равно слонялся без дела. Я вошла в дом даже без стука.
— Вы охотник?
— Да, — ответил человек лет сорока. — А вы кто?
Я закрыла дверь.
— Дело очень важное. Вы должны помочь. Мы можем остановить все эти смерти.
— Это невозможно, — угрюмо ответил охотник, занимаясь своим делом. — Сам Сатана разгулялся.
— Возможно. Нужно убить оборотня и смерти прекратятся. Я знаю, где его логово и как убить его.
Охотник серьезно посмотрел на меня:
— Вы шутите?
— Какие уж тут шутки! Серебряный клинок в сердце.
— Я слишком беден, чтобы иметь серебряные клинки, — ответил охотник.
— Я в лавку! Я мигом!
Нельзя было терять ни минуты. Я заложила последний перстень и купила большой серебряный наконечник, который охотник прикрепил к древку копья. Мы пробрались в замок — логово оборотня. В замок с посторонним человеком заходить было рискованно. Мы спрятались в кустах. Рано или поздно Назаниль выйдет. Мы сидели в засаде довольно долго, но Назаниля-таки дождались.—
— Назаниль! — окликнула я. План был таков: я отвлекаю оборотня, а охотник бросает копье в спину, чтобы оборотень не отшвырнул его взглядом в другую сторону. Копье пройдет через сердце, войдя в спину, выйдя из груди. Охотник знает свое дело. Он ходил на диких зверей и ни разу в жизни не промахивался. Если он допустит осечку — нас будет ждать неминуемая гибель.
Но что случилось со мной... Увидев глаза Назаниля, я поняла, что не смогу позволить ему умереть... Что за дьявольская сила была в них! Я попыталась схватить копье на лету, но даже дотронуться до него не успела. Меня пронзила адская боль, а дальше я ничего не помнила...
4
Я открыла глаза. Беспокоила зверская боль в плече. Трясло. Мы ехали в повозке. Кто это, мы? Возле меня сидели два очень красивых парня с женскими лицами. Один лет двадцати, другой — постарше. Рядом две девочки лет десяти. У всех были очень знакомые лица. Люди не заметили, что я пришла в себя и продолжали свою беседу.
— Зачем мы взяли ее с собой? — злобно сказал парень женским голосом (я узнала в нем переодетую Мелиссу). — Прикончить эту тварь, чтобы не портила нам жизнь.
— Нет, — беспрекословно сказал человек на козлах (голос несомненно Назаниля) — она — моя прихоть.
— Из-за твоих прихотей мы все должны страдать и устраивать этот нелепый маскарад, чтобы спастись от обозленных, ненавидящих нас, крестьян? — снова сказала Мелисса. Я поняла, что девочками были наряжены волчата. Они были похожи на двух хорошеньких куколок.
— А, если бы охотник не промахнулся?
— Но он промахнулся, — ответил Назаниль.
Промахнулся?! Я думала, что это я не дала копью достичь цели...
— Кроме того, она теперь одна из нас, хотите вы этого или нет.
Одна из них?! Странная, как гром, догадка, осенила меня. Да, и самое хорошее оружие дает осечку. Охотник промахнулся. Мое плечо болит не из-за того, что его пронзил клинок копья... Это болит укус. Назаниля... Я теперь — оборотень... Осознав это, я снова лишилась чувств...
Один раз со мной случился странный случай. Видал я виды, но чтобы такое... Смолоду я был силен и кичился своим превосходством перед сверстниками. Не было ни одного молодого парня, которого я бы не смог превзойти по силе и ловкости. Кто знал меня, конечно же не связывались. Поэтому я ходил по тем местам, где меня никто не знал и провоцировал молодых людей, чтобы показать им свое превосходство. Это тешило мое эго и я еще раз доказывал самому себе, что мне нет равных. Я возомнил себя едва ли не Богом. Ну, полубогом уже так точно. Все было, как всегда. Я вышел победителем и, опьяненный превосходством, шел, вызывающе крича:
— Ну, давайте! Кто бросит вызов мне, самому Богу?
Внезапно из-за кустов вышел молодой красивый парень. Он смотрел на меня заносчиво и ухмылялся. "Дурак", — подумал я, — "еще не знает, с кем связывается!"
