мне выделили разнарядку на пение у них на площадях украинских песен.
-Пение – это не твой конек, – с иронией посмотрела на Симу Эсмеральда Энве-ровна. - Ты и говоришь-то – с трудом разобрать можно, не то, что петь.
-Я сказал, что собираюсь запросить. Разве я говорил, что собираюсь петь? – спросил Сима. Он не стал рассказывать бывшей супруге о взлетах своей певческой карьеры в Харькове, справедливо предвидя, что Эсмеральда Энверовна ему не поверит. – Я ведь, подобно твоему Борюсе, намерен зарабатывать в Неаполе тем, что, как раз, петь и не буду.
-За это ты там не проживешь, - убежденно сказала Эсмеральда Энверовна.
-Почему? Живет же здесь за это твой «милый»?
-Да, но в отличие от нас, в Неаполе любят украинские песни. Я сама об этом чи-тала в «Студенческом меридиане». А за твое пение тебя итальянская мафия удавит на первом же куплете, - предрекла Симину итальянскую судьбу Эсмеральда Энверовна. – Едва только ты раскроешь рот. Нет, Сирафим Бесфамильный, твоя судьба здесь, в этой квартире…
Сима вопросительно посмотрел на Эсмеральду Энверовну.
-Впрочем, - осеклась Эсмеральда Энверовна, - насчет квартиры пока зарекаться не будем. Вас на моего ребенка много, а квартира одна.
-Эся, - напомнил Сима, - это не одна квартира, а одна комната от квартиры. И причем,…она всегда считалась моей.
-Не мелочись, Сирафим, - попросила Эсмеральда Энверовна.
-Ну, и твоя, конечно, - тут же исправился Сирафим. – Я лишь никак не могу взять в толк, зачем нам, в нашей единственной комнате в коммунальной квартире с тремя соседями нужен еще и певец неаполитанских песен?
-Он не просто певец, - возразила Эсмеральда Энверовна. – Он исполнитель с большой буквы!
-Тем более, Эся! – воскликнул Сима. – Тем более! Куда нам, в наши малогаба-ритки, да еще кто-то «с большой буквы»?
-Это искусство, Сирафим! – попыталась воспарить к высокому Эсмеральда Эн-веровна. – Ты понимаешь? Искусство!
-Нет, Эся, - не согласился с попыткой ее воспарения Сима. – В наших условиях это не искусство, а всего-навсего непрописанный квартиросъемщик. Причем, очень больших размеров. Лучше давай заведем – он огляделся по сторонам, - вот, его, Бони-фация!
«Действительно, - согласился Бонифаций, - давайте, заведите лучше меня. Я ем меньше».
-Ты в своем уме? – воззрилась на Симу Эсмеральда Энверовна. – То муж, а это что? Пес!
«Ну почему же только пес? – возразил Бонифаций. – К вашему сведению, я тоже очень даже многократно муж».
-Это ты называешь псом? – показал на Бонифация Сима.
«А кем же?» - не понял Бонифаций.
-Это кормилец, а не пес.
«А, ну так еще, куда не шло», - согласился Бонифаций.
-Да, - сказала Эсмеральда Энверовна, - я помню, как твой кормилец ведрами здесь жрал. А потом…
«Поклеп! – возмутился Бонифаций. – Наглый, лживый, отвратительный поклеп! Не ведрами, а только одним ведром. Причем, жалким и маленьким».
Зевнув, дог отвернул голову от людей и уставился на стену.
Эсмеральда Энверовна снова поводила носом и, поморщившись, сказала:
-Нет, Сирафим, с тобой положительно невозможно рядом стоять. Или сними штаны, или я пошла спать.
Сима снял штаны и бросил их в ванную комнату. Вернее, в то заваленное хла-мом пространство за ободранной дверью, с желтой и облупленной ванной посредине, которое в Домовой книге числилось ванной комнатой.
В это время, разбуженный звуками голосов, проснулся «милый». Он вышел из комнаты, и был весьма удивлен, увидев сидящего в одних трусах Симу и их жену в ночной сорочке. На жене Борюся остановил особенно пристальный взгляд.
Заметив его, Эсмеральда Энверовна спросила:
-Тебе чего?
-По-моему, - не отводя взгляда от живота Эсмеральды Энверовны, сказал Борю-ся, - ты начинаешь вспучиваться.
