наш акын. Попались. Так что погнали, строкогоны! Новую звезду к зениту. Цоб-цобэ-э!
- Начало коренной Перестройки Солёной Балки было положено в прошлой пятилетке. К тому времени в колхозе научились выращивать хорошие урожаи и сумели их стабилизировать. На банковском счёте хозяйства появилось несколько миллионов рублей свободных средств. Колхозники также вскоре имели неплохие заработки. Это позволило им самим довольно быстро накопить вполне реальные личные сбережения.
- По нашим прикидкам, - уточнил парторг Захаров, - на сберкнижках сельчан было скоплено около двух миллионов рублей. Вот здесь-то и встал перед нами вопрос - как жить дальше. Деньги-то появились. Не проедать же впустую на голом месте?!
- Объявили общее собрание и спросили об этом колхозников.
Пошёл длинный, неторопливый рассказ, в сущности самопредставление удачливого притяжителя гроз, по совместительству главы хозяйства великого Ленина. Он нигде не говорил «я», но само собой подразумевалось, что на него-то и завязывалось как стратегическое, так и конкретное решение столь непростой проблемы. Поначалу мне и в самом деле подумалось, что вовсе не так прост этот вопрос оказался, как его мне разрисовывал завидущий Лукич Генералов.
- Для многих сама постановка вопроса как жить, имея такие деньги, прозвучала очень даже странно. Чего, мол, ещё надо? Жить, как до этого жили. Совсем же неплохо было - и нам хорошо да денежно и колхозу. Действительно, средний заработок нашего колхозника к тому времени составлял около 160 рублей. А у механизаторов, чабанов, гуртоправов превышал и две, две с половиной, и три сотни. В месяц. В перерасчёте на весь год. Семьи пока ещё крестьянские, по три-четыре трудоспособных, не меньше. Значит, семья зарабатывала в месяц минимум по пятьсот-шестьсот, а то и до тысячи рублей. Куда эти деньги девать? Питание в основном своё. У каждого и сад, и огород, и живность всякая. Вот и начали покупать всё, что на глаза попадёт. В очередь на легковые машины почти весь колхоз записался, за мотоциклами с колясками не так - малопрестижно. Спальные, столовые и кухонные гарнитуры валом повезли. Многих тогда небывалая и глупая жадность ко всяким приобретениям захватила. Покупали и то, что вовсе и не нужно в крестьянском дворе, вплоть до импортных турникетов и сварочных аппаратов на углекислоте. А уж о телевизорах, холодильниках и говорить не приходится. Транзисторы, велосипеды, мопеды у каждого пацанёнка завелись.
Универсальный отбойный молоток по фамилии Глушков сделал первую паузу, снисходительно дал нам дописать, и посмотрел на своего комиссара - так, мол? Может, теперь ты продолжишь?
- Да-да! Всё так. Тогда-то и начался страшный, частнособственнический сдвиг в сознании людей. Словно бы что-то ужасное затмило его! - Подхватил партком, но теперь с державной, обличительной интонацией. А может это он для нас, убогих, для убедительности громкого дурачка включил, чёрт их теперь разберёт.
- Будто волной какой-то захлестнуло колхозников и бросило в магазины. Честное слово, это походило на эпидемию. На сумасшествие. Пляску Святого Витта. Такое даже в самую жуткую смуту не бывает. Кое-кто из стариков, быть может, былое вспомнил. Извечная, но какая-то извращённая тяга крестьянская к своему добру, к богачеству проснулась. Кто-то и за военные и послевоенные годы навёрстывать упущенное бросился. Всё вспомнили, всё! Нашлись и бессребреники, которые по весёлой линии пошли, что ни день, то пьянки, да похмелье. На Руси всегда, как подметил ещё Некрасов: «На семью пьющую - непьющая семья»! Вот так примерно пополам и наше село раскололось. Одни - в богачи кинулись, другие спускать всё и соответственно на тот свет уходить в ускоренном порядке.
