улыбнулся Владимир Николаевич и вытер уголок губ. Точно, трифанул маленько шеф где-то на пять звёздочек. Да с рыбкой холодного копчения.
- Обойдётся и без этого. - Лёнька всё ещё как бы по-дружески пхнул меня кулаком под рёбра. - Ты, старче, не боись, - справишься. Я тебя давно понял. И потом, не забывай, практикантки ещё месяц с тобой жуликов гонять будут. Так что я даже тебе местами завидую.
Да-да, а потом заявится наконец моя жена с детьми и я позавидую тебе! Теми же самыми местами.
- Ох, спасибо на добром слове. Меня ты им ещё никогда не обижал.
- Таким образом, ребятки, жизнь как ни странно продолжается! - Поднялся с дивана пунцовощёкий Белошапка. - Теперь в отношении последних материалов. В райкоме наши выступления по маслозаводу одобрили. Начальника милиции, теперь бывшего, должен вам сказать, срочно отозвали в край. Под следствием теперь сам. Щекотать будут, пока всё не расскажет про царицу Таню. Но и без него ясно, что Иванова с несколькими своими подчинёнными, а также некоторыми, а точнее многочисленными, так сказать, «ответственными лицами» района и края - составляла настоящее мошенническое формирование. Ими был создан реально преступный бизнес, к тому же являющийся только частью ещё не понятной нам куда более крупной структуры. Во всяком случае, ясно, что накопленные ими за счёт систематического занижения жирности молока излишки масла по фиктивным документам перевозились на краевую базу и оттуда реализовывались по магазинам в обычном порядке. Выручка же шла к ним в карман. Это по минимуму! Как видите, Илья Михайлович, и анонимные письма нужно проверять. А вы, помнится, возражали когда-то.
- И опять возразил бы. Из принципиальных соображений. Терпеть не могу тявкающих из-за угла правдоискателей! Попомните, они ещё нашу державу обидят. В гроб сведут! Обязательно.
- Уж больно вы опять пророчествуете, Илья Михайлович. Прямо каркаете! - Поморщился редактор, естественно, неизбывно жаждущий позитива, а вовсе не мрачных предсказаний очевидного, на пороге стоящего.
- А вот увидите. Ещё при нашей жизни. Поэтическая натура - самый лучший сейсмограф! Вот она сейчас предсказывает грозу. Не просто грозу. Тайфун!
- Самый лучший сейсмограф - это всё-таки задница! – Вдруг по-прежнему мрачно заявил Лёнька. - Но тут и она с вами согласится!
- Есть ещё одна исключительно важная для всех нас новость, которую я просто должен вам сообщить. Состоявшиеся выступления по Курилову, рекордсмену из «Колоса», и по маслозаводу, а особенно те материалы, которые мы задумали и собрали в колхозах имени Ленина, Калинина, в том же «Колосе» и которые мы в ближайшие дни опубликуем, районный комитет партии берёт за основу в подготовке к очередному пленуму. На нём будет рассматриваться и вопрос о путях повышения общественной активности сельского населения. Нам оказывают большое доверие, большую честь, и нужно сделать всё от нас зависящее и не-зависящее, чтобы наши материалы получились самой высокой - и главное, выверенной - пробы! Итак, завтра с утра за дело. На подготовку - два дня.
Тут редактор не совсем убедительно позавидовал количеству дорог, стоящих перед нами, молодыми, здоровью нашему «бугаиному», обилию девичьих сердец в окрестностях наших бескрайних и тоже якобы «бугаиных» возможностей. Вот только в последнем высказывании он показался ещё вполне искренним. Настоящую зависть никогда не скроешь. Но видимо звёздочки всё-таки выходили. Трифанация откровенно заканчивалась. А ничего другого за душой не оставалось. Поэтому в остальной части своих иссякающих напутствий Белошапка выглядел не слишком убедительным.
Лёнька, как всегда очень чуткий к подобным делам и поэтому исключительно целеустремлённый ещё и в этом направлении, перестал чесаться и вскочил с дивана.
