набрать заново. Мэй не думала, сколько уже прошло времени, она работала, чистила и мыла Алису, счищая с тела не только грязь, но и боль. Алиса возвращалась, морщины на лице разглаживались, а в глазах незаметно проскальзывал затаившийся голод выздоравливающего.
Из ванной Алиса вышла сама, переодетая в пижаму и чистая. Мэй усадила ее за стол и наложила полную тарелку, всего понемногу. Такие же тарелки она поставила перед Сергеем и Олей, самой есть не хотелось.
— Тебе кофе сварить? — предложил Сергей, уверенно рыскавший по шкафам.
— Да, черный и без сахара. Позвонил психиатру?
— Да, скоро будет. Я ей вкратце рассказал, без подробностей — это как раз ее профиль.
— Какой профиль?
— Любимый: шизофрения, осложненная параноидальным возбуждением, переходящим в кататонический ступор. Или как-то так, она собирает материал для диссертации, — Сергей поставил турку на плиту.
— Пусть ко мне не лезет, а то укушу, — прорычала Мэй. — Так, девочки, а вы чего не едите? Ну-ка, сами, не пороть же мне вас. И ты быстро сел, с кофеем я сама справлюсь.
— Не смею ослушаться, моя госпожа, — Сергей сел и с аппетитом стал есть мясо с рисом.
Мэй погрозила Оле и Алисе, девушки стали медленно работать вилкой, постепенно оживая. Еда успокаивала, оживляла, подчиняя измученные тела и души самому древнему инстинкту — желанию жить. Глядя на них, Мэй положила себе острого салата и рис с мясом, Сергей заботливо освободил стол, убрав пустые контейнеры. Запахло кофе, и Мэй поняла, как же ей хочется спать, не хватало еще отключиться прямо здесь, как Юле.
16. Секта
Мэй проснулась в машине, и так было уже не в первый раз. На заднем сиденье ее ждала подушка в чистой наволочке, тонкий плед и простынь. У нее было три «походных набора», которые Мэй стирала и гладила не реже одного раза в месяц, понимая, что у нее большие проблемы, которые стоило бы разобрать с психотерапевтом или сразу сдаться психиатру. Поэтому она ни за что бы не пошла к ним — раз понимает, значит, справится сама. Современное общество называет подобную уверенность вредным заблуждением, Мэй выбрала для себя запыленный и истертый термин «перетерпеть». Чем больше она думала о своей жизни, вырываясь на полчаса или час, не больше, в сутки от дел и забот, связанных с рестораном, квартирой, налоговой и прочими наслаждениями, тем больше отмечала, что ничего, кроме терпения, в жизни и не осталось.
В машине уютно и прохладно, но не холодно. Немного пахнет едой, ее рестораном, и от запаха блюд, кухни и той жизни, которую притягивает к себе ресторан, тепло на душе и не так одиноко. Не зря она выбрала эту машину, подобрала под себя, взамен слишком постаревшей, но надежной подруги шестой Мазды, которая служила верой и правдой до полного истирания. Она забывала о ремонте, о техобслуживании, забывала и о себе, уходя в работу, копя деньги сначала на квартиру, потом на собственный бизнес. Так и вся молодость прошла, и у нее есть все, что она хотела, о чем мечтала: собственное жилье, только ее, в которое она может пускать или не пускать, без влияния родных и друзей, которых и не было, надежная и красивая машина и свой ресторан, такой, о каком она мечтала. Не было в этом только нее — простой и открытой девочки, любившей всех и доверявшей всем. Она умерла или не умерла, но спряталась куда-то… от страха, от непонимания подлости и лицемерия, от тех, кого она любила, кому верила. И вот сегодня ночью девочка подошла ближе и с интересом посмотрела в щелку старой двери, ведущей из подвала на свет.
Еще слишком рано, домой ехать уже поздно, идти в ресторан рано. Она припарковалась неподалеку, в спящем дворе, с трудом втиснувшись между огромными паркетниками, и зачем в городе такие огромные машины, напичканные электроникой, датчиками, помощниками, способные самостоятельно найти место парковки и встать ровно, но все равно стоящие немного по диагонали, занимая у соседнего места чуть меньше половины чужого пространства. Мэй наперед знала, кто владелец этого монстра, каким он взглядом будет смотреть на нее, пытаясь показать свой статус, выпятить чахлую грудку ничтожества, пускай и подкаченную и нажратую спортивным питанием. Сущность ничтожества не может спрятаться за одеждой, новым телом или корочкой — она всегда впереди человека, она его хозяйка и ведет своего раба, как собачонку.
Мэй потянулась, немного не хватает места, пары сантиметров, чтобы вытянуться полностью. Вспомнилась Аврора, очень странная женщина. Пожалуй, она немногим младше ее, но вот взгляд! Ха-ха, давно Мэй не видела, чтобы на нее так смотрели. Пожалуй, со школы, когда молодые альфа и бета-самочки делили глупых самцов, видя в ней соперницу, желая, как обезьяны, показать силу перед самцом, унизить соперницу, предоставить доказательства, что ее потомство будет самым крепким. Если бы этим дурочкам пришла в голову эта мысль, а, что важнее, они бы ее поняли, то случился бы глубокий ступор — рожать никто не хотел, но молодому животному на это было плевать. Аврора выглядела как типичный психиатр, не хватало белого халата и томиков Фрейда и Юнга в шкафу за спиной. И дело совсем не во внешности, а во взгляде: колкий, равнодушный и жестокий, так смотрит ученый на подопытную крысу. Животное внутри нее рвалось наружу, что выражалось в откровенных вопросах и поглаживаниях Сергея, ну и в злобных взглядах в сторону Мэй. Олю и Алису она сразу отмела, как конкуренток, сестер это и не волновало. И все же, даже в самых долгих и колких взглядах глаза в глаза Аврора открыто посмеивалась над собой. В итоге они, можно сказать, подружились, как могут дружить или, скорее, выносить рядом с собой другую одиночку, альфа или бета-самку, уважая противника, этика восточных воинов.
