– Садись, Митёк, угощайся. Сам-то я отдыха-аю.
Следы отдыха бросались в глаза: пустые пивные банки и водочные бутылки. Одна наполовину заполнена окурками.
– Я по делу, Филька, – присев на краешек грязного стула, объяснил приход Дмитрий Никитович.
Филька напрягся и резко бросил:
– Оглох, да, я отдыхаю!
Дмитрий Никитович встряхнул головой, будто отгоняя что-то назойливое.
– Ты в курсе, что произошло с Антоном?
– А что с нашим Тохой случилось? – развязно поинтересовался Филька, глязя на гостя через прищур мутных глаз.
Дмитрий Никитович жёстко отрезал:
– Не валяй дурака!
– Очень заметно, да?
Дмитрий Никитович пропустил вопрос.
– Его труп нашли в парке возле аттракциона лодочки, посаженным на оторванный строп.
– В натуре, как барашек на вертеле?
– Что скажешь?
– Что скажу? Нашли и слава богу! О меня чего хочешь услышать? Сожаление? Да, мне грустно. И не более.
– Ты не понял сказанного, Филя?
Филька отмахнулся, пожевал что-то зубами и сплюнул на пол:
– Да всё я понял. Отмучился наш Антошенька, корешок наш крепенький. Нам ещё страдать и маяться.
Филька дотянулся до стола. Вынул из ящика мутный нечистый стакан, дунул в него, налил водки. Кивком головы предложил выпить.
– Давай помянем Тоху, – жалостно и кисло звучал голос Фильки.
Дмитрий Никитович отрицательно мотнул головой.
Филька осклабился тремя полу-гнилыми ржавыми зубами.
– Как я мог забыть, Митя, ты у нас брезгливый. Не пьёшь из грязной посуды.
Ловко, как и все заправские алкаши, Филька одним глотком осушил свой стакан, затем схватил предназначавший другу, поперхнулся содержимым, закашлялся, вытер тыльной стороной ладони губы. допил пиво из банки. Закурил сигарету. В воздухе запахло дешёвым табаком.
– А я пью! – будто упрекнул друга Филька и добавил зло, держа сигарету в зубах, – не брезгую! Из грязной посуды тоже! – Филька сорвался на крик: – За друга, погибшего… – неожиданно тихо осведомился: – Когда его… того, нанизали?
– Три дня тому назад.
Филька задумчиво затянулся до самого фильтра, обжегшись, бросил окурок на пол. Лицо его стало ещё гаже и отвратительней.
– Три дня тому… Откуда узнал, Митька?
– Весь город гудит, как улей.
– Я не пчела, потому не гудю.
– Не гужу, – поправил Дмитрий Никитович.
Филька также задумчиво продолжал:
– Живу в гараже.
Внезапно его разобрал сухой кашляющий смех.
– Нашли того… Ну, кто нашего Тоху нанизал?
Филька высморкался на пол. Растёр мокроту тапкой. Дмитрий Никитович передёрнулся лицом.
– Ищут.
– Ищут, – повторил Филька, глядя на водку, решая пить или нет. – Ищут-поищут и не найдут! – Пьяно смеясь, Филька размахнулся руками и едва не свалился спиной оземь, но как-то удержал равновесие.
– Филя, можешь быть серьёзным?
– Могу. Базарь!
– Антона… короче, его казнили там, на том же месте, где мы перед службой, в последний день на гражданке девочку…
– Э-э-э… хоре гнать. По пьяной лавочке чего не случиться. Может, ничего и не было.
– Было, Филя.
– Ну, тебе лучше знать, Митя. Что было, что нет.
Дмитрий Никитович поёжился.
– Холод у тебя здесь собачий.
Филька выпил водки.
– Короче, дело давнее, дело прошлое. Кто вспомнит, тому глаз вон.
– Антона на строп насадили.
– Значит, вспомнил неправильно, вот и поквитались с ним. И потом, кто может сейчас подтвердить, что тогда, лет тридцать назад, в парке возле лодочек случилось? Кто помнит?
– Я помню.
– Ну и дурак.
