желающий смиряться со своим несуществованием театр. Но надо отдать должное и водителям харьковских трамвае-троллейбусов, которые может потому и оказались такими довер-чивыми и доброжелательными, что в большинстве своем были по происхождению людьми иногородними. Руководство депо с радостью согласилось сдать на месяц в аренду свой, практически ими не используемый, клуб. Символическую же плату трам-вайщики компенсировали обещанием Скоробогатько, что его артисты что-нибудь, где-нибудь споют сверх программы. Где именно, и что – придумать руководство пока не могло, слишком уж негаданно предложился ему этот театр.
Завершился день обычным артистическим сабантуем по поводу начала гастро-лей.
Оригинальнее всех праздновал старый Заблудский. Он называл это внутренними растиранием.
Брался стакан водки. Чайной ложечкой из него зачерпывалось такое количество жидкости, которое необходимо было непосредственно для растирания. После этого За-блудский снимал с себя рубашку, майку, затем, крякнув, выпивал все, что оставалось в стакане после зачерпывания чайной ложечкой, и уже после этого, вылив на ладонь со-держимое ложечки, растирал им свою дряблую, старческую грудь.
-Эликсир жизни, - жмурясь от испаряющихся с тела спиртных паров, говорил нестареющий от такого растирания Заблудский.
-Ну, и как тебе Харьков, артист? – спрашивал Цезика сомлевший от отдыха и повсеместных растираний Сима.
-Похож на фальшивого зайца, - ответил Цезик.
-На кого? – не понял Сима.
-Я тут сегодня книжонку прикупил, - стал объяснять Цезик, доставая из целло-фанового пакета книгу по кулинарии. – Так в этой книге есть один рецепт, очень меня заинтересовавший. Я, собственно, только ради него и книжку купил, - пояснил он. – Вот, нашел. Слушай. «Фальшивый заяц». Читаем: «Замочим черствый хлеб в воде…». Как тебе, а? Шедевр! Вот, уж, действительно, если зайца ты готов есть фальшивого, значит, кроме черствого хлеба, который надо будет замочить в воде, у тебя ничего больше нет. Вот такое, примерно, впечатление у меня и от этого города – форсу много, а заяц-то – фальшивый. Черствый хлеб в воде, да и только. Хотя, с виду, конечно, кра-сиво. Кстати, ты не задумывался, а чего наш театр с настоящим зайцем не рискнул по-пробовать? Ехали бы сразу в Киев. Или Москву. Нет, в Москву еще рано. В Киев. Уве-рен, там шансов у них было бы больше. А здесь… - Цезик с большим сомнением по-смотрел в будущее нынешних гастролей, и покачал головой.
-Вот и посоветуй им, - порекомендовал Сима. – Только, почему в Киев? Лучше сразу… в Амстердам.
-Каждому фрукту свое время, - странно сказал Цезик. – Будет время и для Ам-стердама. Если, конечно, нам не надоест лицедейство.
-По-моему, Бонифацию оно уже надоело, - заметил Сима, указывая на пса, спря-тавшегося от шумливых менестрелей под ворохом сваленных в кучу путейских спецо-вок, да так и заснувшего там, оставив снаружи только длинный, хлыстоподобный хвост.
ГЛАВА 10
Ночные поиски новых идей
-Скажи, Пегасов, ты во всем этом хоть что-нибудь понимаешь? – спросил Сима Цезика, когда, часам к двенадцати ночи, театр, сваленный усталостью и подготовкой к началу гастролей, прямо на сцене спал мертвецким сном. И только Симе, вновь вспом-нившем об Эсмеральде Энверовне, которую он, невзначай, проехал мимо, не спалось. Он толкнул локтем под бок лежащего рядом, здесь же на сцене, Пегасова.
-В чем что-нибудь понимаю? – сонно спросил Цезик, тоном своего голоса пока-зывая, как ему не по душе такие ранние побудки.
-Во всем этом, - обвел вокруг рукой Сима.
-В этом? – Цезик провел взглядом по траектории, описанной рукой друга, и че-стно признался: - В этом – нет.
-Что же мы тогда здесь делаем? – задал резонный вопрос Сима.
-Ищем себя, - напомнил ему Цезик. – Вот, артистами собрались работать. Ты разве забыл?
-Забыть – не забыл. Но только как меня можно здесь искать, если, ты сам слы-шал, у меня нет ни слуха, ни голоса?
