Быстро мелькают спицы. Растёт в длину шарф. Петельку снять, петельку накинуть. Аськин голос слышен повсюду. То он затихает, то он растёт. Внучка на электросамокате промелькнёт, улыбаясь и что-то крича. Электросамокат Василина Егоровна взяла с собой. Пусть внучка покатается, развеется, соблюдая все правила. «Буду осторожна и внимательна», – заверила Ася и умчалась кататься по аллеям.
Лёгкая тень берёзовой аллеи, ласковый шум ветра, напоминающий морской прибой, природное умиротворение расслабили, и Василина Егоровна незаметно задремала. Пригрезилось школьное детство. Увидела она подружек, с которыми также, как и она с внучкой, возвращались из второй школы парком. Василина жила с родителями в доме рядом с музыкальной школой и магазином «Огонёк». Сквозь дрёму она ловила голос Ася, посторонние звуки, мяуканье котов и кошек, оккупировавших парк на летнее время, и снова погружалась в приятные видения, не забывая работать спицами.
Ася, конечно, была послушной девочкой. Выполняла просьбы взрослых, но иногда хотелось нарушить данное слово. И сейчас она, решив, какой смысл гонять перед бабушкой, занятой рукоделием и отвлекать её от работы, посчитала запрет не заезжать далеко не обязательным к точному исполнению и поехала куда глаза глядят. Сначала прокатилась до фонтана; ну и что, что осталась одна чаша, но фонтан-то был, тем более, в школе говорили, его будут восстанавливать; затем прокатилась до закрытой танцплощадки, обнесённой металлическим ограждением и заросшей молодняком клёна, и ивы и сильно замусоренной; также Ася подумала, что ничего не стоит слетать до ворот, выходящих на площадь Ленина или к другим воротам, откуда дорога ведёт к садику и первой школе; а ещё она для себя решила, что не будет большим преступлением, если она объедет по тротуару вокруг парка по улице Ленина, затем по улице Куйбышева, с ветерком, чтобы дух захватывало, и через арку вернуться к бабушке на берёзовую аллею. Бабушка увлечена вязанием, за временем не следит, не заметит долгого отсутствия внучки.
– Бабушка! Бабушка! Бабушка! – Василина Егоровна очнулась от встревоженного крика внучки. Девочка стояла перед ней, тяжело дышала, широко раскрыв глаза. – Бабушка! Там, возле лодочек…
Василина Егоровна всполошилась. Ася не могла говорить и только часто дышала.
– Что там, внученька?
Ася набрала полную грудь воздуха и выпалила на одном дыхании:
– На лавочке возле лодочек как-то странно сидит наш сосед, дедушка Филипп. У него нет головы и из попы торчит что-то, упирается в землю, всё красное…
Действуя скорее рефлекторно, чем обдуманно, Василина Егоровна схватила Асю, крепко прижала к себе, попросила повторить, спросила, ничего не перепутала, не показалось ли ей это всё. Несоответствие виднелось издалека. Это был известный всему двору Филипп Стогний. Его внешний вид совпадал описанию внучки: неестественно прямая посадка, отсутствовало полголовы, будто затылок снесли чем-то тяжёлым или сильным ударом вдавили кости черепа внутрь, очень подозрительно торчал кол из заднего прохода, по которому на землю стекала кровь и под ним скопилась небольшая лужица.
– Бабушка, срочно позвони его жене.
– Нет, Асенька, в первую очередь позвоню в полицию.
5
Измеряя квартиру быстрыми шагами, Вадим попеременно, про себя и вслух, неустанно жестикулируя и строя гримасы, наработанная методика успокоения нервов и приведения организма в покой, возмущался утренним звонком Жени. «Нет, ну надо же, когда не нужен, не вспомнят, не позвонят, не поинтересуются, мол, так и сяк, как дела, здоровье, есть проблемы с финансами. А как приспичит: Вадсон, родненький, выручай! Тебе одному по силам разобраться! Мы в тупике. Ха! Они в тупике! Вы в афедроне – глубоко-глубоко, судя по тону Женьки».
Вадим остановился посреди комнаты. Сделал мимическую гимнастику. Хлопками ладоней привёл кожу лица в тонус, почувствовал прилив кожи и приятное тепло. Помассировал лицо. Проверил пульс – в порядке. И снова круговой марш по квартире. «То, что я давно не в органах, им (этим обобщением Вадим объединил Женьку и всю карательно-исправительную систему внутренних органов.) всё равно. Как будто забыли, с каким… Без каких почестей выпроводили тихонечко за дверь и посоветовали тактично за правдой в суд-прокуратуру не соваться».