- А теперь пожалте в эту комнату, граждане-товарищи. Ибо! Ибо с меня причитается.
- О! Витя! Мы с тобой чуть не забыли. - Очнулся Илья Михайлович. - Да у нас там в багажнике на редкость мощный закусь фырчит! Настоящий позитив! Не то классический сазан, но уж больно здоровый, не то самый настоящий толстолоб! Старики, вы подобного ещё не видывали! Да и я такого не брал, не лавливал - ни в одной командировке! Клянусь своей последней публикацией! Волоки его сюда за жабры, редактора откармливать будем. Тащи-тащи. А я пока плитку включу. Где сковородка? Послушайте, вы не поверите, как я его поймал! Страна должна знать своих героев, не правда ли? Так внимайте же, смертные!
- Этот день побе-е-еды порохом пропа-ах! - Расставляя стаканы, всё наглее и наглее пел наш «непокобелимый» победитель-Лёнька, но скорее пел-свиристел один только его сейсмограф, как на исподволь и внаглую обогнавшей всех антилопе. Да ещё и душил нас своею гадкой и едкой пылью:
- Жаль, девчонок нет. Не услышат Илью Михайловича?! Представляете, вхолостую заливать будет?! Но сразу предупреждаю – я на ваши стихи ссылаться не буду!
Вот так! Нам оставалось только переглянуться! А мне ещё раз, теперь уж напоследок, осознать очевидное. Состояние хронической боевой ничьи между нами закончилось. Теперь-то это уж точно. Он счёл, что выиграл.
Вечером мы с Лёнькой ещё боролись, вроде как бы шутливо. Я конечно решительно и трижды припечатывал к полу нового собкора краевой газеты. Гниловатый он оказался на самом деле, наш всегдашний каратист. Даже петь-свиристеть перестал. Задница есть задница, даже когда она столь убедительно мнит из себя победоносно «непокобелимый» сейсмограф. К тому же, на радостях новоиспечённый собкор всё же перебрал, потому что падал под меня как тот толстолобик под Илью Михайловича.
Этого в своём новом положении, да ещё в публичном варианте, великий и ужасный Леонид Григорьевич Куделин совсем не мог перенести и потому окончательно охладел ко мне. Перестал учить. И даже не смотрел в мою сторону. Но с ещё более выраженным, надменным превосходством - мол, как бы я ни прыгал, но сравнять счёт, как всегда бывало, теперь вряд ли смогу. Сколько бы ни клал соперника на лопатки! Не конкурент, мол, ты мне, не конкурент! Так что отвали! Именно это и говорил сейчас насмешливый и уже отстранённый Лёнькин взгляд: бывай, мол, старик, не кашляй! Как же всё-таки всё меняется! Буквально, в одночасье! Словно оземь под луною некоторые ударяются! И не узнать! Аж мороз по коже!
Через два дня мой сельхозотдел сдал очередной разворот в набор. Ещё спустя неделю состоялся пленум, на котором с большим докладом выступил сам великий притяжитель гроз, молодой да перспективный председатель колхоза имени Ленина Василий Сергеевич Глушков. И понёсся к зениту. Повсеместному наплыву частного собственничества от этого на время пришлось очень туго. Калининцы так просто плакали от счастья, получив очередную дотацию. Как мыши, продолжили кушать свой любимый социалистический кактус. В смысле всё тот же кукиш. Отчасти, но косвенно, досталось даже Генералову. Образцово-показательный социально-экономический позитив разложил отовсюду наступающие негативы буквально на все лопатки. В том числе и с помощью нашей газеты. И всем всё стало ясно. Разумеется, на время. Но и то дело.