— Дурак, — сказал он, будто прочитав мои мысли. — Еще не знаешь, с кем связываешься!
Я нагло рассмеялся ему в лицо.
— Парень, шел бы ты отсюда подобру-поздорову, пока цел и не успел окончательно разозлить меня, — сказал я.
— А что ты мне сделаешь? — ухмылялся парень, скрестив руки на груди. Его заносчивость начинала выводить меня из себя.
— А то, что мне Бог дал недюжинную силу и тебе не поздоровится, — сказал я.
— Тебе Бог, а мне — Дьявол, — сказал парень, все также нагло ухмыляясь. "Что он себе позволяет?" — подумал я.
— "Да он насмехается надо мной! Пора показать этому наглецу, кто в доме хозяин!"
Я набросился на парня, не помня себя от бешенства, и улетел так, что влип в дерево, с которого посыпались листья, будто была глубокая осень.
— Ну, что, понял, кто в доме хозяин? — засмеялся парень. Я рассвирепел окончательно, даже не веря в очевидное поражение. Я снова накинулся на парня. Он подкинул меня с такой силой, будто бы я был маленьким камешком и я улетел так высоко, что повис едва ли не на кроне дерева.
— Хочешь еще что-то сказать мне? — хохотал парень, которому доставляло явное удовольствие глумиться надо мной. — Слезай с ветки, я подожду.
— Слезу и убью тебя! — кричал я, потрясая кулаком сверху.
Парень пропустил мои слова мимо ушей. Он сел под дерево, оперся о ствол спиной, подбил пробегавшего мимо зайца по голове камнем и начал есть тушку, разрывая шкуру зубами. Я сразу же подумал, что здесь какое-то нездравое и нехорошее дело. Но этот парень так унизил и оскорбил меня, не знавшего поражения, что мне хотелось во что бы то ни стало придушить его. Я начал спускаться с дерева, пока он ел дохлого зайца, похрустывая ушами. Я запрыгнул ему на шею прямо с дерева и вцепился в волосы. Руки мои затем сжали его горло. Парень встал, раскрутился, и я летел почти до самого озера, едва не свалившись в воду. Поднявшись, я помчался на то же место, решив уничтожить противника любым способом. Но его под деревом уже не было, а на том месте сидел волк и доедал тушку зайца. Я опешил. Волк обернулся, и посмотрел прямо на меня человеческим взглядом, а глаза у него были точь-в-точь, как у того парня. И горели они адским огнем, проникающим в самую душу, что аж кровь стыла в жилах. И улыбка напоминала ухмылку того парня. Улыбка волчьей пасти! Я побежал без оглядки, мне навсегда перехотелось кому-то что-то доказывать. Больше я никогда никого не задирал и ни с кем никогда не мерялся силами. Честно говоря, я до сих пор думаю, что встретился тогда с самим Дьяволом. И мне еще очень повезло, ибо Дьявол не любит, когда его дразнят...
То, что я изначально считала благословением, показалось мне сейчас отвратительным проклятием. Что за сила таилась в глазах Назаниля? Которая помешала нам осуществить свой план? И охотник, который никогда в жизни не промахивался, промахнулся... Чары... Теперь я, как они. По делом мне, дурочке! Не лезь в то, чего не знаешь.
Но можно же как-то жить, не убивая людей? Стасия же живет? Буду, значит, как она. Сбылась мечта идиотки!
Я давно заметила, как лошади неадекватно реагируют на оборотней, а наш конь везет повозку, наполненную оборотнями! Насколько тяжело ими управлять! Но Назанилю подчинялись даже кони, он, как удав, завораживал их взглядом.
— Стоп! — Назаниль притормозил коня. Посреди дороги лежал разодранный труп.
— Хм, — хмыкнул Назаниль. — Кто-то неплохо постарался и без нас... Здесь есть оборотни...
— Может, свернем обратно? — спросила Мелисса.
— Я никого не боюсь, и не собираюсь ни от кого прятаться, даже, если встречу себе подобных, других. Едем дальше. Красота, молодость, смерть...
