Планы никто не скрывал, и позади стояли все те, кто до недавнего времени олицетворял власть в этой стране, теперь покорные, покоренные и жалкие слуги, наполненные черной энергией, бьющей фонтаном из всех, кто был на сцене, кто подбирался к ней, кто шел с факелом в руках, управляя жалкой волей големов, идущих на смерть, идущих на жизнь, не видя никакой разницы. Когда начался митинг, Егор потерял себя, стоя в стороне, смотря на свое тело, на страшно вздымающиеся в небо руки, слушая громкий, режущий внутреннюю часть черепной коробки голос, удивляясь, как это он так может. А внутри все кипело и взрывалось, амулет Авроры сдерживал его, не давая взорваться, не давая сжать шею этой твари, стоявшей слева от него. Он был готов уничтожить каждого, кто стоял на сцене, кто пришел сюда и смотрит пустым восторженным взглядом, ловя каждое слово, правильно реагируя, но не понимая ни одного слова.
Марш остановился, артерии были полны. Все смотрели на экраны, лишь немногие могли быть рядом с живыми богами, заходясь от экстаза, перемешанного с пульсирующим оргазмом. Лидер движения говорила, но ее никто не слушал, отвечая телом и гортанными выкриками на повторенные сотни тысяч раз слова. Они больше не имели значения, а над площадью, как в огромном экране, отражался другой мир, в котором шла жестокая битва. Огромные волки бились с человекообразными роботами или это были люди, слишком большие и уродливые, чтобы оставаться человеком. Плоть рвала плоть, металл рвал металл, устилая кусками тел землю, строя свою пирамиду из еще живых, трепыхающихся полутрупов, пораженных агонией битвы, готовых сражаться до последнего нервного импульса. Люди видели это на экранах, люди видели это в черно-сером небе, распадающимся на части, открывая огромное поле, уставленное танками. Над полем взорвалась огромная сфера, покрыв танки склизкой черной массой. И танки стали оживать, наполняясь новой страшной силой, обретая мощь и ярость.
«Это наша сила! Это наша мощь! Это наши жилы! Это наша кровь!» — вторили за лидером миллионы глоток. Город дрожал, асфальт покрывался трещинами от топота миллионов ног, фасады старых домов, переживших не одну войну, трескались и рассыпались, обнажая мольбу и ужас. И амулет замолчал. Егор вздрогнул от накатившей свободы, от жгучей ненависти, переходящей в кипящую плазму. Не все увидели, как правая рука, как герой-офицер, роль, которую ему прописали идеологи, перестал быть серо-черным, а вспыхнул, как миллионы свечей.
Он стиснул голову главного духа, заключенного в теле безликой женщины. Они боролись стоя, Егор был гораздо сильнее, дух шипел, плевался, призывая на помощь своих клонов, застывших в паническом ступоре. Егор закрыл глаза и вжал дикие очи пальцами вглубь черной души. Дух заревел, но они оба перестали существовать. Вместо их тел стал расти огромный солнечный смерч, перевернутый, уходя хвостом в беспокойное небо. Конец смерча пронзил небо другого мира, огненным столбом ударив в вершину пирамиды из трупов.
Смерч рос, воронка ширилась, засасывая в себя черную материю. Больше не существовало сцены, прожекторы и колонки расплавились, все белковые тела превратились в шлак, как и многие, стоявшие прямо у сцены. Люди упали на колени, изрыгая из себя черную материю, выворачивая нутро с кровью и бессмысленностью бытия, извергая чужеродное, так легко принятое ими, так легко понятое ими. Черная материя текла в воронку, исчезая в солнечном вихре навсегда. Черные реки ненависти обжигали, убивали всех, кто попадался на пути, подобно азотной кислоте растворяя белковую плоть на грязное ничто, стекавшее в ливневую канализацию, уходящее в покорную землю, готовую в очередной раз спасти этот глупый и жестокий мир. Мертвые артерии города шевелились обожженными, дикие крики людей, у которых слезала кожа, наполнили ночное небо, и не было от них спасения. Люди кричали, бились в агонии, не понимая, что за потерянной кожей, за сгоревшими мышцами тут же вырастала новая плоть, чистая и живая. И от этого становилось еще страшнее, от понимания, что с ними было, кем они стали. Черная материя выжигала душу и сердце, оставив слишком малую часть, чтобы забыть, успокоиться, но бесконечно огромную, чтобы снова стать человеком, возродиться через боль, через страдание, как возрождается природа. Смерч поднимался все выше и выше, втягивая в себя черные потоки со всех городов, дрожа от напряжения, готовый взорваться в любую секунду.
И он взорвался, накрыв город огненным вихрем, ослепив на долгое время всех. Стало тихо и темно. На небе проявилась луна, зажглись звезды. Потом задул ледяной ветер, нагнав огромные тучи, и пошел снег, перешедший очень быстро в лютую метель. Люди стояли, не двигаясь, находя в ветре, в жестком колком снеге истинную отраду, начиная чувствовать заново.
Юля ждала, как сказала Лана. Она ждала знака, чувства внутри себя, что настало ее время. Битва началась без нее, и ей там не было места. Подобно черным лавинам, оборотни схлестнулись с киборгами, в ярости и силе не уступая друг другу. Она с ужасом смотрела на эту мясорубку, не сразу заметив, как растет на поле боя жуткая пирамида. Ей никто не говорил, но Юля чувствовала, что эта битва, эта пирамида, ужасная мясорубка тоже часть ритуала, дань традициям, нужное количество движений в жутком танце. В битве не было и не могло быть победителя, и она застыла после того, как с неба ударил столб пламени. Юля поняла, что это знак. Странно, но стоя в одном кимоно с босыми ногами она не чувствовала холода, как не чувствовала и страха. Она просила небо, даже не пытаясь вспомнить имен богов, отправляя свою просьбу к ним, честную и бескорыстную. Она просила за всех, кто сейчас погиб в этой бессмысленной жуткой мясорубке, она просила за своих друзей, просила для них счастья, просила сохранить им жизнь, вернуть к жизни.
