обделались от страху. Что делать дальше? Что же вы придумали, чтобы мы все поняли, как правильно действовать? На каком именно поводу пошли ваши продвинутые коммунисты у нехороших местных капиталистов?! Может как раз истинно по-ленински поступили - заняли у колхозных буржуев верёвку, взяли её в кредит, чтобы на этом же поводе их самих и вздёрнуть?!
- Да нет же! Не на поводу мы пошли! - Успокоил нас мудрый председатель ленинского хозяйства. - Наоборот, отобрали и взяли повод в свои руки! Чтобы постепенно удавить и эту гидру. Её же кишкой!
Замечательно. В самом деле, успокоил! Прямо от сердца отлегло. Даже не заняли верёвку-повод у односельчан, а тупо отняли! А потом удавили! Творческое развитие ленинизма. Знай наших!
- Слышали, как наиболее эффективно бороться с пожаром в лесах или на полях? Только встречным пожаром! - Продолжал успокаивать нас, видно давно всё досконально продумавший и рассчитавший Глушков. Ой, не случайно на него партия ставит, ой, не просто так! И в самом деле - кого угодно зарапортует и удавит этот пробивной толстолобик, новоявленный отечественный гибрид Хлестакова, Чичикова и Пришибеева, укажите только.
Впервые его тихенький рокочуще-былинный голос совсем перестал быть бесцветным, да вкрадчивым и внезапно зазвенел беспощадной генеральной линией «встречного пожара». Даже сверкнул непримиримыми эмоциями, аки молния во степи, мгновенно отсыревшей. Профессионал, что и говорить! Такое вот волшебное преобразование неприметного руководителя в настоящего Зевса, повелителя гроз нам предъявил скромный местный председатель. Прямо на наших глазах оземь ударился партийный оборотень. И сотворил чудо. Вот теперь-то стало понятно, наконец - почему именно сюда и тянутся все грозы. Да у них тут, оказывается, заглавный пахан сидит. Заместо матки в тутошнем улье.
- Дальше дело было так. Хотите строить? - спросили мы колхозников. Хотим, говорят, потупившись, ой, хотим. И не только строить! Правильно, отвечаем. Вот и хотите себе на здоровье! Мы даже всячески поддерживаем это ваше стремление и хотение. Потому что сами хотим. Солёная Балка и впрямь требует коренной и всяческой перестройки. Посудите сами. Из конца в конец двадцать два километра было. В распутицу даже ребятишек в школу на тракторных прицепах приходилось возить! Саманные дома и в самом деле обветшали до предела. Без центрального водоснабжения было не обойтись, да и без общей газификации. Эх! Как разговорились тогда наши колхозники, нас же принялись шерстить за то, что раньше не занялись всем этим строительством и переустройством.
Понемногу стали всё же прозревать. Тут мы им и выложили свой план, предварительно разработанный на партийном собрании. Строить по единому генеральному проекту, который закажем краевому институту. Создадим своё механизированное строительно-монтажное управление. Те, кто скопил деньги на строительство нового дома - пусть сразу сдают их в жилищный кооператив и осенью получают новенький, и по своему вкусу, и в соответствии с общим генпланом построенный дом. У кого денег не хватает - колхоз даст долговременную ссуду. А как быть, спрашивают, с асфальтированием улиц, с водопроводом, газом, а будет ли дворец культуры - теперешняя наша гордость, а что с новой школой, садом, яслями?! Когда, мол, их мы будем строить, если все деньги на строительство домов ухлопаем?
