собралось о-о-очень много, и все такие разные. Юлю особенно забавляли самбистки и дзюдоистки, раскаченные до крутых бочонков, больше походившие на вольных бойцов. И нет, они не были толстыми, просто как-то сквадрачивались. С такими биться было бы тяжело, если завалят, то точно хана.
— О-го‑го, сколько народа! — присвистнул Максим, с доисторическим ужасом озираясь на несметные полчища студентов и старшеклассников, заполонявших Лужники, продавливая себе лучшие места у громадных экранов. — Представляю, что внутри творится.
— Праздник спорта и молодости, — прочитал Сергей лозунг на экране. За лозунгом пошли изречения президента на фоне триколора, и он отвернулся.
— Тяжело там Юле, — Альфира щурилась на солнце, не желая рассматривать человеческую мешанину. Они решили встать в самом неудобном месте, где негде было развалиться на траве, и экран был не самый большой, далеко и на отшибе. Отстоять двухчасовое выступление на солнцепеке удовольствие так себе, но пробираться на основную территорию было еще хуже. Арнольд смирно сидел, нарочно зевая, чтобы показать белые зубы часто проходившим мимо них напряженным охранникам. Их уже три раза опрашивали о том, кто они, что здесь делают, почему не идут внутрь комплекса ко всем. И выглядели они странно и подозрительно, стоя на медленно плавившемся плацу перед экраном и никак не реагируя на ролики, лозунги и воззвания, когда как Лужники взрывались криками, свистом и подобострастным улюлюканьем.
Праздник спорта и единоборств или, как метко назвал его Леха, «праздник мордобоя при господдержке», начался под звуки гимна. Вставать не пришлось, они и так стояли.
После приветственных слов и демонстрации президентской ложи и знакомства с высокими гостями из Северной Кореи, началось основное действо. Ребята из секции рукопашного боя почем зря ломали отличные доски и ровные гладкие кирпичи, устраивали показательные спарринги. Не сразу было понятно, что это был микс, только после боя девчонки снимали кепки, открывая туго стянутые в клубок русые и черные косы. Альфира заметила, что в их лицах горит непонятная злость, парни выглядели гораздо добрее, хотя и получили неплохо от девчонок. Потом вышли самбисты, и все заскучали. Если бы Юля уже выступила, то они точно бы ушли к набережной. Расписания выступлений не было, поэтому приходилось ждать.
— Привет! Я не опоздала? — Мэй подбежала к ним.
Она взмокла, неся большую сумку-холодильник. — Еле вас нашла. Альфа сбросила мне координаты, но навигатор опять сошел с ума, показывал мне, что я где-то в Голицыно.
— А, он может и такое. РЭБ врубили, эти же приехали, а так бы и полицаев столько не привезли, — сказал Максим и с интересом посмотрел на сумку.
— Давай подержу, — предложил Сергей, Мэй отдала ему сумку, как бы невзначай коснувшись его руки. — Познакомься с нашим другом Лехой. Леха — это Мэй, властительница кимчи.
— Очень приятно, — Леха широко улыбнулся и, посмотрев на Сергея, добавил. — Твоя хозяйка, можешь не скрывать.
Сергей побледнел и отвернулся. Мэй рассмеялась, подмигнув Лехе.
— О, дзюдоисты пошли. Значит, Юлька скоро пойдет, — сказала Альфира.
— В самом конце, — Мэй достала из сумки бутылки с морсом и контейнеры с сандвичами. — Альфа, помогай. Не забывай, ты на работе.
— Да-да, — Альфира оторвала взгляд от экрана и стала раздавать сандвичи. Мэй разливала морс по стаканам.
— Юле оставьте, — грозно попросил Максим.
— Там много еще, — сказал Сергей, выполнявший роль мобильной стойки.
— Слушайте, а вы записываете? Альфа мне прислала ссылку на трансляцию, я пока в машине ехала, слушала все. Правда припарковалась черти где, все перекрыто.
— Записываем, не беспокойтесь, — отрапортовал Леха, «цокнув» пятками кроссовок не хуже вышколенного гвардейца. — Я робота озадачил. Он вцепился в трансляцию, и даже если ее прервут, то он с канала не слезет — утащит все, что только можно.
— Как это? — удивилась Мэй.
— Да так, высший уровень доступа. Мы же его для этих разрабатывали, — Леха показал в сторону Кремля или туда, где он должен был быть, по его мнению, но Мэй сразу все поняла. — Классный морс, то что надо.
— А я боялась, что слишком кислый, — улыбнулась Мэй, очаровав Леху окончательно.
— Я все Насте расскажу, — злобно прохрипел на него Сергей.
— Сам расскажу, — огрызнулся Леха.
— Ребят, а вы не боитесь с ними работать? — шепотом спросила Мэй.
— А больше особо и не с кем — все бабки у них, — пожал плечами Сергей. — Работать надо, по ходу пьесы разберемся.
— Вам виднее, но я бы соскочила побыстрее. Арнольд, я и для тебя кое-что принесла. Ты же любишь сухарики?
— Очень любит, особенно рыбные. Не знаю, почему он так любит рыбу, — ответил Илья, скармливая половину своего сандвича довольному псу.
— Вот, пока чуть-чуть. Это Камиль для тебя сделал, он любит собак, — Мэй протянула на ладони несколько больших сухарей, Арнольд тут же слизал их и захрустел, радостно завиляв хвостом.
