Волк-оборотень

кощунственный язык я сразу приказал бы вырвать, но моей целью было добиться от него чистосердечного раскаяния. Я оставил это дело на потом, подготавливая новые пытки, перед которыми он не сможет устоять.
  Главный же среди них был, если не самим Дьяволом, так его первым министром, это уж точно. Такая чернота, такой ужас исходили от него, будто я побывал в самом аду. Я почувствовал, что битва предстоит серьезная. Когда его пытали каленым серебром, он хохотал. Казалось, что никакая боль не трогает его. На все вопросы он отвечал, что не собирается передо мной ни оправдываться, ни отчитываться, что я ничтожество. Сказал, что будет держать ответ только перед Диаволом — своим хозяином и господином. Я ответил, что я, может быть, и ничтожен, но со мною сила Господа нашего Иисуса Христа. Я приложил ему на грудь раскаленный серебряный крест. Кожа его зашипела, как змея, и почернела. Тварь эта издала нечеловеческий крик, а потом посмотрела на меня своими глазищами так, что я отлетел в конец помещения и влип в стену. Следом за мной полетел и крест. Я больно ударился спиной о стену, но, как смиренный служитель Господа, я безропотно переносил все тяготы во имя Его. Я знал, что этой твари нельзя смотреть в глаза. Он посмотрел на стул и стул передвинулся сам собою прямо ко мне.
  — Садись, чего стоишь! — захохотал приспешник Диавола. Я начал читать молитвы, но он только хохотал с вызовом и хулил Бога разными словами. Я понял, что демон этот сильный и так просто его не проймешь. Я схватил серебряный крест и приложил демону на лоб. И раскалять не пришлось — крест зашипел, а демон начал кричать и хулить Бога. Он пытался смотреть мне в глаза, но я всячески отворачивался. Я довольно опытен в таких делах и меня он этим не возьмет. Тогда эта тварь собрала свою последнюю силу, и я отлетел прямо под потолок, а потом свалился на бок. Я сломал себе ребро, но боль не пугала меня. Борьба с нечистью — была моей единственной целью. Служение Господу. Я схватил крест и приложил в область сердца. Демон закричал... Снова послышалось змеиное шипение.
  — Кайся, собака! — сказал я.
  Он так разозлился, что сила его удвоилась. Я вылетел, пробив дверь, и чуть не разбил себе голову. Я сломал еще одно ребро.
  Не смотря на увечье, я не прекращал служить Господу.
  Поняв, что от дьяволов никакого раскаяния, разумеется, не добиться, я решил ускорить их казнь на площади, чтобы они вдруг не сбежали, воспользовавшись демонической силой, или не натворили других бед. Всех шестерых должны были завтра казнить на площади. Пронзить сердца серебряным клинком, обезглавить, а трупы сжечь. Пусть горожане празднуют конец черного смерча. Теперь мучения их окончились и никто не будет бояться выходить на улицу с наступлением темноты. Так, с божьей помощью, я положу конец истреблению рода человеческого. И да пребудет с нами великий Господь, не оставляющий нас в своей милости...