- Тогда начала рушиться трудовая дисциплина, основа жизни всей страны! – Вовремя подхватил эстафету переведший дыхание председатель. - Один гуляет - то именины у него, то поминания безвременно, ещё в прошлом веке, усопших родственников. Другой по магазинам в городе шарит, как гангстер. На работу и тот и другой - или опаздывают или вовсе не приходят. Все подряд внезапно оказались благородными чистоплюями. Даже распоследние их величества алкаши. Стали выбирать работёнку почище, да поденежнее. Интересы общего хозяйства и для тех и для этих, но по разным причинам, отодвинулись на задний план. Заработки при таком безделье, естественно, стали опускаться. Притом довольно ощутимо. А уровень комфорта не хотелось снижать. И тогда взялись сельчане домашнее хозяйство раздувать кто как мог, но для продажи его продукции не колхозу, не государству, а на рынке, в городе.
Птицу на базары поволокли, поросят, шерсть, парники да теплицы с автономными водогрейными котлами понастроили по дворам, чтобы ранние овощи выращивать на продажу. Ещё больше денег привалило самым ненасытным сельчанам. А поскольку никто от избытка добра не лопался, то ещё большее затмение нашло на наше село. Буквально как в старинной песне вышло: «Горе-горькое по свету шлялося И на наше село набрело!..». В самом деле смута какая-то!
Потом пришла новая волна частнособственнического помешательства. Многие ударились в строительство, да не в простое, а чтоб с выгодой. Отцовские и дедовские хаты на слом пошли, вместо них начали воздвигать целые хоромины в полтора-два этажа с мансардами, да верандами с половину футбольного поля. О самане и думать позабыли - цветной кирпич, армянский туф им подавай, дубовый паркет, карельскую берёзу. Тут этим застройщикам и вовсе не до колхоза стало. В правление многие шли не работу спрашивать, а строительные материалы, бульдозеры, грузовики выпрашивать. Всё больше и больше колхозников захлёстывала мода на такое комфортное строительство, на всевозможное удовлетворение всё более множащихся своих потребностей.
- Все бросились исполнять свои желания, даже самые затаённые, даже самые такие, о которых когда-то и помечтать не могли, а то и стыдно признаться было. Каждый сам себе оказался исполнителем своих желаний! Ещё бы не отвязаться! Не глядя ни на кого! Вот что самым ужасным оказалось в той ситуации! Потому что ясно было, что кончится всё это очень и очень плохо! К тому всё шло, к тому! Потому что партия стала терять контроль! Каждый, пойдя на поводу обвалившейся внутри его лавины желаний, рано или поздно стал бы исполнять их за счёт другого. Или искать таких именно исполнителей. На чужом горбу в рай въезжать!
Обычно чего-то существенного и вправду достигают только за счёт кого-то, а не сами по себе. Поэтому лавинообразная исполняемость желаний одного неизбежно окажется всё более безысходной неисполненностью желаний другого. Такого тупика мы ещё не видывали даже в самые отчаянные периоды своей истории! Даже когда Гитлер стоял под Москвой!
Ух ты! Вот это обобщение! Главное, какое оригинальное! Даже фюрера приплёл сюда. Этот парторг-фронтовик, если вдуматься, и в самом деле выдаёт совершенно убойные вещи! Сразу видно – в тылу никогда не отсиживался. Но вот таким ли радикальным оказался здесь рецепт выхода из столь безнадёжной задницы, талантливо обрисованной руководством колхоза?! Впрочем, наверно так оно и получилось, нашли такой рецепт, иначе бы руководители не хвастались достигнутым, не зазывали корреспондентов. Да и второстепенные симптомы похоже также подтверждают факт счастливого выхода из состояния вопиющей бесхозяйственности. Тех же цыган, как потом мимоходом выяснилось, тут давненько не видали. Забыли как выглядят.
