стучится в окна? - продолжала Аня. - Такой вежливый? Разбил бы окно, просунул руку и вытащил, кто ему приглянётся. Или влез бы внутрь.
- Может, всё-таки это не йети, а банальный призрак? - предположила я.
Николай смеялся от души, да и кто угодно развеселился бы, если бы услышал о «банальном призраке». Это, конечно, я зря сказала.
- Вот что значит иметь своего домашнего призрака, - сказал наш спутник. - Вы рассуждаете, как владельцы старинного английского замка.
- А ведь правда! Есть чем гордиться! - обрадовалась Аня. - У нас единственных в этих местах имеется свой собственный призрак.
- Кстати, этот вой нам, действительно, не кажется, - вспомнила я. - Соседка спросила, не завела ли Марина собаку. Она тоже слышала вой.
При этом известии Николай нахмурился.
- Уезжали бы вы отсюда, - посоветовал он. - Кто знает, что у вас там происходит? Не очень-то я верю в призраков, но пока ничего разумного придумать не могу. Тёмные дела там творятся. Уезжайте. И подругу вашу, Катю, тоже прихватите с собой.
- Мы не можем, - возразила я. - Мы обещали Марине побыть с ней, пока не пройдут сорок дней. Она очень боится. Вы не представляете, Николай, как она боится. Только сейчас она понемногу начинает успокаиваться… Нет, не то. До спокойствия ей, конечно, далеко. Сейчас у неё уже не доходит дело до паники. И ночью она иногда спит. Нет, бросать её с её бедами сейчас нельзя.
- Она тоже может уехать, - задумчиво проговорил Николай.
Мне в его голосе послышалось сомнение.
- Во-первых, ей и в городской квартире чудится умерший муж, - сказала я.
- А во-вторых, у неё стройка, - закончила Аня. - Её муж с трудом договорился с умелыми рабочими, так что она не хочет упускать шанс построить нормальный хозблок.
- По сравнению с призраком это дело, конечно, первостепенной важности, - согласился Николай с явной насмешкой.
- Для неё, наверное, первостепенной, - ответила Аня сердито.
- Марина вообще очень хозяйственная, - вмешалась я, постаравшись сгладить намечавшееся разногласие. - У неё чудесная квартира. Я говорю не о величине, а об обстановке. Так всё сочетается, гармонирует. Люди специально приглашают дизайнеров, а Марина все интерьеры создавала сама. И на даче у неё всё отделано, новенькое, всё сверкает. Наверное, заботы об обустройстве хозблока и его обстановке её развлекут и отвлекут от всех неприятностей. Впрочем, я не знаю, почему это называется хозблоком. Сарай построен отдельно, душ и прочее - отдельно. У Марины и баня есть. И у нас на даче все второй дом тоже называют хозблоком. Слово, очевидно, модное. В старосоветские времена второй дом считался кухней. А нынче это двухэтажный громадный хозблок.
Мои рассуждения рассеяли недовольство Ани вмешательством в наши дела Николая, так что остаток пути мы прошли, мирно беседуя о строительстве на дачах.
- Дамы, я буду вас ждать вот на этом самом месте ровно в шесть часов утра, - напомнил наш спутник.
- А как же удочки? - спросила я.
- Принесу, - пообещал он. - Удочек у меня только две, но снасти есть, так что мы на месте вырежем остальные. А может, я заранее это сделаю.
- Остальную, - поправила Аня. - Раз у вас есть две, то нужна только одна. Я не права? Разве нужно больше? Зачем нам по несколько удочек?
- Чтобы больше поймать, - ответила я. - На одну удочку ты ничего не поймаешь, а так всё-таки есть какая-то надежда.
Мы попрощались с Николаем и пошли к Марининому участку. Настроение было прекрасным и оставалось таким до тех пор, пока мы не вошли внутрь.
- Девочки, что это значит? - встретила нас встревоженная Марина. - Вы вызывали милицию?
По её лицу было ясно, что она огорчена, обеспокоена и её гнетут самые тяжёлые предчувствия.
- Милицию? - переспросила Аня. - Я ничего не знаю. Может, это Катя решилась на такое? А сама говорила, что не хочет этого делать.