– Ошибаешься, Филя. Все три дня, как узнал о чудовищной смерти Антона, не сплю. Думаю, и вот что мне пришло на ум. Место гибели Антона и девочки – одно.
– Что с того?
– Может, кто решил… – Дмитрий Никитович замялся.
– Отомстить?! Не дури, Митька! Выпей и успокойся. Или закури. Подумай хорошенько, где этот мститель был всё это время? Все эти тридцать лет?
– Не знаю. Ждал, наверно.
– Чего ждал? Турецкой пасхи? Или, когда в голове тумблер щёлкнет, как же это я, такой и сякой, жду, невесть чего, схвачу-ка топор и давай головы сечь всем подряд!
– Два года у меня из головы не выходил тот день.
– Давай, изливай душу. Хоть не батюшка, но выслушаю.
– После дембеля осторожненько выведал про девочку кое-что…
Филька прыснул.
– Я тоже не сидел сложа руки. Живёхонька она была, прям, как мы сейчас. Мать воспитывала одна. Отца не было.
– Филя, помнишь, как во второй раз мы с ней обошлись на том же месте, на лодочках?
Филька неожиданно вспылил:
– Ты, Митя, это самое, уймись. Ладно? Что там было в первый раз, что во второй… Не помню! Не помню – и всё! Точка! И это, давай на воздух выйдем. Что-то здесь у меня в самом деле морозно.
Дмитрий Никитович неожиданно для себя заметил пар, срывающийся с губ друга и, выдохнув, увидел тот же парок и ему вдруг показалось, за спиной кто-то стоит, и он резко развернулся. В воротах никого не было, но ощущение чьего-то присутствия сохранилось. Он первым шагнул наружу. На солнце. На воздух. Филька стал рядом. Потянулся и закряхтел.
– Красота-то какая! Люблю осень. Раннюю. Ещё не холодно, но и не жарко, как летом.
– Филька, будь осторожен. Прошу тебя.
– С чего бы это?
– С того, что после Антона ты вторым был… Ну, когда с девочкой.
– А ты, Митька, третьим. Забыл? Напоминаю. Я не лох, как Антон. И пугать меня не надо – пуганый…
4
Мягко, не припекая, светит сентябрьское солнце. Тёплый, слегка влажный ветер дует со стороны Азовского моря. Потревоженная, ещё не пожелтевшая листва отвечает на куртуазность ветра, шелестя на едва покачивающихся ветках. Облетевшие листья, о чём-то негромко судача и чванливо споря, гонит ветер по дорожкам парка. Звуки города теряются в вечном покое, в воздухе, будто застывшем на маленьком клочке земли, где горожане с удовольствием отдыхают от рутины.
Василина Егоровна, ловко орудуя вязальными спицами, вязала шарф и краем глаза наблюдала за внучкой Асей, перешедшей во второй класс. Василина Егоровна встретила внучку возле школы, и они пошли в парк, где по заведённой привычке гуляли и отдыхали около часа, перед тем, как Асенька сядет за приготовление домашнего задания. Василина Егоровна дорожила временем, потому каждую минуту рекреации старалась чем-нибудь занять. Или читала книги, любовь к ним привилась в школе, или, например, вязала. Этим рукоделием занялась, выйдя на пенсию и очень жалела, что раньше относилась к этому виду занятий слегка снисходительно.
[justify] Пока шли от школы в парк, Асенька делилась школьным новостями и тем, что происходит в классе. О том, кто и что сказал и, кто на это каким способом отреагировал. Зная внучкину страсть к выдумке, Василина Егоровна сразу отбрасывала пятьдесят процентов услышанного и от оставшегося подвергала сомнению половину. Сегодня Ася поделилась успехами в учёбе. Сказала, что учительница похвалила за прилежание, что может похвастаться одними пятёрками. Потом спохватилась и сообщила, что сидящий на задней парте Васька дёргает за косы. Она не стала жаловаться учительнице и на перемене ему «жёстко отомстила». Василина Егоровна усмехнулась, мол, надеюсь, ты ему не выколола глаз. Ася рассмеялась, до этого дело не дошло, но он пообещал это просто так не оставить. Василина Егоровна не стала
