после которой начинается необратимая фаза, ну там взрыв или распад. Я точно не помню, но как-то так. И вот даже бесконечно малая частица может остановить переход в точку невозврата или наоборот ввести всю систему туда. Я плохо объясняю.
— Мы на границе этого перехода, — подумав, сказала Мэй. Все молчали, с уважением смотря на пунцового сержанта, нервно сжимавшего сумку с магазинами.
— Шаманка Мэй открыла вам настоящее, которое вы и сами знаете. Человек всегда сам способен все понять, но он боится и прячется, придумывая себе свой собственный мир. Поэтому вы до сих пор не переубивали друг друга, — Лана посмотрела на всех хитрым взглядом. Ее глаза стали полностью черными. — Осознание часто рождает бездействие от понимания собственного бессилия, а надежда рождает действие — на этом и держится гармония мира.
— И никуда мы от этой границы не уйдем, иначе мир перестанет существовать. Верно, да? Как химическая реакция: пока она идет, выделяется тепло и углекислота, а как закончилась, так все и умерло, — водитель съехал с трассы к двухэтажному дому, стилизованному под трактир, но со спутниковыми антеннами на крыше и оббитый сайдингом вместо расписных досок.
— Верно. Знание вокруг вас — вы и есть это знание. Жизнь — это борьба. Но сейчас важнее обед, — Лана засмеялась. — Ночь будет темная.
Армейская буханка вела микроавтобус секретными козьими тропами сначала через лес, потом поперек поля, пока не уперлись в полуразвалившийся бетонный забор с проржавевшей насквозь колючей проволокой. Видимо это и был пропуск третьего уровня, который удалось выбить Главку. Вокруг необъятные поля, сзади и справа дремучий лес и нетронутый снег. Солнце садилось, освещая землю недоверчивым красным светом, от которого становилось холодно и тревожно. Все здесь выглядело бы совсем иначе и даже красиво, если бы не громады черных от грязи ржавчины танков, вбиравших в себя остатки солнечного света до последней капли. Странно, но снег на танках не лежал, словно они грелись изнутри, и снег тут же таял, стекая черной лужей на землю, не способную впитать в себя эту грязь.
Как же не хотелось выбираться из теплой машины, а лучше вернуться в придорожное кафе, именовавшее себя трактиром. Мэй с трудом заставила себя не анализировать работу кафе, не пытаться в уме просчитать доходность, поймать хозяев на небольшом обмане, не было особого труда понять, на чем они экономят и где мухлюют. И это оказалось приятно, просто быть посетителем с хорошим аппетитом и без претензий, давно забытое ощущение. Стоя на ветру у незащищенного входа на полигон с танками, она чувствовала, как догорает внутри обед, как холод медленно пробирается к рукам, от пальцев к плечам и дальше, сковывая грудь ледяным корсетом.
— Ты справишься, — Лана сжала ее руки и улыбнулась. — Ты правильно боишься, но ты справишься, переживать будешь потом.
Мэй кивнула, язык присох к гортани, голова закружилась. Внезапно она что-то почувствовала, что-то очень жгучее у самого сердца. Ей больше не было холодно, Лана разогрела ее, или это она сама, Мэй не понимала и не думала об этом. Мужчины напряжено следили за ними, два молоденьких солдата вылезли из буханки, улыбаясь во весь рот красивым женщинам, не понимая, почему все такие напряженные. Возможно, они приняли их за туристов, солдаты привыкли не задавать лишних вопросов.
— Это скоро случится, да? — Мэй посмотрела на танки, черные глаза смотрели в ответ, еще немного, и черные дула наведут на нее. — Это здесь, совсем рядом.
Мэй показала за забор, Лана кивнула. Не сговариваясь, они пошли прямо по снегу, проваливаясь по колено, не замечая этого, выкарабкиваясь и упорно идя вперед.
— Эй, вы так провалитесь! — окрикнул их солдат и побежал со снегоступами. — Вот, давайте прилажу. Так легче будет.
Он сел на снег и ловко надел снегоступы, покраснев от удовольствия. Опера и следователи не с первого раза надели спецснаряжение, с трудом догоняя Мэй и Лану с солдатом. Парень шел рядом с Мэй, подсказывая, где лучше пройти и куда не стоит ступать. Под грязным снегом таились коварные приямки и просто ямы. Они шли вглубь полигона, оставляя позади десятки, сотни танков, которые неодобрительно скрипели на ветру, будто бы кто-то пытался оживить, разбудить железных чудовищ. Не было ни конца, ни края танковой армаде, затаившейся до поры, ждавшей импульса, силы, что разбудит их, поведет в бой, а с кем, неважно — битва ради битвы, смерть ради смерти.
Пробираясь по глубокому снегу, порой слишком рыхлому, и ноги даже в снегоступах проваливались по щиколотку, Мэй чувствовала под сердцем черную энергию, запертую внутри мертвых танков, но гораздо сильнее она чувствовала совсем другое. Ее кто-то звал, но не голос, а свет, невидимый глазу луч, входящий прямо в сердце. Как машина движется по маршруту, рассчитанному навигатором, так и Мэй уверенно шла на этот зов, не думая и не сомневаясь в том, куда и зачем идет. Вот уже они зашли так далеко, что найти обратную дорогу можно было бы только по следам — вокруг были одни мертвые танки, следившими покореженными дулами за ними. Мэй чувствовала кожей, что за ними следят, что их видят и ждут.
