звезды лет двадцать назад, истрепавшегося до одной с половинкой. По сравнению с прошлыми камерами и шахтой все было просто шикарно. Особенно ванная, не жуткий серый кафель в бане, не потемневшие от сырости и старости лавки из пластика, а простая и чистая комната с небольшой чугунной ванной, облупившейся снаружи, раковины и зеркала. Вода горячая с пеной пахла дегтем и немного хвоей, совсем чуть-чуть. Юля быстро разделась и, сложив грязную одежду в мешок, с головой погрузилась под воду. Когда она вынырнула, женщина уже ушла, оставив на полке чистую одежду и белье. Опять серая тонкая роба и грубое белье, не такое белое, как снег, но белое и чистое. Юля зажмурилась от удовольствия, ощутив дикий голод. Смывая с себя грязь, уничтожая въевшийся в кожу запах подземелья, сырость и затхлость чужой жизни, она будто бы рождалась заново. Пришлось два раза поменять воду, вылив полбутылки пены и сточив мыло до крохотного обмылка, чтобы отмыться.
В третьей ванной она просто лежала и дремала, думая о себе, думая о Йоке, надеясь, что с ней будет все хорошо, что ее не бросят, как скотину в яму. Она знала, что ничего не сможет сделать, что никак не сможет помочь, и Йока это знала и не ждала этого от нее. Юля почувствовала, что готова. Смыв грязь и затхлость, она смыла и страх. Вспоминая ухмылку и слова черного духа, видя перед собой лицо усатого инспектора высшего уровня, первого или второго, не все ли равно, она догадалась, что что-то для нее приготовили, какое-то новое испытание, которое знакомо и Йоке. Никто не сказал прямо или сказал, но Юля не поняла, впрочем, как обычно. И почему она должна понимать все с первого раза?
Подумав об этом, она вспомнила родителей, строгую и часто несправедливую в своей безумной тревоге маму. Она думала о ней, об отце и Максиме, и хотела, чтобы они гордились ей. Она повзрослела, она стала ровно такой, какой хотела видеть ее мама: уверенной, но в меру, строгой к себе и умной. Юля засмеялась от мысли, что она стала умной. Вот Альфа удивится, а если она перестанет с ней после этого дружить, зачем ей умная подруга, когда сама дура-дурой? Они так шутили над собой, не замечая явной несправедливости по отношению к себе. Она смотрела на пену сквозь узкие щелочки, все глубже погружаясь в легкий сон, видя всех, по кому соскучилась, кого любила, кого потеряла. Они были рядом с ней, они всегда были и останутся внутри нее, и ради них она будет жить и бороться. Она победит, иначе и быть не может. Она уже победила, что добралась и не сломалась, и ее боятся. Пусть боятся, Юля улыбнулась и уснула.
— Отдых определенно пошел вам на пользу. Вы стали лучше выглядеть, мне нравится ваш решительный вид, — инспектор покрутил усы, без тени смущения или подобия такта рассматривая Юлю.
Она нахмурилась и туже завязала косу. Бежевая роба немного колола, ткань слишком грубая и жесткая, но это было лучше, чем предыдущая. В этот раз ей выдали ботинки почти ее размера, они слегка болтались, затянутые до предела. Инспектор прошелся по ее комнате, отмечая про себя идеальный порядок, кровать застелена без единой морщинки, посуда вымыта и аккуратно сложена на столе.
— Давайте без комплиментов, — сухо сказала она, выдерживая взгляд насмешливых глаз. — И перестаньте присылать ко мне ваших духов страха и ужаса. Не мучайте их.
— Вам их жалко? А ведь они хотят вас ввести в ступор, и вы их жалеете. Странно, имея вашу силу, я бы испепелил их на атомы.
— Я не вы. У нас нет ничего общего.
— И да, и нет. Во многом, пожалуй, в основном мы противоположности друг друга, но в одном мы сходимся в одной жирной точке, — насмешка исчезла с его лица, на Юлю пристально смотрел черный дух, почти зримо выйдя из тела аватара.
— И в чем же? — удивилась она.
— Мы не умеем прощать. Посмотрите глубже внутрь себя — оно там, я вижу это, а вы пока не готовы это принять. Люди все время стараются стать лучше, чем они есть на самом деле.
— Разве это плохо? По-моему, у многих получается.
— А вот в этом вы ошибаетесь. Ваша наивность просто чудовищна, но она же и восхитительна. Я искренне очарован и восхищен вами, но не вашим телом или смазливой мордашкой.
— Вы первый, кто назвал меня смазливой, — в свою очередь усмехнулась она, — не красавица, но и не уродина, но уж точно не смазливая мордашка, слишком резкие черты достались ей от отцовского рода.
— О, вы еще способны шутить. Право, вы прелестны. Жаль, что вы погибнете, но, как я вам уже говорил, убить вас честь для меня. Кстати, я много раз и долго был в вашем мире в разные времена. Людей я изучил, но так и не смог понять. Многие ваши поступки впрямую уничтожают вас, но, зная это, вы все равно их совершаете. И так век за веком, тысячелетие за тысячелетием. И в вас живет неистребимая тяга быть лучше, что в принципе невозможно: вы либо сумеете проявить себя, либо страх перед обществом и лень не дадут вам этого сделать.
— Давайте к делу. Вы же пришли сюда не для того, чтобы вести со мной философские беседы, — Юля улыбнулась, как легко ей удалась эта фраза, раньше бы она точно запнулась, да и не стала бы ничего говорить.