— Любит готовить? — переспросил Леха и, поняв, что шутка тупая, хотел было извиниться, но Мэй остановила его обезоруживающей улыбкой.
— Собак мы не готовим. У нас их в семье никто и никогда не ел. Это скорее в Китае их едят, а так очень дорого. Я бы не смогла, собак очень люблю, — Мэй потрепала Арнольда и дала еще сухариков. — Есть специальные мясные породы, но это все пережитки прошлого.
— Ну да, гораздо выгоднее и экологичнее жрать человечину, — заметил Максим.
— Фу! — Альфира пихнула его в бок. — Гадость какая!
— Ха, сама это в сценарии прописала, — хмыкнул Максим. Альфира задумалась, загрузилась, как называла это Юля, и он ущипнул ее. — давай-давай, reboot, а то все пропустишь.
— Человечину мы тоже не готовим, — улыбнулась Мэй, ожидая подобной шутки от Максима.
Два поединка позади, сил осталось достаточно, но Юля чувствовала нарастающую тревогу, переходящую в тупую боль в груди. И дело было вовсе не в тех ударах, что она пропустила, хотя это было очень больно, а в воздухе, спертом и пыльном, пускай и дул постоянно слегка прохладный воздух, не принося ничего, кроме раздражения и колкого озноба. А еще ей все время казалось, что она видит прозрачные тени, снующие вокруг нее. Во втором поединке ей показалось, что одна из теней вошла в соперника, и она пропустила удар в грудь, хорошо, что не в голову. И все равно она победила, по очкам и с хорошим перевесом. Она не могла знать, что несколько ее точных ударов судьи не засчитали, Юля не видела, как ходил ругаться тренер, она ничего не видела, кроме татами и соперников. Нельзя думать о чем-то другом, надо смотреть, изучать противника, видеть его сильные стороны, обдумывать связки и уловки.
Противник был выше и тяжелее нее на десять килограмм. Тренер не смог объяснить, почему она должна вставать против мальчишки, тем более, тяжелее нее. На вид Юля смотрелась совсем как девочка, в первом поединке зал удивленно охнул, но к концу третьей минуты она слышала, как ее поддерживают, как раздаются все слышнее крики: «Юля, давай!» или «Врежь ей!». И чем больше она слышала криков поддержки, тем яснее проступали прозрачные тени, влетавшие в соперника. Время отдыха пролетело незаметно, и она стоит на татами и ждет сигнала. Все положенные поклоны сделаны, но сигнал к началу задерживается. И только она подумала, что кто-то из важных персон задержался в сортире, внезапно ударил гонг.
Парень бросился на нее еще до удара гонга, опередив на полсекунды, и это было видно всем. Зал загудел от возмущения, но судьи молчали, делая вид, что ничего не заметили. Первую минуту она отбивалась, получая в блок серии быстрых ударов руками и ногами. Парень хотел решить исход боя до конца времени без подсчета очков, и Юле повезло. Она увидела, что он начинает проваливаться, и ловко подставилась, быстро увернувшись, сделав элегантную подсечку. Парень вылетел с татами, растянувшись на полу. Бой остановили.
Пока Юля поправляла кимоно, проверяя себя, не сломал ли он ей ребра или лучевые кости, возле противника суетились врач и медсестра. Когда ей зарядили в грудь, никто и не дернулся, а тут прибежали с заморозкой и мазями. Юля презрительно фыркнула, режиссер трансляции поймал ее лицо, быстро показав «покалеченного» парня, и зал разразился обидным смехом. Может ей и показалось, но Юля услышала, как несколько детских голосов стали скандировать: «U-LiSun! U-LiSun! » Судьи потребовали порядка и тишины. Парень вернулся на татами и без поклона, встал в стойку. Глаза его горели ненавистью и гневом, Юля поклонилась, как было положено, спокойно ожидая, когда раздастся противный писк продолжения боя. Оставалось ровно сто секунд.
Раздался писк, Юля была готова к атаке. Она успела увидеть, как две тени влетели в него, перед атакой, а одна, находившаяся все это время внутри, влетела в нее, не в силах попасть внутрь, обдав гнилостным вкусом подземелья и жуткого холода, ослепив на секунду. Но Юля знала, что он будет делать, и отошла в сторону, дав ему возможность выплеснуть всю силу в воздух.
Парень совсем потерял голову от гнева, и Юле было легко с ним. Он бил по блокам больно, пару раз даже слезы из глаз брызнули, но зато она точно два раза дала ему по дуге ногой в голову, и удары были засчитаны, о чем пропищал бесстрастный компьютер. После третьего удара парень упал и больше не вставал. У нее болела левая ступня, не хватало еще вывихнуть пальцы, а в остальном ничего особенного, бой против духа в парке был гораздо тяжелее. Еще не успели прибежать медики, а она помогла парню подняться, зал аплодировал, приветствуя ее ником. Интересно, кто бросил это первым, неужели кто-то из знакомых был в зале?
Что случилось дальше, Юля не поняла, как и большинство зрителей. Медики оказывали помощь парню, без шлема он оказался вполне симпатичным, похож на одного из солистов любимой группы, если бы не выражение лица. Он смотрел на нее с превосходством и насмешкой. Когда судьи удалились, он стал открыто смеяться. Она подошла к тренеру, Олег Николаевич стоял бледный и его трясло.
[font=Arial,