Стало совсем темно, как назло небеса выключили все звезды, и пошел густой колкий снег. Мощные фонари разрезали тьму на конусы, дрожащие в уставших руках. Наконец, все увидели то место, куда так упорно шла Мэй и Лана. Свет фонарей искрился, влетал в подвижную черную сферу, пропадая в ней. Чем ближе они подходили, тем сильнее черная сфера вбирала в себя свет от фонарей, тем темнее становилось. Сфера росла медленно, как воздушный шар поднимаясь все выше и выше. Мужчины следили за странным объектом, потеряв из виду женщин, бросившихся прямо под сферу.
— Сюда! Быстрее! — голос Мэй сломался, она охрипла в одно мгновение, сильно закашлявшись. Дышать было тяжело, что-то давило на сердце и стискивало легкие. Лана и Мэй сняли шубы и закутали в них Альфиру и Айну. Мэй полностью завернула окоченевшую девочку в свою шубу. Тонкая роба из грубой ткани промерзла до состояния ломкого картона, неспособная согреть, способная лишь травмировать обмороженную кожу. Первым добежал старый опер, не смотря на тьму и жуткую сферу над головой, быстро сориентировавшийся. Он снял пуховик и укутал в него Максима, с трудом разжимая его руки, чтобы вдеть в рукава. Сфера следила за ними, как люди копошатся внизу, тщетно борясь с силой природы. Если бы у нее был рот и глотка, она бы хохотала.
— Я скорую вызвал, она будет через полчаса на трассе, сюда не доедет, — доложил следователь и покачал головой. — Ну, товарищ начальник, как это понимать? Получается, что надо военных колоть? Откуда здесь гражданские, что здесь за эксперименты проводятся?
— И что это за хрень над нами висит? — старый опер внимательно смотрел на сферу, а она звала его к себе, и что-то в нем отвечало этому зову, что-то злое и отвратительное, что он всю жизнь прятал глубоко, не в силах выдавить, уничтожить.
— Потом будем разбираться. Так, вынести пострадавших, женщинам выдать куртки, — скомандовал старший следователь.
— Не надо, нам не холодно, — Ответила Мэй. Она подняла Айну и понесла. Солдаты бережно несли Альфиру, сержант и опер пыхтели, но аккуратно несли Максима.
— А куда вторая ведьма делась? — вдруг спросил следователь и хмыкнул. — По-моему, она там.
Он показал на сферу, висевшую на том же месте, но что-то внутри нее происходило, вращалось и расширялось, чтобы свернуться, стать ничтожным и расшириться до гигантских размеров, но незримое поле сдерживало это нечто, запирая в черную сферу.
— Так, все проверить. Остальные к машинам, — скомандовал старший следователь. Он остался вместе с подчиненным, освещая пространство жалким светом фонарика смартфона.
— Не ищите ее, она ушла, — Мэй обернулась к ним. — Ее здесь больше нет.
— А где же она? — старший следователь подошел к Мэй.
— Я не знаю, но ее здесь нет, — она прижала девочку сильнее, Айна пошевелилась, и сердце Мэй радостно забилось. Как ни тяжело ей было, она ни за что не отпустит ее.
— Давайте я понесу, — предложил следователь, не желавший оставаться один в этом жутком месте, тем более что сфера никуда уходить не собиралась, также надменно смотря на всех с высоты трех десятков метров.
— У нас будет много вопросов к вам, но потом, — старший следователь одобрительно кивнул Мэй. — Вы очень сильная. Вы нашли всех, кого искали?
— Нет, но она тоже вернется. Я знаю это. Не спрашивайте, откуда, просто знаю, — Мэй счастливо улыбнулась и посмотрела на небо, снег кончился, ветер быстро разгонял тучи, и появилась луна.
— Думаю, что ничего мы и не узнаем от нее, — заметил следователь, — также, товарищ начальник?
— Так ли это важно, — он посмотрел в след Мэй и остальных, спешно идущих по снегу с ценной ношей. — Вспомни, что мы находили. То-то, а они целые, живые. Господи, если ты где-то есть, спасибо.
— Нет здесь никакого Бога. Он давно умер в нас, поэтому и нет его больше нигде, — следователь прикурил дрожащей рукой. — Меня больше волнует вон та хрень. Я бы район эвакуировал.
— А основание? Нас же слушать никто не будет.
— Пусть вояки думают — это на их территории. Хорошо еще, что салаг к нам приставили, а то всех бы под конвой и к себе в подвалы.
Уже на выходе с полигона старший следователь со смешком кивнул назад, для наглядности показав рукой на проступавшую сквозь темноту огромную сферу. Ее было видно невооруженным глазом, и отсюда она казалась еще страшнее.
— А ведь это нарушение: покинули место преступления, не сообщили об обнаружении свидетелей и пострадавших и так далее по списку. Не видать нам премии, как бы звание не понизили.
— Если понизят, то сразу уволюсь, — следователь, морщась, курил, следя за неумелыми движениями солдат, грузивших окоченелое тело парня в буханку. — Нам нечего переживать, у нас же эти дело забрали. А докладные у меня готовы, осталось только дату и время поставить. Я еще с прошлых разов все подготовил, вернемся, побегу к тебе на подпись.
Они радостно засмеялись, старший следователь хлопнул подчиненного по плечу, и они пошли помогать растерявшимся солдатам, не знавшим, как уложить, чтобы по дороге не добить пострадавшего.
57. Первая кровь
В этот раз ее