  Все мы ехали в клетке, как дикие звери. Мелисса впала в истерику, крича, что не хочет умирать, имея вечную молодость. Стасия тихо молилась. Мэлорм смотрел на Стасию, он был печален и задумчив. Нолан сейчас был похож на моего двойника с грустными глазами. Только у Назаниля было непроницаемое, как камень, лицо, не выражающее ничего. Все мы смотрели на него с немым вопросом и укором, но его лицо по-прежнему выражало бесстрашие.
  Городские мальчишки бежали за нами и бросали в нас камни и комья грязи.
  — Смерть вам, проклятые оборотни! Уж сегодня-то мы вволю посмеемся, когда покатятся ваши головы!
  Мелиссе грязь попала прямо в лицо и она обложила руганью мальчишек.
  Когда мы проезжали по городу, люди крестились. Дети дразнили нас и бросали в телегу-клетку протухшие яйца.
  Такого позора и унижения никто из нас еще, думаю, не переживал.
  — Сдохните, твари! — кричали горожане. — Проклятые душегубы!
  — Вот они! Это оборотни!
  — Оборотней повезли! Черный смерч!
  — Где, где? Дай взглянуть на живых оборотней!
  — Они похожи на людей. Эй, собаки облезшие, покажите-ка ваши клыки, или вам их обломали?
  — Смерть им! Смерть!
  Такие унизительные оскорбления сопровождали нас, пока мы ехали по дороге на эшафот. Вот и пришел твой конец, непобедимый Назаниль. На каждую силу найдется другая сила. Ты погубил себя, а, заодно, и всех нас. Но по делом тебе! За мою мать, за отца Нолана, за сотни людей, которых ты погубил! За такую месть и собственной шкуры не так уж жалко. Я обнял Нолана. Стасия обняла нас обоих и приникла головой к Мэлорму. Мелисса наконец-то замолчала и сидела поникшая, как засохший цветок. И только на лице Назаниля ничего не изменилось. Не дрогнул ни один мускул. Будто это происходило не с ним и он пребывал в совершенно другом мире. Мире бесстрастия.
  Вдали виднелся эшафот. Мы плотнее прижались друг к другу. С каждой секундой эшафот становился виден все отчетливее.