-Это пока не от того, от чего ты думаешь, - сказала Эсмеральда Энверовна.
-А что это за собака? – заметил, наконец, Борюся Бонифация, которого на таком ограниченном пространстве не заметить было трудно.
-Это его кормилец, - показала в сторону Симы Эсмеральда Энверовна.
Исполнитель неаполитанских песен нагнулся и посмотрел на пса. Пес, в свою очередь, склонил голову и посмотрел на исполнителя.
Что вынес для себя пес из этого осмотра, он оставил при себе. Борюся же по-чмокал губами и вскинул верхнюю бровь.
«Что-то не так?» - обеспокоился Бонифаций.
-Прекрасный экземпляр, - восхищенно сказал Борюся.
Бонифаций двинул по полу хвостом в знак того, что вполне согласен с такой оценкой своей внешности. По правде сказать, он и сам был к ней неравнодушен. И во-обще, ему все больше начинала нравиться эта большая стая из мужей, жены и кормиль-ца. «Самое время, - подумал Бонифаций, -спеть по этому поводу неаполитанскую пес-ню. Как ты думаешь, Сима, если попросить его об этом?»
-Самое время спеть неаполитанскую песню, - сказал Сима, сам удивляясь, отку-да у него вдруг взялось такое желание.
-Хорошо бы, - согласился Борюся. – Жаль только, спеть некому.
-Как «не кому»? А вы? – не понял Сима.
-Ну, что вы! Я никогда не пою неаполитанских песен, - заявил Борюся.
-Вообще-то, моя жена…
-Наша жена, - поправил Борюся.
-Да, наша жена что-то говорила мне об этом. Но я думал, что плохо понял ее, и что, хоть иногда, но вы все-таки поете, - сказал Сима.
-Нет, - заверил Борюся, - никогда не пою. – Чем и зарабатываю себе на жизнь.
-Но хоть когда-нибудь пели? – не унимался Сима.
-В жизни никогда не пел, - поклялся Борюся. – Я даже не знаю ни одной из них, - добавил он для убедительности. - Сами подумайте, если бы знал, да еще и пел – ну кто бы мне за это стал платить?
-Да, действительно, никто бы не стал, - согласился Сима. – Это надо же, как лю-ди умеют находить свое место в жизни, - с нескрываемой завистью подумал он вслух. – Но ведь не всю же жизнь вы не пели неаполитанских песен? Когда-то же наши города не были побратимами? Тогда-то на что вы жили?
-Не всю жизнь, - согласился нашедший свое место в жизни Борюся. – До этого я жил, например, на то, что не был знаком с Папой Римским Иоаном Павлом Вторым.
-Ого! – восхитился силой Борюсиного замаха Сима. А потом честно признался: – Я, вообще-то, с ним тоже не был знаком. Но пока не заработал на этом ни копейки.
-А я заработал, - скромно сказал Борюся. – Я был Председателем «Клуба же-лающих познакомиться с папой Римским».
-Всего-то? – протянул Сима, разочарованный простотой ответа.
-Почему «всего-то»? – обиженно отреагировал Борюся, который, как и Сима, не был знаком с Папой Римским. – Желающих было совсем не «всего-то», а очень даже много, и все исправно платили членские взносы.
-Чем же все кончилось? – спросил Сима.
-Мы с ним так и не познакомились, - ответил бывший Председатель Клуба.
-Скажите, - с опаской спросил Сима, - а если вдруг окажется, что вы не являе-тесь отцом моему ребенку, это мне дорого будет стоить?
-Поживем, увидим, - не желая пугать цифрами новоиспеченного родственника, ответил Борюся.
-Поживете с кем? – спросил Сима.
-Теперь, наверное, еще и с вами, - сказал Борюся. – Хотя поначалу я имел в виду только Эсмеральду Энверовну.
-Вот как? – сказал Сима, и опять почесал затылок, чем вызвал тревожный взгляд Бонифация. «Не завелось ли у него чего-нибудь в голове», - обеспокоено подумал пес. – Впрочем, живите. А то, не дай Бог, вы еще надумаете с ней не жить… Страшно по-думать, во что мне это обойдется!
-Кстати, ты напрасно иронизируешь, Сирафим, - сказала по этому поводу Эсме-ральда Энверовна. – Если Борюся надумает со мной не жить, тебе это будет стоить, как минимум, пятисот рублей. Они у тебя есть?
