Захолустье 2

дочки уже маловата. Купил складную коляску, для тех, кто [/center]
вышел из грудного возраста. Дочка росла не под дням, по часам. И уже ходила по дому – достаточно уверенно, не держась за стенку. Подарок коллектива оставил в прихожей, чтобы не обидеть сослуживцев и чтобы Алдар видел. А подарок решил передарить молодоженам этажом ниже, по виду студентам.
         Варежка нуждалась в свежем воздухе – «прогулки» не балконе не спасали. Из-за чего и плакала. Во дворе дочка мгновенно засопела в складной коляске. Сидя, свесив головку, уронив на землю совочек для песочницы.
         Я откатил коляску метров на пять, сел на лавочку, закурил. Во дворе жизнь била ключом. В песочнице под присмотром бабушек возились дошколята. На качелях визжали голенастые девчонки. Прячась за акациями, у дощатого забора курили подростки. Какая-то тетка собирала в дальнем углу двора пустые бутылки. Гомон и щебетанье перебивали мерные удары – женщина в халате взмахивала палкой, выбивала ковер. Солнце - раздавленная ягода, красная смородина, только недозрелая. В небе застыло, птичьим пометом приклеенное причудливое облако, схожее с белым оленем. Ватные его рога и копыта плавились под рыжими лучами. Но жарко не было. Босые ноги в сандалиях приятно обдувал ветерок. На краю горизонта углядел темную полоску. Идеальная погодка для сна. В затылке заныло, я повернул голову, разминая шею и увидел Ваську.
        Он привалился к решетке у лестницы, ведущей в подвал нашей семиэтажки, уронил подбородок на грязную тельняшку, сладко почивал на свежем воздухе. Меж его ног прямо на гравии лежал пакет. Сон-час для детей и алкашей. Характерно, как абориген Захолустья очутился в городе. Случайно. По наводке сотоварищей залез в кузов КАМАЗа на обочине райцентра, где под брезентом покоились початая бутылка технического спирта и канистра воды; развел спирт, заглотил этот коктейль и уснул. А когда проснулся от тряски, грузовик находился на пол-пути к городу. Хорошо, что спирт оказался не метиловым.  
         Я ткнул Васку в плечо.
         - А? Че? Начальник, ты? – выпучился, разъяв глазки, Васька. Вскочил бурундуком, с готовностью вывалил из пакета горлышко водки, обертку ливерной колбасы и буханку хлеба.
          – Кирнешь? Угощаю!
          Я отказался, поблагодарил. Васка снова привалился к решетке. Я спросил про «оми». Видать, доза была живительной -  «соображаловка» у Васьки работала. Он отпал от решетки и достаточно внятно пояснил, что душа-оми чаще живет в дереве. Со смертью дерева оми покидает его навсегда. Если голое  дерево не упало, стоит сухое – оно уже без собственного оми. Так говорил старик Догончин, когда они с Васькой ехали по конной тропе. Стемнело, лес был враждебный. Ваську мучил вопрос, на который даже старики-оленеводы не смогли ответить. Почему с покойником кладут его собственные вещи, немного подпортив? Старик Найканчин сказал, что рядом с умершим человеком, у которого душа-оми уходит, остается лишь тело, и нельзя класть «живые» вещи. Их надо тоже умертвить.
        «Честное слово! – выпучил глазки Васька. - Я был пьян, но не настолько, чтоб упасть с коня. Говорят, так и сейчас делают, начальник!».
         По его словам, душа-оми человека не всегда уходит в потусторонний мир. Она остается поблизости, там, где умер человек. У людей, умерших неестественной смертью, не от старости и не болезней, - к примеру, из-за самоубийства, на охоте, утопленники там всякие, - их души не уходят, а витают вокруг да около. Поэтому старик Догончин сказал, что после того, как люди уснут, нельзя далеко от дома уходить, потому что оми-души превращаются в чертей-буни и могут увести за собой, твоя душа будет ходить с ними, и ты умрешь насильственной смертью. А потом скажут, что случайно погиб на охоте.
         «Это, бляха муха, не просто так!» - завершил рассказ Васька. Грязно ругнулся и чуть не завалился на землю. Кепка его упала.
         - Короче, начальник, надо срочно «побрызгать», - потянулся за пазуху носитель сокровенного знания. Имелось  виду «угостить» духов, не заблудшие души! А их повелителей. Сделать приношение. Местными жителями это делалось водкой. Ну, сие и я знал. На практике «угощение духов» выливалось в узаконенное пьянство, так как властелинам душ доставалась малая толика возлияний, чаще буквально капли.
         Вот и рассказ Васьки грозил новым витком алкогольного пике.
         - Потом побрызгаешь, - вернул я инсайдера из потустороннего мира в суровую реальность. Пока речь его сохраняла членораздельность. Однако Васька неуловимым движением успел приложиться к сосуду с нектаром и начал стремительно пьянеть. Дальнейшее повествование земляка изобиловало неудоваримой лексикой, мычанием, мимикой, жутким вращанием белков, непереводимыми местными выражениями. Все это богатство живой речи пришлось адаптировать в цивилизованный режим. В сухом остатке сумбурного монолога информатора следующее: в шаманистской практике Захолустья есть обряд возвращения души. Его стержень - жертвоприношение. Сперва делаются малые подношения в виде «белой пищи», например, молоком, белый цвет – священный у многих народов Сибири. (В силу того, что племена аборигенов шибко полюбили пить водку, то некоторые, не все, конечно, слукавили, приравняв «беленькую» к напитку богов). Кульминация же обряда/молебна -  приношение животными, бараном. Он вырос из более древнего обряда замены души человека, из обряда «долё». Это уже Васькин дядя, потомственный шаман, толковал, вспомнил племянник. Соль проблемы кристалликами расцветила общеизвестный слоган по поводу странного поведения человека: «Душа не на месте».