5
Небо обложило серыми тучами. Накрапывал дождь. Вокруг тоже было серо и уныло. Да здравствует серая, унылая вечность, наполненная скитаниями, чужой болью и смертью! Как манила ты вначале ярким праздником! Быть может, в этом-то и состоит изначальная уловка Дьявола — завлечь неискушенную душу, поймать на крючок.
Дул ветер. Какая-то нищенка, в натянутом на глаза капюшоне, тянула изможденную руку к повозке:
— Уезжайте отсюда! Здесь гуляет Смерть!
— Мы не боимся смерти! — усмехнулся ей в ответ Назаниль, и мы поехали дальше. Как во время бубонной чумы — здесь гуляет Смерть. Но несем ее мы. Мы — бубонная чума. Печально заскрипели колеса, будто ехала траурная карета. На душе было тошно и гадко. Я перевернулась на другой бок, чтобы не так сильно болела рука. Ветер дул прямо в лицо.
По приезду мы сразу же купили дорогой замок. Для Назаниля деньги никогда не были проблемой. Его взгляд насылал такие дьявольские чары, что ему могли продать все, что угодно, даже, если в его кармане не было ни одной монеты.
— Надоело бегать в костюме девчонки! — возмущался один из волчат. Я постоянно путала их по именам.
— Сам ты девчонка!
Мелисса вертелась перед зеркалом, чтобы удостовериться, идет ли ей мужской костюм. В зал залетела бабочка. Она билась об стены, не находя выхода.
— Вот было бы хорошо, если бы весь зал был полон таких бабочек! — сказала Мелисса.
— Осенью бабочки большая редкость, — заметил Назаниль.
Эта бабочка напоминала мою собственную душу, по глупости залетевшую в это логово, где теперь ей суждено увянуть.
— Ложись спать, — я почувствовала на своей спине руку Назаниля и сбросила ее. Не хотелось ничего. Я погубила себя. Что теперь имеет значение!..
Ночью мы бежали на охоту. Я, Назаниль, Мелисса. Нас сопровождали волчата. Наперерез выскочила стая. Я сразу понял, что они — такие, как мы. Пока мы подозрительно и недоверчиво косились друг на друга, сцепились волчицы. Мелисса и волчица из той стаи. Назаниль бросился на защиту Мелиссы, и вскоре мы уже все грызлись друг с другом. Испуганные волчата убежали домой. Силы были неравные. Нас было трое, а их вдвое больше. Хоть Назаниль дрался за троих, противники тоже были довольно сильны. Мы дрались до тех пор, пока обе стороны не обессилили. Тогда мы все подумали, что эта встреча не будет последней...
Пишу эти строки и до сих пор содрогаюсь. Смогу ли я когда-нибудь выпросить у тебя прощение, Господи, за свои неотмоленные грехи.
Служила я в монастыре. Как-то, посреди ночи, раздался стук в ворота и женский голос попросил о помощи. Это была молодая девушка, очень красивая, с каштановыми вьющимися волосами. Она сказала, что очень нехорошие люди гонятся за ней и хотят убить. Попросила позволения некоторое время переждать в нашем монастыре. Ну и как я могла отказать!
Когда эта девушка, красивая, как ангел, вошла, со стены упало распятие. Тогда я не обратила на это никакого внимания, подумав, что его плохо прикрепили.
Девушка была тихой и кроткой, она сразу же расположила меня к себе. Сказала, что будет выполнять любую работу, чтобы не есть даром хлеб. Я отвела ей место для жилья.
Ночью меня начали мучить странные вожделенные сны, чего раньше никогда со мною не было. Мы то здесь и мужчин в глаза не видим, не то, чтобы думать о плотских утехах.
И вот, ночью, чудится мне, что чьи-то руки ласкают меня под рубашкой, возбуждая навеки похороненную обетом страсть. Я гоню от себя эти мысли, пытаюсь проснуться, но веки настолько отяжелели, что я не могу их раскрыть. Руки продолжают гладить мою грудь, опускаясь все ниже. Я пытаюсь сопротивляться, но тело не слушается меня. Я в сладкой истоме. Кто-то целует, водит языком по моему животу, бедрам,