Ее противник был уже на вершине пирамиды. Она напоминала татами из солнечного света, скрывающего под собой еще теплые трупы. Юля нахмурилась, представив, как ей придется карабкаться вверх, но ноги сами прыгнули, и она полетела вверх, как в красивых китайских фильмах, не хватало вытянутого вперед блестящего меча.
Татами был твердый и горячий. Она чувствовала, как сила входит в нее. Противник, одетый в черное кимоно, спокойно разминал шею. Он, нет, оно было уверено в победе и смотрело с уважением на нее. Лана обещала, что сила всех предыдущих бойцов будет с ней, и вдруг она поняла, что так и есть. В голове открылась потайная дверь, и она увидела всех рядом с ней, готовых к бою, весело кивающих ей, подбадривая. Враг врал ей, там были и женщины, сильные и добрые, но знавшие, что такое смерть, умевшие убивать. Она теперь тоже могла убивать, она умела это делать.
— Перед тем, как ты умрешь, я хочу, чтобы ты увидела нашу победу, — противник взмахнул рукой, и слева открылся портал, в котором ожившие танки строились в шеренги, жуткие, напоминающие насекомых из стали, готовые убивать. — А вот твой город. Не думай, что этот жалкий предатель сможет нас остановить, но, может, это придаст тебе сил, и ты будешь биться достойно.
Теперь она увидела Москву, сожженную смерчем, и людей, стоявших на месте и смотрящих в небо, несмотря на жуткую метель. Она ничего не поняла, спрашивать не хотелось, пора было заканчивать. Страх внезапно сковал все тело, она не хотела умирать, но тут же отпустил, встав рядом, как и сила прошлых победителей, готовый подсказать, уберечь от необдуманной атаки.
Поединок начался. Без судей, без сигнала, без времени. Противник был очень силен, и в первой же атаке свалил ее ударом в живот. Правила были другие, он тут же бросился добивать ее ударами пятки в голову, она каталась, ловко уворачиваясь, пока не подсекла его и не дала левой пяткой в грудь, обрушив ногу, как гильотина.
Юля встала и подождала, пока он не поднимется. Оно злилось, но он, его аватар, был спокоен и вежливо поклонился. Бой продолжился, теперь она начинала предугадывать его ходы, стремительные броски и комбинации, получив серию ударов по ногам и в тело, но ни одного в голову. Зато сумела залепить правой пяткой в голову, опрокинув соперника навзничь.
Она поняла, как с ним бороться. Как и учил Виктор и Лана, как всегда указывал тренер, не надо было торопиться, бросаться в открытое окно, немного подождать и контратаковать, уходя в защитную позицию. Она не торопилась, с каждой атакой пробивая его слабые стороны. Противник злился и делал больше ошибок. Но и она чувствовала, что слабеет, такие долгие поединки вытягивали все силы.
Татами рос, превращаясь в бесконечное горячее поле. Оно вдруг застыло и стало двоиться, потом троиться, еще и еще. Их становилось так много, что она испугалась. Против Юли стояли десятки разных воинов, пришедших из древних времен. Кто-то был в кимоно, кто-то в доспехах с мечами и копьями, кто-то держал лук. Она не сразу поняла, что не одна, что рядом с ней стоят ее защитники, воины прошлых битв, и каждый знал, с кем должен сразиться.
Оно бросилось на Юлю, метя ногой по дуге в голову, и битва продолжилась. Звенела сталь, свистели стрелы, улетавшие в никуда, но застывающие над татами черными полосами. Юля решилась и начала атаку. Комбинация, продуманная еще во время тренировки с Виктором и Ланой, оказалась неожиданной. Обманный удар, она будто провалилась, и противник бросился добивать, получая невидимую подсечку и удар в голову. Потом еще один, и еще, еще. Юля знала, что так добивать нельзя, что так можно убить, тренер рассказывал, до какого предела можно бить, как замечать, что противник поплыл и скоро сломается. Но она должна была убить, и она била, удар за ударом, выбивая полные серии по дуге, в прыжке, с разворотом. Голова противника страшно болталась, будто бы висевшая на резиновом шланге. Еще удар, и оно упало.
Десятки голосов ее друзей, бойцов, десятки голосов ее противников, прошлых врагов, говорили одно и то же: «Ты должна убить. Добей его, добей его, иначе ты проиграешь». В руках у нее возник черный меч, совсем не катана из фильмов или аниме, а тяжелый, черный от времени и крови меч без украшений, без каких-либо знаков. Меч дрожал в ее руках, она чувствовала, куда и как должна ударить. В голове пронеслось все, что было с ней, но без подробностей, а вихрем боли и злости. Она ударила прямо в сердце, противник дернулся и закричал так жутко, что она оглохла. Сквозь густую вату она услышала, как оно проклинало ее, обещая смерть и для нее. Черные стрелы ожили и вонзились в Юлю, бешеной силой потащив вперед. Она летела неизвестно куда и понимала, что умирает. Каждая часть ее тела исчезала, оставляя бесконечно глубокую дикую боль.
Ее пригвоздили к огромной каменной стене, оставшейся после бомбежки города. Юля плакала, глухо, не в силах вздохнуть в последний раз. Она смотрела на черное небо и ждала солнце. Неужели