Если не знать, то Аврора похожа на художницу, актрису или другого неформала от искусства, пока не обратит на тебя внимания. Худая и высокая, с ежиком ультракоротких черных волос, смуглая кожа, красивый тонкий нос, длиннее, чем по стандарту, черные небольшие глаза на узком лице с высоким лбом. Она выглядела больше некрасивой, похожей на женоподобного мальчика, пока не начинала говорить. Негромкий и низкий голос обволакивал собеседника, а легкая хрипотца опытного курильщика добавляла шарма. Мужчины ведутся на такое, Мэй точно знала, по настроению играя с теми, кто соизволит с ней познакомиться. И это случалось все реже и реже, некондиционный товар, и давно она себя списала?
Незаметно Мэй и Сергей оказались на улице. Шел третий час ночи, район погрузился в тревожный сон, вздрагивая от рева мотоциклов и арабских ладов вольных таксистов. Аврора выставила их, отдав таблетки Мэй, коротко сказав, что тут требуется вещества серьезнее. Мэй была этому даже рада, ей совсем не хотелось присутствовать при разговоре психиатра с Алисой и Олей, которой определенно требовалась помощь. Они стояли у машины, Мэй напряженно курила, оборачиваясь при каждом резком звуке, провожая каждый мотоцикл, каждую машину. Как здорово, что Сергей молчал, ей это очень понравилось. Умение молчать в нужный момент одна из лучших черт мужчины, к женщинам Мэй таких требований не предъявляла, зная по себе, как это бывает тяжело.
Она отвезла его домой, сама дав свой телефон. Обменявшись контактами, они договорились глазами, сейчас было не то время, не то настроение. Что-то проскочило между ними, Сергей красивый, сильный, не совсем в ее вкусе, но это неважно. Не внешняя привлекательность понравилась Мэй, она умела отбрасывать оболочку, хотя бы немного развернуть красивый фантик, чтобы заглянуть внутрь. И ей понравилось. Она пожала его пальцы на прощание, устало улыбнувшись, а он поцеловал их, не пошло, не слюняво, как делали многие, чего Мэй боялась больше, чем «случайных» хватаний за попу, а деликатно и искренне, как она и хотела. Жаль, что он слишком молод для нее, но почему это должно волновать ее? Пусть решает сам.
Она, наверное, задремала, не заметив, как к машине подбежала Юля. Она изменила маршрут, сделав положенный круг по парку, Юля забегала во двор дома, где был ресторан, оббегала его и школу и только потом возвращалась домой.
— Доброе утро! — воскликнула Юля, когда Мэй вылезла из машины, слегка стесняясь и поправляя задравшуюся футболку и мятые шорты, спать в джинсах было слишком жарко и ужасно.
— Доброе утро, если оно доброе, — Мэй посмотрела на себя в боковое зеркало, ну и кошмар: какая-то помятая, старая, с кругами под глазами! Не то, что Юля — молодая, свежая, полная сил и улыбается еще так заразительно, что невольно улыбаешься в ответ.
— Хорошо поспала?
— Очень смешно, — фыркнула Мэй и потянулась, услышав, как жалобно затрещали позвонки и с чувством хрустнула шея.
— Пойдем на площадку, я тебе зарядку проведу. А то затекло все, надо тебя расправить! — Юля подпрыгивала на месте, и откуда у нее столько энергии.
— А пошли, — согласилась Мэй.
На детской площадке у хоккейной коробки остались турники и лестницы, выкрашенные кривой коричневой краской. Юля руководила, а Мэй слушалась, сначала через силу, перебарывая лень, делая упражнения, а потом сама усиливая темп, радуясь разогретым мышцам, чистой и свободной голове. На брусьях Мэй немного проиграла Юле, а вот на турнике провалилась, с трудом сделав шесть подтягиваний в три подхода.
— А ты в хорошей форме, — с уважением сказала Юля. — При твоем весе просто супер.
— Это при каком моем весе? — состроила недовольную гримасу Мэй и, захохотав, толкнула Юлю в плечо. — Я пошутила.
Юля и не думала обижаться, толчок в плечо она восприняла как начало тренировочного боя. Обозначая удары руками и ногами, она теснила Мэй, умело блокировавшую ее. Юле нравилось, что у Мэй хороший уровень, она, конечно же, видела, что легко может пробить ее, но зачем это делать, если и так понятно, что у них разный уровень. Мэй веселилась, как в детстве. Девочка вышла из своего подвала и играла. Юля заигралась, желая сделать хитрый обманный удар, Мэй перехватила руку и бросила через бедро, с четким заломом правой руки.
— Ого! — Юля встала и рассмеялась. — Не знала, что ты так умеешь!
— Умела. Я думала, что все забыла. Надо возвращаться к тренировкам, я даже помолодела и спать не хочу.
— Ну да, растрясли старину.
— Юля, не переходи красную линию, — погрозила ей Мэй. — Нашла тут старину.
Первые собаководы, не желавшие далеко ходить, отправляя своих мелких собак, похожих на крыс, в ближайшие кусты и лужайки, удивленно