- При нас она не вызывала милицию, - растерялась я. - Может, без нас, тайком?
- Она не вызывала, - сказала Марина. - И заявление не подавала.
- И мы не вызывали, - заверила я.
Марина всё ещё не могла успокоиться. Она была бледна и растеряна.
- Точно, не вызывали? - на всякий случай переспросила она.
- Не будем же мы тебя обманывать, - ответила я. - Да и не похожи мы на любителей связываться с милицией. То есть, мы, конечно, не преступники, но с милицией ничего общего иметь не хотим.
- Конечно, было бы интересно понаблюдать за их работой вживую, а не по телефильмам, - совершенно некстати вмешалась Аня.
- Но только чтобы не мы были замешаны в такого рода делах, - возразила я. - Я не хочу быть ни пострадавшей, ни подозреваемой, ни свидетелем.
Марина продолжала пытливо на нас смотреть, опасаясь, что мы всё-таки обратились в эти органы.
- Я не понимаю, почему ты вдруг решила, что мы вызвали милицию? - сказала я. - Сюда приходил милиционер, вернее, полицейский? Машина приезжала?
- Нет, - ответила Марина. - Но соседка умоляет меня забрать заявление обратно. Она, мол, готова заплатить за моральный и физический ущерб.
- Это моя работа! - обрадовалась я. - Вчера утром она меня подкараулила за калиткой и спросила, не собираемся ли мы пожаловаться в милицию. Я не стала отрицать этого, но и подтверждать, конечно, не стала, напугала её, сказав, что её могут лишить родительских прав, если она не справляется с воспитанием детей. Она перетрусила изрядно. А когда я ходила за хлебом, то со мной заговорила её соседка и очень за неё просила.
- Видите ли, какое дело, - немного успокоившись, но по-прежнему недоумённо сказала Марина. - Таня утверждает, что это я велела вам вызвать милицию. Будто я так и сказала: «Позвони в милицию».
- Вот это да! - удивилась Аня. - С чего она взяла?
- Если бы это была её мать, я бы не придала её словам значения, потому что она наполовину дебилка, но от Тани я такого не ожидала. Видно, яблоко от яблони недалеко падает.
- Да, её мать производит впечатление странной женщины, но Таня, кажется, держит её в подчинении, - согласилась я, вспомнив, как эта бесцветная моль проблеяла: «Это же де-е-е-ти».
- Мила, ты точно, не говорила ей, что мы подали заявление в милицию? - спросила Марина.
- Не говорила, - ещё раз подтвердила я. - Единственно, я сказала, что это дело Кати и твоё подавать заявление или нет.
- Почему она решила, что я велела вам вызвать милицию? - недоумевала Марина. - Ничего не понимаю.
- Потому что дура, - дала стандартный ответ Аня.
- Это ничего не объясняет, - возразила Марина.
- Так всегда говорят, - сказала я. - Если собака бегает без поводка, видит другую собаку, которая на поводке, кидается к ней и начинает кусать, то хозяин не может придраться к тому, что пострадавшая собака тоже без привязи, и отвечает на законное возмущение второго хозяина так: «Моя собака потому бросилась на неё, что ваша собака - дура».
- Вот зараза! - немедленно отреагировала Аня.
- Зараза, - согласилась Марина. - Только при чём здесь покусанная собака?
- Не знаю, - призналась я. - Так, к слову пришлось.
- Значит, вы не вызывали милицию, а я совершенно точно не просила вас этого сделать. Ведь не просила? Не с ума же я сошла?
- Точно не просила, - подтвердили мы. - Если не веришь нам, то спроси у Кати. Не могло ведь у нас у четверых быть массовое помешательство.
- Тогда ничего не понимаю. Может, здесь опять что-то, связанное с Сергеем? Я понимаю, что говорю чушь, но, может, это он принял мой облик и пригрозил соседке милицией.
- Зачем? - спросила я.
- Он её терпеть не мог, как, впрочем, и она его. Захотел одним ударом и мне насолить, и её напугать.
- Дело тёмное, - решили мы.