Вот тут мы помялись немного для вида, а потом и бухнули кое-кому прямо под сердце. Денег у колхоза на это не скоро хватит. Придётся ещё подождать лет двадцать, пока скопим то, что остаётся от выплаты заработных плат. А они, как вы сами знаете, всё время растут, иногда так просто удержу нет. Так что если в этом роде всё и будет продолжаться - то тогда канитель долгая, очень долгая. Подсказали, одним словом, намекая на фонд заработной платы. Колхозники сразу раскусили нашу хитрость. То есть, поддались сходу. Иван Горбанёв, один из самых многодетных работников, помнится, тогда первым вскочил и буквально набросился на нас: не мудрите вокруг да около, а давайте сразу отчислять с каждого на что надо - и на дороги, и на школу, и на воду с газом и на всякое прочее мирское дело. Не для правления это всё нужно, а для нас самих, для каждой семьи. Раньше, при царе, в земство, мол, так и было.
Тут нам больше вмешиваться не пришлось. Процесс пошёл. Консенсус учинился полный. Пошумели, прикидывая и так и эдак ещё с часок, и проголосовали как надо было: строить на отчисления. Экономист наш, Геннадий Крючков, с которым мы тоже заранее всё обмозговали, тут якобы чудо-способности продемонстрировал – у всех на глазах быстро сосчитал и «чуть-чуть» скорректировал выступавших. Не отчислять, мол, нужно на все эти благие дела, а скостить в среднем на двадцать процентов фонды заработной платы в пользу увеличения фондов общественных. Все дались диву от скорости и точности расчётов, но сразу согласились. Как мы и рассчитывали, проголосовали за пятнадцать процентов отчислений. Предлагали больше, получили сколько надо.
Так вот, с того правильно проведённого собрания и началось великое строительство, после которого Солёная Балка постепенно превратилась в нынешний наш Весёлый. Само название его - от нашей победы над той смутой, тем затмением, тем мороком, который получилось всё-таки удавить. Мы теперь ни в каком виде не «солёные». И даже не копчёные. Так-то!
Всё-таки стопроцентно универсальный отбойный молоток. Уж лучше бы по бумажке говорил. Хоть по объёму меньше бы вышло. И процесс лучше шёл. Веселее. Как всякое удавление.
Я почему-то не слишком впечатлился баталией укрощения частнособственнической смуты в весёлом хозяйстве Ленина. Уж больно просто всё как-то у здешних ленинцев вышло, словно у Дэн Сяо-Пина. Коммуно-капитализм сплошной! Причём капитализм, как раб, добровольно припахался на коммунизм. Он что - дурной?! Этот выкидыш и назвали «человеческим лицом» социализма. В принципе - почти та же иноходь, что и у Генералова, только более отрепетированная, более энергичная, более продуманная и нацеленная пока неизвестно на что. Но дыхание надвигающейся эпохи всеобщего беспредела чувствовалось всё то же.
Тогда я решил вбросить боковой запрос, слегка поработать на частностях, чтобы узнать «а шо потом-то було». Может удачливые предводители вместе с этим, заодно, хотя бы поглубже прояснят, как именно в хозяйстве Ленина всё-таки сработал столь разрекламированный ими генеральный принцип встречного пожара. Где эти пожары сошлись для последнего боя, в какой точке.
- А как насчёт двух этажей? - Спросил я, вспомнив Лукича, намереваясь столкнуть их обоих на встречке, хотя бы заочно. - Кое-кто говорит, что не очень-то охотно поселяются колхозники в таких домах. Всё прячут своё благосостояние по катухам, по привычке. Деньги не любят чужих глаз.
Глушков категорически не согласился:
- Кто говорит?! Покажите мне его, он села не знает!
Конечно, я Лукича не выдал. Этого-то он бы мне точно не простил! Чтобы Генералов, да села не знал?! Да скорее небо упадёт на землю, Кутулук вспять потечёт, а все раки из него во все местные трусы сами позалезают. Так что пусть уж лучше процесс столкновения противоположных председательских мнений всё же останется анонимным, то есть, как бы в абстрактном виде. Быстрее смысл появится.