-Подумаешь. У меня тоже нет, - сказал начинающий просыпаться Цезик.
-Кстати, - спросил Сима, - как ты думаешь встретиться с Софьей Андреевной, если, вдруг, она что-то узнает о Магде? Вдруг она будет искать тебя, а ты здесь, в Харькове?
Но Цезик, оказывается, был более предусмотрителен, чем его друг.
-Я звонил сегодня отцу, - сказал он, - дал ему адрес Харьковского главпочтамта. Если Сонечка захочет со мной увидеться, она наверняка обратится к моему отцу.
-И, все равно, - уладив вопрос о Сонечке, почесал Сима затылок, - никак в толк не возьму – зачем мы здесь? Да и не поздновато ли, при таких спорных начальных дан-ных, начинать искать себя в оперетте?
-Разве может быть поздновато почувствовать запах кулис? – риторически спро-сил Цезик.
-Ты что, забыл, мы ведь его уже чувствовали? - напомнил Сима об их гипноти-зерской карьере.
-Это было немного не то. Ты должен почувствовать успех. И тогда я буду за се-бя спокоен.
-Не за себя, - поправил его Сима. – Ты хотел сказать, за меня.
-За себя, именно за себя, - настоял на своем Цезик. – Если ты сумеешь, наконец, пойти по жизни своими ногами, значит и я поверю в себя. Понимаешь, этот театр по-слал нам сам Бог! - в очередной раз начал загораться от собственных мыслей Пегасов.
-Если бы он послал нам еще и зрителей, - произнес Сима. И, немного подумав, добавил: - Млинский, если помнишь, в наличии зрителей очень сомневается. Хотя, мо-жет, оно и к лучшему, если их не будет. Куда с моими опереточными данными, да еще и к зрителю? Кошмар! Но тогда нам Скоробогатько и ста рублей не заплатит, - не-спешно дошло до него, и он опять почесал затылок.
-Ничего кошмарного, - сказал Цезик. – Зритель будет. Я обещал его тебе в Ялте?
-Обещал, - ответил Сима.
-Я исполнил обещание?
-Исполнил, - согласился Сима, и вздохнул.
-Будут и в этот раз. Не будь я Пегасовым.
-Да, - сказал Сима, вспомнив опыт с объегориванием Магды, - это заявление я тоже когда-то слыхал. Теперь, и я не сомневаюсь, что зритель будет. Но будет ли это хорошо? Эсмеральда Энверовна, оценивая как-то раз скрип Арменчиковой кровати снизу, еще перед тем, как она сама туда ушла, процитировала мне Набокова…
-Ну-с, ну-с? - живо заинтересовался Цезик таким явлением, как цитирование Эсмеральдой Энверовной Набокова.
-Не «ну-с, ну-с», а Набоков говорил, что есть две стороны любой вещи – коми-ческая и космическая. Разница, как видишь, только в одной букве.
-Отлично! – вдруг с восхищением, то ли от слов Набокова, то ли от каких-то собственных мыслей, шепотом воскликнул Пегасов. – Этой буквой станешь ты! Неза-висимо от того, умеешь ли ты петь в оперетте!
-Ты бы придумал что-нибудь более подвластное разуму. А также моим, или, ес-ли хочешь, твоим способностям, - посоветовал ему Сима. – Вот, например, помнишь мой «Запорожец»?
-Как не помнить? – отозвался Цезик. – Предлагаешь воровать «Запорожцы»?
-Нет, - пропустил мимо ушей Цезиков сарказм Сима. – Вот, послушай, что я уз-нал. Автозавод, что выпускал эти «Запорожцы», сейчас объединился, или хочет объе-диниться, не помню точно, с корейской компанией «ДЭУ». Хотят делать новый авто-мобиль – надо понимать, какой-то гибрид между «ЗАЗ» и «ДЭУ».
-И тебя пригласили пайщиком? – спросил Цезик.
-Нет. Меня пригласили…
-Тебя? – попросил уточнить Цезик.
-Не только. Всех. Не перебивай.
-Не буду. Так куда пригласили всех?
-Придумать название этого автомобиля будущего, – сказал Сима. – И знаешь, какой главный приз?
-Наверное, автомобиль, - более чем спокойно, предположил Цезик.
