вернувшись к своим казакам, Божко решил не выступать против «красных», а тихо уйти в «спокойный район» — в глубь Украины, в район Балты, где не было соединений «красных» или петлюровцев и можно было спокойно создавать новое «запорожское» общество.
Отсюда из Балты Божко расчитывал контролировать местечки Брацлавщины — Бар, Умань, Саврань, Кодыму и районы Одессы — Ананьев и Бирзулу. Божко в ту пору не признавал никакой власти и именно тогда говорил, что «стал атаманщиком первой категории, как Петлюра!» Но только и тут не удалось спокойно обжиться, и обдумать дальнейший путь славного войска запорожского. Объявился хозяин и этих мест «атаман Савранских лесов» Заболотный, которому не понравились те поборы и реквизиции которые устраивали над местным населением «запорожцы сичевики». Несколько дней длился штурм Балты; с большим трудом но всё же одолели «запорожцы» полторатысячную «орду» «басурман» Заболотного. Но неуспели они толком отдохнуть как на горизонте появился новый враг, и враг этот был гораздо серьёзнее. В начале апреля 1919 года «Сечи» Божко пришлось скрестить орухие с атаманом Херсонщины и Северной Таврии Никифором Григорьевым. В то время, правда, Григорьев уже был «красным» комбригом но в душе он всёравно остался атаманом-погромщиком . Его части ударили по Божко с запада, а регулярные части Красной Армии с севера. Божко решает пробиваться к Петлюре и бежит в занятую Румынией землю Молдовы, и уже оттуда пробирается на соединение с войсками Петлюры. Форсировав Днестр в районе Тирасполя, казаки новой «Сечи» сдались румынским властям, попросив дать им возможность перебраться к району Каменец-Подольского, где еще сопротивлялась армия Петлюры. В мае 1919 года Божко и его «запорожцы» перевозятся из Бендер в Черновцы, а далее на Тернополь и Волынь в распоряжение Директории. Прибилось к Петлюре тогда не более 500 человек кошевого атамана, но и это для Петлюры было за подарок. Из казаков «Новой Сечи», которые смогли добраться до Волыни Петлюра формирует пехотную дивизию и назначает Божко её командиром. Дивизия эта по численности не дотягивала даже до двух батальонов, но Петлюра понимал, что Божко необходимо сделать генералом для удовлетворения его непомерных амбиций. Видимо Петлюра раздавал чины как Попандопала деньги: -«Бери все, я себе ещё нарисую». Но только и тут приключения претендента на гетманскую булаву не заканчиваются. Когда летом армия Петлюры стала быстро пополняться такими вот «блудными сынами» потребность в строптивом генерале отпала и Петлюра решил отстранить его от командования. Вызванный в штабной вагон и узнав в чём дело Божко из запорожца привратился в ковбоя и рванул из кабуры пистолет желая перестрелять весь штаб. Но начштаба Петлюры, ушедший к тому времени от Григорьева Ю. Тютюнник, оказался более проворным. Пуля его нагана выбила глаз взбунтовавшемуся генералу. Правда ворвавшиеся в штабной вагон молодцы-запорожцы смогли отбить своего раненого атамана и захватив паровоз увезли его от греха подальше.
Более двух месяцев лечил свою рану лихой казакоковбой украинец. К этому времени дела Директории вновь стали весьма неважными. Из-за военных комиссаров - нововведений в петлюровской армии, и амбиций начальника штаба Тютюнника, Петлюру покинули отряды атаманов Зеленого, Шепеля, Павловского, и Божко решил, что настало время поквитаться. Встретившись с Петлюрой, он сумел убедить его, что пострадал невинно, из-за интриг начальника штаба, и тот вновь принял одноглазого атамана под свои знамёна. Ещё бы, ведь с Божко опять был хорошо вооружённый отряд из 500 человек, а дела в петлюровской армии опять были очень скверные. Но не удалось Божко поквитаться со своими обидчиками. Боясь конкуренции со стороны непредсказуемого Божко, атаман Волох убедил его адъютанта убить своего одноглазого командира. И в начале декабря 1919 года спящий Божко был застрелен из собственного оружия.
Заказчик убийства атаман Волох вскоре тоже покинет Петлюру. Сообразив, что дело Директории проиграно он ещё какое-то время будет действовать самостоятельно, избегая конфликтов с красными, и вступая в бой исключительно с белогвардейцами. Но вскоре часть гайдамаков атамана Волоха уйдёт к возвращающимся из Первого зимнего похода петлюровцам, которых вёл атаман Ю. Тютюнник. С остатками своего войска Волох даже попытается напасть на отряды Тютюнника. Позже, когда он в январе 1920 года отобьёт у войск УНР Умань и сдаст её Красной Армии, каратель восставших рабочих «Арсенала» станет красным командиром, и часто будет хвастать перед большевицким начальством своими боевыми подвигами против белогвардейцев и петлюровцев и рассказывать, как он уничтожил «одноглазого националиста Божка». Стоит заметить, что убийство своих товарищей по оружию было обычными ступенями карьеры многих авантюристов тех годов, и чем-то, наверное, напоминает разборки между «братанами» наших времён.
Для наглядности того, что представлял собой «знадто розвинений
Но такой текст осилить нелегко. Как говаривал Солженицын, неподымный.
Вот бы выжимку страниц на 10.