- Неужели непонятно, что разницы нет?! - Горячился повелитель гроз. - Вы же видели, Илья Михайлович, что хоть многие дома построили в два этажа, но квартиры в них вертикального профиля. У каждой семьи и первый этаж есть и второй. Если бы были только дома, кое-кто быть может и отказался от второго этажа. Однако наши колхозники не испытывают никаких городских неудобств. Квартиры полностью изолированы друг от друга, имеют отдельные подъезды. От города взято лишь то, что каждому нужно - центральное отопление, газ, водопровод, светлые, удобной планировки комнаты с просторным балконом или лоджией на втором этаже и верандой на первом. И от сельской жизни сохранено то, без чего крестьянин не мыслит своё существование - рядом с домом, прямо у порога на семью выделено по десять соток поливного огорода и сада. Есть небольшая кладовая с погребом, гараж, а за пределами посёлка для желающих на специально выделенных участках - помещения для домашнего скота и птицы, водоёмы, луга для них. Приходится, правда, иногда вести разъяснительную работу: кое-кто не желает теперь держать живность, якобы какой смысл, если и мясо, и молоко, и яйца можно по себестоимости купить в колхозном магазине. В другую крайность ударились. Но это дело оказалось куда поправимее. Вот только с кормами как следует наладим производство.
Илья Михайлович облегчённо хлопнул ладошею по столу. Теперь сошлось! Проехало. Долго же его это мучило! Зато вот такой вариант коммуно-капитализма его отныне вполне устраивал. И сдаваться никуда не надо было. Теперь он снова подписывался под «этим делом». И задание партии будет выполнено и совесть останется чиста! Много раз виданный, но ещё раз прочувствованный им процесс превращения Солёной Балки нашего угрюмого прошлого в светлый городок будущего с человеческим именем Весёлый опять, в который раз, чрезвычайно впечатлил его. А может и вправду он чего-то недослышал в прошлые разы? И не так всё страшно на самом деле. Но состоялось-таки?! Наши опять победили?! Неважно, каким путём и с каким счётом! Нашли же «что-то гораздо более значимое, чем банальные заработки»! Ставшее настолько внятным и понятным, что даже поэты прозрели! И никто при этом ни девушек красивых у них не отнимал, ни ивушек густых. Ни даже тараканов в голове. Ура-ура-ура! Гип-гип!
- Клянусь - всё это сущая правда! - Вновь помчалась навстречу светлому будущему расстреноженная поэтическая мысль. - Свидетельствую - сам видел… Братцы, примите меня в ваш колхоз! Тряхну стариной! Недаром он имени самого Ленина! Оправдали вы его, всё-таки оправдали! Имя, имеется в виду.
Ну вот. Другая крайность. Опять сорок пять. Я-то думал, что прозревший опять прослезится или окончательно сорвёт голос, столь сильно пытаясь тряхнуть своей, всё никак не отваливающейся стариной.
- Стихи брошу писать, сколько можно, уж и чавкать ямбом начинаю. Лучше быкам хвосты пойду крутить, на всё согласен. Надо же - и тишина, покой, и все удобства. Всё лучшее из городской и сельской жизни в одном букете! С одной стороны, водопровод, телефон, телевизор, газ, простите, унитаз. С другой…
- «…Девушка красивая Под густою ивою»… - Невинно и несколько разочарованно продолжил я. Вот оно, умопомрачительное представление поэта о счастье - с одной стороны девушка красивая, с другой – продвинутый колхозный унитаз! Класс! Да никакой он в сущности не мэтр! В лучшем случае простой советский сантимэтр. Разве можно столь жёстко и однозначно относиться к главным прелестям жизни, ставя их практически вровень?! Девушка-то гораздо выше! По крайней мере, мне так кажется. Пока.
- Слилось-таки! «Вершат свои дела Село для города, А город - для села!» - Свирепо покосившись на меня, всё-таки продолжил воспалённый поэт бросаться прекрасными образами генеральной линии партии, намереваясь во что бы то ни стало, но всё-таки опасно вытрясти из своей старины заветное счастье, записавшись в здешний колхоз. - Всё