— Верно, я здесь не для того, чтобы вас грузить своей болтовней. Так, наверное, правильнее, вы же это хотели сказать? — он усмехнулся левым краем губ, она кивнула, ожидая продолжения. — Это интересно наблюдать, особенно у женщин, как быстро вы умеете адаптироваться к лексикону собеседника, подхватывая его нарратив и речевые конструкции. Если говорить проще, то вы отлично мимикрируете.
— Вот и говорите проще, чтобы я вас верно поняла.
— Хорошо, все па я уже станцевал. Итак, я обещал вам, что с вашими друзьями все будет хорошо. Так вот, они уже дома, в вашем мире. Что будет с ними дальше, я не знаю и не отвечаю за это. Уверен, что их встретят, и они не замерзнут в поле.
— Спасибо, — Юля облегченно выдохнула и смахнула набежавшие слезы.
— Не стоит благодарности. Я использовал их, как собственно всех вас, для поддержания потенциала портала. После битвы я смогу выйти в ваш мир и, наконец-то, объединить миры. Вы не представляете, как долго я ждал этого часа, и вот скоро все произойдет.
— Вы слишком самоуверенны. Вам придется еще подождать, — она дерзко посмотрела ему в глаза.
— Возможно, но маловероятно. При всей симпатии к вам, прошлые герои были гораздо сильнее.
— И вы ни разу не выиграли.
Инспектор почернел лицом от злости, но сдержался. Черный дух клокотал внутри, готовый прямо сейчас наброситься на нее. Юля вспомнила самый первый бой с духом в парке. Но это был не он, а Лана. Она готовила ее, проверяла, жестоко, в лоб, но так было правильнее. Юля сейчас понимала, что весь тот ужас, через который она прошла, который закончился для Альфы и Максима — все это и был путь, который она должна была пройти, чтобы стать собой, вырасти, отбросив все лишнее. Так всегда говорил тренер перед учебным или аттестационным боем: «Отбрось все от себя — есть только ты и татами».
— Зачем вам объединять миры? Тогда будет нарушена гармония.
— И мирам настанет конец. Вы знаете это, но не понимаете смысл. Ваш мир забыл мудрость древних, отчетливо понимавших истину устройства мира. Вам попробую сказать проще: гармония удерживает миры от разрушения, но после разрушения она не исчезнет, а изменится. И тот, кто победит, пока все вновь обретет гармонию, или как вы теперь говорите смысл, тот станет над всеми.
— То есть, — Юля задумалась, нервно теребя косу, — вы хотите свергнуть богов и самому стать богом.
— Бинго! Так же у вас сейчас говорят?
— Неа, вы ошиблись временем. Это что-то из старых американских фильмов.
— А как сейчас говорят?
— Никак, ну или я не знаю. Это никому неинтересно, все и так есть в сети. Слишком много всего, чтобы чему-то радоваться.
— Что ж, такую скучную жизнь не жалко и поломать, как вы думаете? Вы можете встать на мою сторону, и вам будет даровано бессмертие.
— Нет, спасибо не надо, — замотала головой Юля. — Вы же сами знаете, что меня это не интересует.
— Знаю, хотел посмотреть на вашу реакцию. Не очень интересно. Нам пора, скоро время казни.
— Какой еще казни? — побледнела Юля.
— Вы забыли? Мы должны казнить предателя, а вы почетный гость. Между прочим, вы имеете право решить, каким образом будет казнен предатель.
— Йока? — она закрыла лицо руками, увидев ответ в его насмешливых глазах. — Я могу попросить о помиловании?
— Нет, но вы сможете выбрать казнь. Не отказывайтесь заранее. В этом я иду вам навстречу, потому что вы мне нравитесь. К тому же я вижу вашу проблему, и для честной битвы помогу ее решить. Вы должны пролить кровь, тогда ваши руки, ваше сердце будет свободным, а я смогу победить достойного соперника. Всем выгодно, как в хорошем бизнесе. Согласны на сделку?
— Разве у меня есть выбор? — Юля насухо вытерла глаза.
— Спросите у вашего камня. Милая вещица, кстати, его хозяйка уже здесь, но вы с ней встретитесь на битве. Я бы ее не пускал, но правила есть правила, и я не властен их изменить. Пока не властен.
Он вышел в коридор, встав у двери. Юля помедлила и пошла следом. Серый мундир без знаков отличия напоминал мышиную шкуру, не хватало хвоста. Она нагнала его, не желая идти сзади, как под конвоем. Инспектор довольно улыбнулся, поймав ее настроение. Он был не против, чтобы они были на равных. Следуя традициям и правилам гостеприимства, он не кривил душой, отдавая честь противнику. Что-то в ней было особенное, непохожее на уверенность или силу, с которой он раньше сталкивался. Впервые против него должна была выступить девушка, совсем юная, не знавшая ни страсти, ни любви, ни отверженности. Она была чиста, и в чистоте ее заключалась великая сила, природу которой он не мог понять. Иногда он жалел, что лишен души, дарованной богами людям в качестве награды и наказания, и человек вправе сам решать, чего больше будет в его короткой жизни. Он мог бы ее получить, слиться с покоренным телом и получить душу, но тогда уйдет его сила.
Юля не догадывалась, о чем думает это чудовище. Как мужчина он был вполне ничего, красивый и в меру подкаченный. Она просто шла, ожидая выхода наружу. За короткие два дня она успела обойти весь корпус, дальше ее не пускали автоматические двери, как и под землей, но здесь был выход