В результате река нашей жизни сразу же потекла в нужном, единственно правильном, русле, теперь как бы совсем без наплывов и с удвоенной энергией. И повели всех нас вперёд отныне именно ленинцы Весёлого. Те самые, которые как бы с человеческим лицом повёрнутые больше всех оказались. Хотя, конечно, мало кому налили от этого, но и с тех пор заново начали расписывать повсюду, что жить всем сразу стало лучше, а также веселей. В том числе и потому, что главный ленинец, великий притяжитель-повелитель гроз Глушков, по хорошо проверенным сведениям, скоро должен был сменить самого Кузьмича, давно всем изрядно надоевшего. Потому такое внимание и было уделено его докладу. Потому с помощью инструкторов крайкома и сделаны такие правильные оргвыводы. Кузьмичу оставалось только хлопать. В том числе ушами. Глушков - грозовой магнитный пахан! с грозовой отметиной во всё чело! - пришёл-таки и по его душу. А потом и по душу очень и очень многих. Наконец, всей страны.
Как сообщил впоследствии наш «Авангард», пленум глубоко проанализировал деятельность партийных организаций в деле повышения политической и трудовой активности сельских тружеников. Пленум подверг резкой критике тех руководителей, которые нарушили единство моральных и материальных стимулов и тем самым способствовали в некоторых хозяйствах наплыву чуждых нашему социалистическому обществу частнособственнических устремлений. Были розданы выговоры, буднично, как положено, будто синеньких курочек в целлофане под Новый Год. Но на меня будущий первый смотрел не очень сердито – видно написал-то я то что надо! Неважно, что при этом думал, что говорил, как глядел и как выглядел. Главное, что буквы правильно составил.
Аккредитован был при пленуме и новый собственный корреспондент краевой газеты по южной группе районов Леонид Куделин. И многие в районе поначалу очень даже гордились тем, что вознёсшийся земляк что-то там ещё записывает на свой новенький японский диктофон. Вдруг Там напечатают, ещё повыше?! Ах! Лёнька ходил настолько важный, настоящий инопланетянин из созвездия Гончих Псов, что мы просто боялись к нему подступиться. Да он к нам и не приближался, притом, сам по себе не хотел. Правильно, чего якшаться с туземцами?! Ещё по старой памяти обгавкают! Знают же как облупленного.
Кузьмичу наверно не раз икнулось при слухах о новых ленькиных фортелях в краевом масштабе. Сам виноват. Помог этой буре с ветром резко выслужиться наверх. С глаз долой как бы отослал. А на деле получил себе старую головную боль в ещё большем масштабе. Потому что Лёнька, став краевым собкором, не забывал мелочно и регулярно дербанить родной район. И теперь его было не одёрнуть. Потому что за ним отныне стояло краевое бюро. На могущественнейший партийный синклит повлиять, конечно, было не то что на свой райком, ясное дело. С ними на рыбалку никак не поедешь, раков в трусы так вообще не завернёшь. Но всё же.
Впоследствии говорили, что великий журналист Куделин сподобился написать большой позитивный очерк о Соколове, о бывшем начальнике нашей районной милиции, родимом жулике, нашедшем в крае приют и прощение, даже на какой-то момент ставшем большим учёным в местной школе милиции. Правильно, такой опыт - и не передать подрастающему поколению коррупционеров! Чистейшая грязь! Текст я случайно не читал, но представляю, как Лёнька это вывернул и преподал. Красиво и хлёстко! Именно профессионально! Как это только он умеет! Поэтому-то его ни один комар и не укусит теперь. Боится отравиться. Потому что всегда предпочтёт облететь такое дерьмо за десять вёрст. Поскольку лучше сразу сдохнуть!
Вот это и называется - истинный мастер-класс! Чтобы к тебе боялись приблизиться. Только стажируясь в силовиках или где-нибудь в родном созвездии Гончих Псов, его и можно обрести. Поэтому на такой поляне я и в самом деле никогда с ним не сравняюсь! Любая ничья, мне кажется, просто оскорбительной получилась бы. Даже наш редактор предпочитал не гордиться таким своим выкормышем. Молчал наотрез. Вот тогда-то и я прозрел на Лёнькин счёт окончательно! Когда он всей
