лапки кверху и пойти на дно. А этого нам Родина никогда не простит и ещё спросит. По всей строгости.
Примерно так и должен был бы сказать Белошапка, приблизительно, конечно. Не будь он сам таким начальником!
- Ну-ну, давай-давай. - Генералов вновь похлопал меня по плечу, но теперь гораздо нежнее. А как же иначе хлопать человека, которого сам первый секретарь, будучи пьяненьким, возил на своём заднем сиденье, а потом ещё и такое задание возложил?! Тем более сердиться на такого?!
- На самом деле, заболтались мы с тобой! Там, наверное, ещё встретимся, договорим. Я тоже хочу к Глушкову заскочить. Пока мы с ним ещё «почти» на равных. Так?! Ну-ну. Помнишь, консервный завод он заложил? Так вот. Какой бы он там ни был, как бы молодой, да уж точно ранний, но всё равно не осилить ему самому. Вот не осилить, честно скажу! Поэтому всё ещё хочу предложить ему скооперироваться. Если есть настоящие мозги и действительно думает о будущем своего хозяйства - то согласится.
- В который раз хотите, не правда ли? И всё с тем же результатом. - Ухмыльнулся я. - Вы что, Лукич, забыли основное правило? Дело ж не в мозгах. А в простом и незыблемом правиле. В одном бизнесе двух боссов не бывает. Один обязательно сожрёт другого. Оно действует и при социализме. И у нас в одном деле тоже двух хозяев быть не может! Это противоестественно! Сами же на месте Глушкова, небось, никогда бы не пошли на кооперацию. При всех ваших мозгах, воле, энергии, при всей, самой очевидной выгоде для колхозников. Но идёте на это, именно потому что надеетесь внедриться на его территорию. А потом понемногу и выдавить.
- Не пошёл бы, не пошёл! Какой ты додельный стал, я погляжу. Нахватался, нахватался, хвалю. - Усмехнулся Генералов. - Так то ж я! Свой рубль я никому не отдам. Даже если он ещё не заработан!
- Вот-вот. И я о том же. Что касается рубля, как движущей силы современности при вашем раскладе. Тут образуется маленькая нестыковочка, Лукич, в вашей диспозиции, в вашей мотивации делания передовиков. Их вы делаете через рубль, через рубль же подстёгиваете и производство. Но вы формально повсюду их выдвигаете вовсе не для этого, а для морального примера?! Не так ли?! Да ещё повсюду кричите о социалистическом соревновании и чистом, незапятнанном моральном облике строителя коммунизма. Выдвигаете хапуг, выставляя их чуть ли не бессребрениками. А это значит - что? Что?!
- Что-что… Не понял. – Запунцовел Генералов, внезапно сам оказавшись в роли допрашиваемого и опасаясь меня, а точнее того, кто мог стоять за моими словами - уж коли так осмелел писарь, значит, кто-то ему дал добро на это, не иначе. А если так, то ясно - кто именно.
- А это значит, уважаемый Дмитрий Лукич, что у вас налицо двойной стандарт, двойная мораль и всё остальное - тоже двойное. Ваши идеальные герои, ударники социалистического труда на самом деле движутся только жаждой наживы. Исключительно ею! Впрочем, как и у Глушкова. Вы ж два сапога пара! У него даже сильнее выражен этот двойной стандарт. Но разве о таких ваших героях напишешь правду? Это что, действительно положительные примеры для наших советских людей?! Разве они настоящие герои, все эти ваши социалистические хапуги «с человеческим лицом»?! Из них потом может быть такие капиталистические монстры выйдут, что всю страну задушат! Вот если сейчас реально показать фигуру победителя социалистического соревнования в вашем хозяйстве, вот так - один к одному, как он у вас с Глушковым на самом деле получается, - то в тридцатых годах это сразу же бы объявили пропагандой кулачества и живо того… лес послали валить или руду копать в районе Магадана. Нет, уважаемый председатель краснознамённого колхоза «Колос». Здесь у вас явный перегиб. Хоть вы и Герой социалистического труда.