Категорически не хотелось успокаиваться, Вадим настойчиво разжигал себя до верхней точки кипения, можно было в виде эксперимента заглотить ложку кофейным порошком и запить холодной водой, в желудке смесь превратилась бы в горячий напиток. «Нет, вот же пройдоха, Женя-Женечка-Евгения Александровна! Нашла-таки уязвимую точку эмпатического воздействия, воспользовалась примитивным психологическим приёмом, мол, ты с самого детства-юношества грезишь-бредишь всяким непонятным, мистическим, эзотерическим… Нет, вот же, сука!.. (В хорошем смысле этого литературно-многофункционального слова, поправился Вадим мысленно.) Ну, Женя-Женечка-Евгения!»
Не всегда экстремальный холод остужает пыл, тот же эффект и у холодной воды из крана. Подержав голову пару минут под напором воды, пока не заломило в затылке, Вадим решил прекратить бессмысленный эксперимент. Вытер голову махровым полотенцем и снова вулкан страстей ещё сильнее разыгрался внутри него. Ни водой его не потушить, ничем более… Пароксизм головной боли заставил быстрее работать сознание. «Срочно требуется экстренное алкогольно-внутреннее вмешательство. Чёрт! Денег-то – кот наплакал… Хотя, Женька заикалась… (Мысли шли стройными шеренгами, сбиваясь с ритма.) Да!.. Хорошо, есть настоящие друзья. Объяснили, увольнение из органов, не последний день Помпеи. Займись знакомым делом. Открой сыскное агентство. Неверные жёны и мужья никуда не делись. И не денутся-испарятся-растворятся или мгновенно исправятся в ближайшей тридцатилетней перспективе существования человечества. Всегда будет востребована профессиональная помощь практически бескорыстного человека, готового восстановить поруганную справедливость и предоставить пострадавшей стороне задокументированные факты супружеской неверности и измены? С кем? Да с кем угодно! Вон, древние римляне-греки не брезговали с животными познавать радости короткой человеческой жизни. Но это в крайнем случае. И представь, за компромат обделённые простым человеческим счастьем пылкие и обидчивые натуры готовы платить. Суммы астрономические и близкие к ним поначалу не называй. Наработай клиентуру. Заработай репутацию… Кстати, – Вадим замер в позе фигуры, которую принимают после слов «морская фигура на месте замри» в детской игре, – кто-то говорил о денежках… Ай да Женя-Женечка-Евгения Александровна!.. и телефон оплатила, благодетельница, и счёт на карте пополнила, рыбка золотая!.. Как ей удаётся разузнать о всех моих бедах? Как!.. Сама же и есть виновница моих неудач. Не слушал мать, погубит тебя эта роковая красавица, леди-вамп и фам фаталь Женька. Погубила! Эх, мама, как же ты была права! А как непринуждённо закончила разговор Женя-Женечка-Евгения Александровна: «Ни в чём себе, миленький Вадсон, не отказывай!» Да во многом, Женечка, научила жизнь отказывать себе! Только позволить думать о тебе отказать не могу!»
Хриплым свистом кофейник подал знак о капитуляции. С кухни сквозняком потянуло сгоревшим и пролитым на плиту кофе. О чёрт! Забыл! Совсем не вовремя запищал ноутбук: «Пришло новое сообщение». Экран ноутбука украсила картинка Донецка с высоты птичьего полёта. «Какая ты нетерпеливая, Женечка!» Следом, почти в унисон зазвонили мобильник и домашний. Сработал на обоих аппаратах автоответчик. «Привет, Вадсон! Познакомился с документами? Не торопись. Произошло ещё одно убийство. Место то же: в парке возле качелей-лодочек. Перезвоню».
Неосознанно, на уровне подсознательной интуиции, Вадим почувствовал затылком и спиной жутчайший холод. Будто сзади открыли вентиль на трубе и пустили упругую струю морозного воздуха. Краем глаза рассмотрел какое-то движение из кухни в коридор. Быстро выбежал в прихожую и снова его встретила прозрачная стена ледяной стужи. Послышался стук входной двери, хотя она оставалась закрытой на замок и два мощных дверных засова. Снова краем глаза зафиксировал движение размытой фигуры: это был силуэт девочки из ночного сна.
6
Криминалист Полетов осматривал труп, как обычно, пускаясь в пространные рассуждения. Незнакомому с ним человеку, случись тому находиться рядом, трудно было бы понять, обращается он к кому-то или беседует сам с собой.
– Какие страсти! Какие страсти! Бог мой! Голубчик (это он к мертвецу), как же ты сподобился? Сам али помогли? Если сам, то это край трепетного отношения к себе. Если помогли, то как надо было обидеть человека, чтобы он… Да что там говорить!
Не любовь к анатомическому строению человеческого тела послужила выбором профессии, отчасти, это вынужденная необходимость. Любовь к ближнему, о чём твердят пастве отцы церкви, никак не воспринималась им как указание к действию. Отдав криминалистике всего себя, он из начинающего робкого мизантропа стал настоящим, прожжённым циником. Это помогало, не афишируя, исполнять служебные обязанности без лишних душевных мучений.
[justify] – Всё-таки, мне