-Вот те на, пошутил, - опешил Сима. – За что же пятьсот?
-А ты больше так не шути, - посоветовала Эсмеральда Энверовна. – За то время, что ты тут не платил за квартиру, свет и горячую воду, на тебя как раз и набежало пять-сот рублей долга, который Борюся, к твоему сведению, оплатил.
-Понятно, - понимающе развел руками Сима. – Если бы неаполитанские песни не давали возможности оплатить проживание в чужой коммуналке, да еще с женой в придачу, зачем бы тогда их было и не петь? Правда, Борюся?
-Жизнь показывает, - опять напомнил Борюся, - что теперь мне придется не петь еще и на вас. Да и собачка с вами – размерами явно не хомячок, – с улыбкой добавил он и потрепал пса за ухо.
Бонифаций, который был хоть и умным псом (даром, что, по учению Павлова, безмозглым), не понимал ни слова из всей этой казуистики. Ему просто очень нрави-лись эти милые люди, и он хотел бы сказать им, как он их всех любит.
Сима, меж тем, подошел к телефону и, невзирая на неуместное для звонков вре-мя, стал накручивать номер. Туда, где, по его мнению, должен был сейчас находиться Пегасов.
Телефон долго не отвечал. Наконец, кто-то из пробудившихся на том конце про-вода поднял трубку, и хриплым от сна голосом послал Симу к черту.
Сима попробовал оправдаться, но трубка вторично послала его «ко всем чер-тям» и «к чертям собачьим».
-Не загружайте линию! – донесся в это время из комнаты Эти Львовны растрес-кавшийся голос старушки.
В последнее время, по городу, за подписью Эти Львовны, кто-то развешивал объявления следующего содержания:
«Срочно! Засралась!
Люди добрые, помогите избавиться от вшей!
Куплю любые средства за любую валюту!
(Далее следовал адрес и телефон Эти Львовны.)»
У Эти Львовны, конечно, были некоторые соображения об авторе этих записок, расклеенных на окрестных столбах на высоте вытянутой руки семилетнего ребенка. Но, как говорится, не пойманный не вор.
Записки эти вызывали самый живой отклик в нашем сердобольном народе. И потому, с утра до вечера, телефон не умолкал, выдавая все новые предложения продать искомые средства по сходной цене. Некоторые предлагали опт, другие торговали в розницу.
Этя же Львовна, как истинная дочь своего народа, тут же сумела извлечь свой гешефт из недоброй шутки низкорослого злоумышленника. Она стала скупать рецепты и после продавать на рынке готовые смеси, давая им из книг по дзен-буддизму загадоч-ные японские названия. Это сразу принесло неплохой приработок к ее пенсии. Жаль только, что по мере развития ее бизнеса количество объявлений и звонков стало резко уменьшаться.
В ответ на требование Эти Львовны не занимать линию, из Галиной комнаты донеслась ехидная реплика:
-У нее из-за вас сделка по ловле блох срывается!
При слове «блох» Бонифаций привстал с пола и осмотрел место, на котором си-дел. Но, кроме двух тараканов, оживленно обсуждающих меж собой подробности вче-рашнего содержимого мусорного ведра, никаких блох пес не обнаружил.
Зачем Симе нужен был Пегасов, что он среди ночи так настойчиво пытался док-ричаться до него по телефону, присутствующие узнали позже. Сейчас же, отчаявшись услышать от друга что-либо еще, кроме поминания черта, Сима положил трубку и спросил Борюсю:
-Скажите, вы хорошо разбираетесь в родственных отношениях?
-Да, так, - неопределенно ответил Борюся, пытаясь уловить, где в вопросе спря-тан подвох. – А что?
-Мне вдруг стало интересно, - сказал Сима, - если вы – муж моей жены, то кем мы являемся друг другу?
Вопрос был не так себе. Он озадачил даже Эсмеральду Энверовну. Она с любо-пытством перевела взгляд с одного мужа на другого, отчего серьги в ее ушах колыхну-лись, как у цесарки уши. Такое телепание серег почему-то расстроило Борюсю. По всей вероятности, оно мешало ему сосредоточиться на поиске нужного слова.
-Эся, прекрати вот эту «болтовню», - пошевелил