Я вполне сознательно сбился на "толковые", но обличающие интонации Кузьмича, а также Иосифа Виссарионовича, заставив пунцовые дряблые щёки Генералова слегка побледнеть.
- Не такими должны быть подлинные герои и в жизни и в газете. Не такими, нет. Не в том состоит главная линия нашей жизни, не в том. Так что мы ещё этот спор продолжим, вы правы. Вплоть до бюро райкома партии. Так что, вопрос, как вы сами изволили заметить, и вправду стоящий. Согласны? До свиданья!
Конечно, охамел я почему-то до предела. Сам себе удивился. Интересно, с чего бы это?! А-а… Зевс снизошёл. Теперь я у него навроде Геракла, сына. Или пасынка, что ли. Буду теперь борзеть не по дням, а по часам. А что?! Приятно. Вот она сила власти, пусть даже небольшой!
Не медля, я воткнул ключ зажигания поглубже, привстав, левой ногой резко толкнул кикстартер вниз и сразу завёлся. Двигатель схватился с одного толчка, не подвёл. Все тридцать шесть лошадей. Но сразу уйти я всё равно не успел. Конечно, не дали.
- Стоп! Остановись! Сбрось газ! Сбрось, сказал! Хорошо ты говоришь, корреспондент, даже слишком. Не по чину берёшь планку.
Лукич был явно озадачен, даже принялся чуть ли не выкрикивать, хватаясь за руль мотоцикла, но потом немного сбавил тон.
- Явно кто-то сильно тебе напевает в оба уха. Не Кузьмич ли?! С чего это он так к тебе подобрел?! Или я не прав?! Потому что не по жизни всё то. У вас всё теория. Сплошное писательство. Время изменилось так, что только вы, обитающие в своих словесах, не замечаете этого. Вот послушай меня! Да выключи ты этот долбаный двигатель! У меня и то потише работает. Ещё успеешь к своему любимому Глушкову.
Уязвлённый председатель чуть ли не насильно заставил заглушить мотоцикл. Не мог он меня отпустить на белом пыхтящем коне. Это писаря-то?! Это осмелевшего лакея?!
- Погоди, это много времени не займёт! Вот тебе совсем небольшой пример. Был-был меня один именно такой герой. Никогда не забуду. Именно настоящий, как ты говоришь. Как раз такой, который по вашему мнению настолько нужен нашей стране. Кажется, работал он в охране при заводе, здесь же, в райцентре. Нет, не так, не при заводе. Вышку он какую-то охранял. Точно. Ты же знаешь, сколько у нас месторождений. Как-то вечером смотрит - несколько кавказцев привезли на машине девчонку. Не знаю уж, как она туда к ним попала. Стали делать с ней всякое в ближней лесополосе. Этот наш герой, охранник, недолго думая - к ним. Руки вверх, мол, стрельну, если девку не бросите. А девка-то, как потом вспоминал, ещё в платье школьном. Наверно котят голубых поехала смотреть. Звери на охранника с ножами, это у них запросто. Он и стрельнул. Да не единожды, у него карабин был. Один насильник скончался на месте, других врачи спасали. Девчонкина мамашка цветы дарила, руки целовала, а прокурор статью вешал, как положено. Превышение пределов самообороны.
Лукич даже сам растрогался, рассказывая целиком выдуманную фигню на постном масле. Смахнул непрошеную генераловскую слезу. По факту отчётливо крокодилью. Вот кто на самом деле писателем родился! Как Суворов. Да только бог рог не дал, потому с горя и подался в председатели да Герои Соцтруда. На все бесплатные соцпакеты, включая главный, полуподвальный, что у Трифона. В фельдмаршалы вот только так и не выбился наш Генералов. Слишком уж любит раков кое-куда заворачивать.
- Отсидел мужик сколько ему выпало, возвратился и опять в свою охрану подался. А там ему от ворот поворот, мол, у нас должны работать только незапятнанные. Куда деваться? Пришёл он ко мне в колхоз. Поставил я его на ремпост, автослесарем. Год работал, старался, даже почти два - а всё у него не так. Вижу, ломает его эта беспросветная пахота. Словно бес внутри какой поселился. Вроде трудящийся мужик был, спокойный такой. Однако ушёл-таки. В охране той начальник сменился - новый, не такой принципиальный, взял обратно.