ЧАСТЬ 4

                                    1

  Я ехала, сама не зная куда. Хотелось сменить место, сменить обстановку, очутиться там, где тебя никто не знает, где о тебе будут судить не по сплетням и слухам, а делать выводы, непосредственно с тобой пообщавшись. «Ах, она... Она представляет из себя то-то и то-то»... Стереотипы, наложенные обществом, аж противно! Я уже не человек, не личность, я — то, что скажут обо мне другие люди, продукт слухов и сплетен. Можно подумать, что другие знают меня лучше, чем я сама себя! Гадко.  Я всего лишь хочу вырваться на свободу из прогнившего мирка, в котором мне душно и тесно, который давит на меня со всех сторон. Мне начало казаться, что я чувствую болезненный запах гниения разлагающихся душ, заражающих воздух своим смрадом. Новое место, новые люди... Да что толку! Люди везде одни и те же, и в новом месте все будет так же, как и в прошлый раз. Разочаровываться снова и снова, снова и снова... Людей не изменить, их гнилостная природа одна и та же, они отравляют жизнь окружающим и самим себе, даже не осознавая этого. Дружба, любовь, доверие — пустая иллюзия, мираж. И мы тонем в этом болоте обмана, без надежды на спасение. Слова, порывы людей ничего не значат, это лишь коварный обман, чтобы мы обманывались снова и снова. Вот, друзья, дающие обеты преданности друг другу... но и года не пройдет, как они друг друга возненавидят и станут злейшими врагами! А эти любовники, которые клянутся друг другу в вечной любви? Пройдет еще немного времени и они будут также страстно клясться в любви кому-то другому, а от прежней страсти не останется и следа. В чем можно быть уверенной, когда все так зыбко и однодневно? Люди всегда непостоянны, они сами не знают, чего хотят и теряют даже то, что имеют. Из-за мыслей об этом, жизнь стала вызывать у меня отвращение. Если все ничего не стоит, тогда зачем вообще жить?
  С детства я представляла людей такими, о которых читала в романах. Людьми, которые умеют ценить дружбу до конца, до конца будут верными своим возлюбленным, своим идеалам. Но это всего-навсего сказка, книжная утопия, и в жизни все по-другому. Всего лишь миг — воспоминание, приносящее боль, и ничего больше. Я не хотела ни с кем заводить дружеских отношений — постепенно разочаровываться, нырять в болото чужой фальши, узнавать истинную сущность человека без прекрас. Я никого не любила, ибо люди искренне не умеют любить и отдавать им свою душу — попусту ее тратить, метать жемчуг перед свиньями. Я навсегда потеряла доверие к людям.
  Я не хотела долго оставаться в каком-либо месте, чтобы на меня не успели повесить ярлык, не считая меня той личностью, которой я являюсь на самом деле. Сегодня я буду здесь, завтра — там. Перекати-поле. Свободна от всех. Никому ничего не должна. Без обид, упреков, лжи, зависти. Без друзей, знакомых, любимых. Без новых разочарований.
  Моя душа была отравлена отвращением к миру. Я безучастно выглядывала из кареты, наблюдая за убожеством вечно суетящихся людей, как в нелепом муравейнике. Я думала о том, что где-то есть сверхлюди — вампиры, оборотни. Прекрасные, вечные. Не такие, каких я привыкла видеть. Их стихия — вечность. Возможно, они умеют любить и хранить преданность до конца? Не на один день. Как я мечтала о встрече с ними! Они бы не дали моей душе сгнить до конца от серой апатии в этом людском убожестве... Но вряд ли это возможно. Мою душу будут точить черви тоски по бессмысленному существованию.
  В этом городе люди копошились по-особенному, как черви в навозной куче. Это большое скопление людей утомляло. Проехать было практически невозможно. Кучеру пришлось остановиться.
  — Эй, что случилось? — спросил мой кучер у пробегавшего мимо чумазого мальчишки.
  — Сегодня на площади казнят шестерых оборотней, никто не хочет такое пропустить! — крикнул он на ходу. Мое сердце затрепетало: "Оборотней!" Долгожданная встреча... Я сунула кучеру монету и пошла пешком вслед за людьми.
  В толпе чуть не началась давка. Я протиснулась настолько, насколько смогла. Люди вызывали отвращение.
  На эшафоте, как на театральных подмостках, стояли осужденные. Издалека они казались настолько красивыми, что захватывало дух. Я ожидала увидеть перед собою монстров. Наверное, мальчишка пошутил и казнят обычных преступников.
  — Кого казнят? — спросила я у торговца, от которого несло рыбой за версту.
  — Оборотней, душегубов, — ответил он. — Им проткнут сердца серебряным клинком.
  Вот это да! Такое доведется увидеть!
  По центру стоял мужчина, а напротив него — молодой парень. Далее,  женщина и девушка, а по бокам — два мальчика. Я с жадностью пыталась рассмотреть семейку сверх людей. Это настоящее чудо!
  — Покончите скорее с демонами! — выкрикнул один из церковников. Палач начал подниматься по ступенькам эшафота. На лице девушки с каштановыми волосами отразился ужас. Женщина обреченно склонила голову, дети испуганно переглядывались.
  Парень закрыл глаза. Только на лице мужчины не дрогнул ни один мускул. Он, будто находился в другом мире, очень далеком, и не осознавал происходящего. Палач подошел к нему и занес меч. Но ударить почему-то не решался.
  — Прикончи его, не медли! — истошно закричал церковник. Неожиданно, мужчина пошевелился, будто очнулся от долгого сна. Он повернул голову в сторону палача и пристально посмотрел на него. Рука палача задрожала и тот выронил меч. Закричав не своим голосом, он побежал прочь, как чумной. Он перелетел через ступеньки эшафота и побежал, не переставая кричать. Мне показалось, что им овладело безумие. Что за власть над людьми имеет этот сверхчеловек?
  — Дьявол! Я увидел в его глазах Дьявола! — кричал палач.
  Толпа издала перепуганный возглас. Люди попятились подальше от эшафота. Среди церковников началась паника. Кто-то начал выкрикивать слова молитвы и выставлять перед собой крест.
  Мужчина на эшафоте сделал шаг вперед, остальные стояли, как статуи, не шевелясь. Он посмотрел на толпу. Священник умолк, воцарилось такое молчание, что было слышно жужжание пролетающей мухи. Толпа оцепенела.
  Мужчина медленно и громко захохотал. В его хохоте слышалось презрение и превосходство. Мне даже показалось, что его волосы светятся адским пламенем. Он развел руки в стороны, как Иисус. Тут с ним стало твориться что-то неладное. Я обомлела. Тело его искажалось, кости трещали. Такого не бывает, это какое-то