Это могло означать только одно - как-то всё-таки прорвались братцы. Поскольку ни тараканам, ни цыганам здесь не удаётся поживиться тем, что плохо лежит. Потому что теперь не лежит. Хотя бы здесь, на отдельно взятом пятачке, в небольшом колхозе, но всё-таки прорвались наши люди в тоннеле к светлому будущему! Ну-ну, продолжайте! Пугайте дальше. Нагоняйте жути! Тем упоительнее окажется спасение. А может ещё и мы за компанию добежим до конца тоннеля и посмотрим на колхозников светлого будущего?! Вот была бы наверно хохма! Перевоспитавшиеся колхозники во главе страны!
- Если бы нам тогда не удалось остановить эту волну, если бы мы не справились с тем страшным затмением, с той смутой, рухнул бы колхоз, без всякого сомнения. Так понеслась на нас частнособственническая инициатива, до того попёрла, сволочь, что просто спасу никакого не стало. Поистине - девятый вал из сплошной гадости. Очень тревожная обстановка складывалась, просто необычайно тревожная. Действительно, куда хуже, чем в сорок первом году. Честно скажу, уж я-то знаю, видел, могу сравнить. Без преувеличения скажу и так - шаталась сама Советская Власть, вот как, шутка ли. Как никогда зашаталась! Вот и решили мы обсудить создавшееся положение на общем собрании. Конечно, сначала созвали коммунистов и сообща нашли всё-таки решение задачи. Увидели, как спасти ситуацию, как вывернуться из-под того, что на нас невзначай набрело, да так навалилось, что мы чуть концы не отдали.
Тут парторг глянул на председателя: ты чего, давай, подхватывай! Твоя очередь!
За тем опять не заржавело.
- Да-да! Мы нашли это решение! Нашли! Тягу к благоустройству, к богатой жизни погасить, конечно, было невозможно, да и нельзя стало. Что ещё будет повсюду - только бог и знает, не все ж смогут так как мы. А мы смогли. Только вот как? - спрашиваете. Чтобы победить, надо возглавить. Не правда ли?! Так и мы решили поступить с этим затмением, с кошмарным, поистине беспрецедентным наплывом гнусного частного собственничества. Мы решили зажечь эту тягу у всех без исключения колхозников и повернуть её на общее дело.
- Короче, пошли на поводу? - Удивлённо резюмировал побледневший Илья Михайлович. - У такого-то зверя?! У смуты, да ещё такой?! Вы что - обалдели?! Решили сами стать коммуно-капиталистами?! Вот тебе и позитив! Да за него нам с Витькой головы сходу пооткручивают! Пишущие машинки сломаются! Всё! Вы мне этого не говорили! Я этого не писал! - И захлопнул блокнот. – Так на следствии и скажу.
Даже лиловые пятна по бедному пешком пошли. Да уж, Илья Михайлович, именно так. Это вам не с красивой девушкой под густою ивой целоваться. Да с косами её тугими баловаться. Тут денежками серьёзными пахнет. Оторвут что не надо как пить дать. И для красивых девушек не оставят. Да и я, честно говоря, также не писал, заворожённый потрясающей картиной падения в ад частного собственничества прекрасного социалистического хозяйства имени Ленина. Правильно, прежде чем показать, как хорошо стало сейчас, надо же рассказать, нагнать побольше жути, до чего же плохо было раньше. Особенно при царизме в 1913-ом году. И чем хуже было тогда, тем лучше покажется наше время! Нарисованная картинка былого и вправду внушает трепет! Если ей поверить, да ещё приделать рожки, о многом можно задуматься, многое заблаговременно расписать и тем самым предвидеть. А потом предъявить неблагодарным потомкам. «Не той дорогой пошли, товаригищи!»
Вот как оно может произойти-то и со всей страной! Вот оно где и как прорвалось! Чёрт его знает, к лучшему или к худшему. Но - вот существует же. Значит, нужно принимать, как есть и думать, что и в самом деле со всем этим делать остаётся.
Так и что же теперь, сладкоголосые вы наши отбивные молоточки? Мы уже