          - Хм… Погоди, Василий, не спи, а где живет эта оми после смерти человека? Ей же жить теперь негде. Тело же хоронят.
          - А в дереве, - не задумываясь, ответил Васька. – Это любой в тайге знает. Еще говорят: Отец-лес. Наш Буга.
          - А бутылочки оставите, родненькие? – вклинилась в беседу бабушка.
Она подошла неслышно в клетчатых тапочках и просительно склонила головку в платочке. Сборщица «пушнины» мало походила на побирушку: опрятная теплая кофта, плисовая серая юбка, хэбэшные чулки без дырок, а на локте не раз стираной кофты была аккуратная заплата.
          - Иди отседа, Чебурашка! – победно взвизгнул Васька. – Че, на пузырь не хватает? Сам бутылку сдам. Ходят тут всякие!
          «Чебурашкой» народ обзывал пустую бутылку емкостью 0,5 литра, самую ходовую для сдачи в пунктах приема стеклотары.
          - Грех тебе, - поджала губы старушка. – Мне б на кефир да на хлеб…        
          Я ее и раньше видел во дворе, видимо, жила неподалеку. Обычно она слонялась по закоулкам ограды, возле мусорных баков и кустов акаций, излюбленных точках распития горячительных напитков окрестных пьянчуг, или терпеливо ждала, не обращая внимания на насмешки, что дворняжка обглоданную хозяевами кость, когда компания молодых людей опустошит пивной арсенал. Ее прогоняли от пивного клондайка не выпивохи, а конкуренты – бомжи мужского пола.
          В коляске заплакала Варежка, я отвлекся, и в это время старушка исчезла. А пьяненький Васька, утомленный рассказом и разморенный солнышком, опять привалился к решетке и смежил веки. Наверное, представил, что лежит на оленьих шкурах, а рядом шумит лесное море...
          Стараясь не шуметь, я затащил в квартиру детскую коляску со спящей дочкой, раздел . И все-таки разбудил мать. Мама Вари нацепила очки.
         - Спит? – Лори сидела в кровати.
         - Кто… спит? – не сообразил я.
         - Ты! – улыбнулась.
         Она и не думала пребывать в привычном дремотном состоянии. И ее улыбка дорогого стоила. Иногда, непредсказуемо, ей становилось лучше. Если это ремиссия, то чудная – набегами, наплывами.
         Я заметил влажные прядь и сверкающие капельки на бровях – значит, самостоятельно дошла до ванной, умылась.
         - Кого видел во дворе?
         Я сказал, что Ваську.
         - Помоги ему. –  Сдвинула брови, на подбородке прорезалась морщинка, поправила оправу. - Он как ребенок. Один остался.
         Единственный из родни, понял я. Единственный, кто не проклял.
         Ага, прокляли и изгнали Адама и Еву из Эдема малой родины.
         Положительно я становлюсь верующим человеком! Религиозным неофитом.

          Карма и кара. Их отделяет всего одна буква. И не зря, однако. Эти понятия сближают буддизм и христианство. Эвенки-орочоны вообще их путали, то крестились, то «брызгали» языческим идолам, а то ламаистским бурханам. Объединив своих покровителей именем «Буга», чуток заплутали в трех лиственницах. Ну да, тунгусы в подавляющем большинстве были малограмотны, их мировоззрение сходно с tabularasa, раздолье для миссионеров. Однако дети тайги чуяли истину, что зверье - водопой и солонцы. Старики Захолустья со смехом пересказывали столетнюю историю о том, как крестили эвенков. Нехристям надо было окунуться в речке, выйти к батюшке, поцеловать Библию, поп осенял мокрого до нитки аборигена крестным знамением. Всего и делов. Зато в награду новообращенный получал красную рубаху и большую чарку водки (миссионерам установили некий план освященного действа). Слух о невиданных дарах за пустяковое деяние облетел тайгу. На следующий день в назначенное место съехались на оленях со всех стойбищ околотка. Красные рубахи быстро закончились. Но по большому счету всем страждущим было плевать на тряпки - к реке на телеге привезли вторую бочку «огненной воды». Некоторые успевали принять новую веру дважды и приложиться к чарке повторно – для белых людей чумазые дикари были на одно лицо. Отдельные ухари хвастались позднее, что входили в реку трижды. Когда батюшка осенял их крестным знамением, они еле стояли на ногах от восторга. Вернувшись к своим чумам, новокрещеные продолжили молиться прежним языческим божествам. И никакой кары. Господь наш милосерден к малым сим.
         Карма же, ключевое понятие всех буддийских течений, в некотором смысле есть Божья кара, епитимья, ежели на христианский лад. Карма умножается твоими поступками. Попросту говоря, благоприятная карма приносит результат, похожий на сам поступок, у нее не может быть плохих последствий. Плод благой кармы всегда будет благоприятным. Таким образом, хорошие поступки приносят хороший результат. И наоборот. И в сем и другом, например, в десяти греховных запретах, по моему мнению дилетанта и атеиста, несущему возможную ересь, православие и буддизм смыкаются куда ближе, чем иные верования (да простят небожители!).
         Является ли неестественная  гибель Насвая, как ни выкручивайся, карой Божьей? В вопросе заключен ответ. Кара должна быть естественной.
         На каждого мудреца довольно Пустоты.
         Правда, Ринат сам обо всем догадался.
         «Скажи, босс... Борька, - понизил голос Харя, хотя в тупичке