-Ну, в общем, да, - согласился Сима, удрученный тем, как легко Пегасов разга-дал его шараду. – Ты же сам на каждом перекрестке трубишь, что ты поэт. Вот и при-думай название. Напряги извилины!
-Что его придумывать? Оно на поверхности, - сказал Цезик, ни на секунду не за-думавшись. – «Задэу» - вот тебе и название. Точнее придумать, уверяю тебя, невоз-можно. А, главное, честно - покупателей не введешь в заблуждение. Разве это задание? Вот, я слышал, было задание… – произнес он многозначительно, и замолчал.
-Какое? – не вытерпел Сима его паузу.
-Объединить Мордовскую АССР и Еврейскую автономную область.
-Ну, и объединялись бы, - разочарованно сказал Сима, не видя в таком задании никакого подвоха. – Чего ж не объединили?
-Из-за названия и не объединили, - напомнил Цезик, что речь, поначалу, шла именно об этом. – Чуть не возникло межнационального конфликта при разрешении элементарного, казалось бы, вопроса – будет это Жидо-Мордовская ССР, или, наобо-рот, - Мордо-Жидовская.
-Это плохой пример, - поморщился Сима.
-А кто говорит, что хороший? – согласился Цезик. – Впрочем, это и не пример вовсе, а анекдот.
- И анекдот тоже плохой, - сказал Сима. – Но вообще-то, ты прав, названия – это не та область, где следует искать себя. Тем более, мне. Ты знаешь, я, ведь, на самом деле должен быть не Адалеонович, а Анатольевич. Мне при регистрации отчество пере-путали, а так как бланков в тот день больше не было, так и оставили. И хорошо, если бы просто перепутали, а то, ведь, и это с ошибкой написали. Имя-то звучит не Адалеон, а Агдалеон.
-Вон, в чем дело, - понятливо протянул Цезик. – То-то я думаю, ну откуда у та-кого Ивана-Крестьянского сына, как ты – в хорошем смысле этого слова – такое зако-выристое отчество?
-Ну все, хватит, - показывая, что тема названий ему больше не интересна, сказал Сима. – А кроме названий? И кроме оперетты, разумеется. Что-то ничего в голову больше не приходит.
-Больше, - передразнил его Цезик. – Можно подумать, тебе приходит меньше. А идей в мире – только подбирай. – И, вынув из кармана заработанные спором о трактор-ном колесе деньги, он вкратце рассказал об источнике их получения.
-Так, может, ну его к черту, этот театр, и пойдем зарабатывать к памятнику? – оживился Сима, которому, ну никак, не приносила покоя мысль о том, что он – артист оперетты.
-Вот, хочешь, сейчас скажу, что мешает успеху моего эксперимента? – спросил Цезик у Симы.
-Мало людей вокруг памятника? – предположил Сима.
-Я сейчас не о памятнике, - уныло отозвался Цезик. – Я о тебе.
-И что же тебе во мне мешает? – спросил Сима.
-В тебе нет глобальности, - заявил Цезик. – Ну, вот ни на столечко! Ну, сам по-думай, что это за шаг в историю – спорить возле памятника?
-А что? – сказал Сима. – На хлеб хватит.
-Зря ты не вышел из поезда в городе М, - обреченно сказал Цезик, откровенно разочарованный Симиной неглобальностью.
-Я и сам так думаю, - вздохнул Сима, и признался: – Затосковал я что-то.
-По скрипу чужих пружин? – совсем неделикатно спросил его Пегасов.
Сима не ответил. Он ушел в мысли об Эсмеральде Энверовне.
-А ты знаешь, - вдруг оживился Пегасов, - я вижу, что из тебя могло бы полу-читься.
-В каком смысле? – спросил Сима.
-В театральном, - пояснил Цезик. – Шикарный Квазимодо.
-Кто бы сомневался, что ты это скажешь? - усмехнулся Сима.
-А что? – не унимался Пегасов. – Уверен, что в роли этого горбуна, льющего из своего, прости, носа сопли по Эсмеральде Энверовне, ты взлетел бы на самую вершину театрального Олимпа. И главное, был бы, как никто из исполнителей до тебя, достоверен.
-Опять ты про нос, - напомнил Сима о том, что Пегасов постоянно касается этой запретной темы, будучи сам при этом не без недостатков.
-Я просто ищу ему применение, понимаешь? Всегда надо пытаться максимально использовать подручный материал. Вот, я, например, использую свои мозги…
-А у меня, значит, хочешь