Видишь, что получается с этим героем? Вот задумайся, писатель! Он согласен жизнь свою отдать, совершить ещё десять таких или других каких-нибудь подвигов, но лишь бы не пахать беспросветно и в мыле! Такого куда хочешь завербуй, хоть на фронт. Бегом побежит. Лишь бы не работать, как лошадь по кругу. Но так стало и со всей страной, согласись?! Мы все готовы на любые подвиги, воевать даже с братьями своими, лишь бы не пахать! А если уж и пахать, то извини - чтоб было за что. И чтоб содрать тогда себе по максимуму. Поэтому все работяги у нас теперь дико переоценивают свой труд, даже самый паршивый, если поглядеть со стороны. Поэтому каждый слесарь не успеет гайку закрутить - а уж цены себе не сложит. И дальше будет только хуже. Попомнишь мои слова! Вот эта всеобщая боязнь перетрудиться убьёт всех нас! Все в охранники уйдут! А девки понятно куда.
Я невольно заслушался. И даже бы дополнил Лукича: мол, а когда всё же и трудимся мы – то всё через одно место получается. Нет ничего, чего бы мы через него не сделали! Так что кучугуровским пассажам далековато станет до лукичовской пламенной речи! Дальнейшее развитие генераловского спича лишь подтвердило эту догадку.
– Дорогой ты мой корреспондент газеты «Авангард», я тебе именно как председатель краснознамённого колхоза «Колос» сообщу следующее: наши унылые трудовые будни, а они всегда у всех унылые и никогда не станут иными, несмотря даже на социалистическое соревнование, поверь мне. Так вот, они должны хотя б рублём скрашиваться. И хорошим рублём, я тебе доложу. И только тогда будут «с человеческим лицом»! И окажутся по-настоящему результативны, прежде всего, экономически. Так всегда было, что бы вы там, писатели, ни писали на эту тему. В наше время это тем более так и есть. Мера оплаты в нашем обществе давно определяется лишь мерой труда и потому только тот, кто много получает, только тот - герой этого самого труда. Включи логику. Одно без другого не бывает! Знаешь, сколько Герой Социалистического Труда получает?! Если реально, совсем как есть, со всеми послужными и премиальными, - то тебе, дорогой, и не снилось. Потому и Герой. И наоборот. Всё понял?! Дарю мысль! Бери, не брезгуй! Я никогда плохого не подарю!
Вероятно, у меня всё-таки морда такая. А не просто потому что журналист. Как увидит кто, так и норовит чего-нибудь подарить. Догнать и ещё раз подарить. Боюсь, у меня эта передача по жизни клинит. Поэтому-то и не выключается никогда. Даже улизнуть вовремя не смог! Всё же перехвалил меня Лукич. Расти мне ещё и расти!
- У тебя, кстати, какая зарплата?! Молчишь?! И как - много желаний с неё исполнишь?! Или ты ограничишься Почётной грамотой от редактора или райисполкома?! И ею будешь своих детей и жену кормить?! Ах да, может ещё путёвку в санаторий дадут, если повезёт, конечно. А, между прочим, жизнь - есть дерево желаний. И только их одних. Всё остальное потом. Но если не на что их исполнять - то нет и жизни. Потому что они и не исполнятся. Не мной сказано! Вот тебе и всё социалистическое соревнование! И капиталистическое тоже! Со всеми их человеческими или бесчеловеческими лицами или мордами, тут уж как тебе угодно! До встречи!
Хлопнула дверца, великолепная председательская двадцатьчетвёрка зверем рванула вперёд, потом резко свернула с грейдера и гордо понеслась то ли социалистическим галопом, то ли откровенно капиталистической иноходью - в сторону от главной дороги, в сторону, вдоль лесополосы, в своё отдельно взятое, непонятно теперь какое хозяйство. Быстренько поднялась пылевая завеса. И всё! И нет Генералова! Антракт. Но последнее слово осталось за ним