Мы ничего не могли сообразить. Можно, конечно, сделать скидку на дурость соседки, но не до такой же степени велик её идиотизм, чтобы приплести сюда Марину, хотя… Работая в школе, я убедилась, что глупость родителей порой предела не имеет. Однажды, когда я только-только пришла в школу и ещё никого не знала, на первом родительском собрании кто-то из родителей спросил, уходит ли из школы Татьяна Егоровна. Я честно призналась, что ничего об этом не знаю, как не знаю и самой Татьяны Егоровны. Через день меня вызывает к себе завуч и строго спрашивает, почему я сказала родителям, что Татьяна Егоровна уходит из школы? Оказывается, эта самая Татьяна Егоровна очень обижена моими словами. Я объяснила, как было на самом деле, а заодно спросила, кто же такая эта Татьяна Егоровна. Оказалось, что учительница английского языка. Позже мы с ней познакомились и даже подружились, но началось наше заочное знакомство не самым лучшим образом. И позже я не раз сталкивалась с такими явлениями, но уже не реагировала на это трагически, как в первый раз, потому что уже прижилась в школе и могла быть уверена, что никто меня ни в чём подобном не заподозрит. Наоборот, я даже успокаивала молодых учителей, впервые попадавших в такие ситуации. Да, иной раз пустячное дело способно превратиться в целый скандал. Так что, может быть, и история с вызовом милиции имеет под собой те же корни.
Марина больше не стала говорить на эту тему, но по её виду было понятно, что тревога не совсем её покинула. Я не понимала, почему она так разволновалась. Даже если бы мы обратились в милицию, то лично её это никак затронуть не может. Дело здесь ясное, так что все хлопоты выпадут на долю Кати и неприятной соседки. Может, ей не хочется этой кутерьмы, потому что она пробудит слишком яркие воспоминания о гибели мужа? Ведь тогда тоже без милиции дело не обошлось. Или она боится, что очередной скандал вызовет нездоровый интерес к её участку и к ней лично? Или она попросту не хочет ещё больше обострять отношения с соседкой и её окружением? Понять её было можно. Я тоже предпочитаю все дела решать миром.
Строители усердно работали, так что весёлый стук молотков оглашал окрестности. Для меня-то он казался весёлым и напоминал о кипении жизни, а им, наверное, так не казалось. Всё-таки на одно и то же дело отдыхающий и трудящийся смотрят по-разному. Марина, казалось, потеряла всякий интерес к хозблоку. Когда только устанавливались венцы, она впадала в истерику, а сейчас лишь приглядывала за работой и редко-редко делала замечания или о чём-то спрашивала. Венцы - это очень важная вещь, ведь на них крепится каркас, но и сам каркас не менее важен. Нет, Марина иногда бывает непостижима. Потом объяснение её перемены пришло само. Она просто чуть-чуть, совсем немного, но отдохнула от своих страхов. Прежде её снедал ужас, а теперь, ночуя в одной комнате с Катей и имея нас с Аней за стенкой, она перестала чувствовать себя одинокой женщиной, брошенной на волю призраков. А если нервы даже в малой степени успокоятся, то это сказывается на настроении, на здоровье, на поведении. Нет, Николай не прав, советуя нам отсюда уехать. Нельзя Марину бросать, особенно сейчас, когда она уверена, что может на нас рассчитывать.
За обедом Марина вспомнила о наших «утреннем» и «вечернем» мужчинах.
- Девочки, вы виделись сегодня со своим орангутангом? - спросила она.
- Виделись. Ходили с ним на реку, - ответила Аня. - А завтра рано утром пойдём на рыбалку.
- Что?! - удивилась Катя. - На рыбалку? Что это вы?
- А ему можно доверять? - с сомнением спросила Марина.
- Можно, - решила Аня. - Хороший мужик.
- По-моему, он порядочный человек, - согласилась я.
- Мне он напоминает обычного мужчину советской закалки, - объяснила Аня. - Честного, без всяких современных намёков ниже пояса… Нормальный человек.
- Тогда желаю хорошей рыбалки, - сказала Марина. - Как
С уважением, Андрей.