гиперболоида пробивал нам спасительную скважину во мгле, располосованной косыми сабельными взмахами-вспышками молний над головой. Будто вспарывал горючий дым над бездной. Короче, сплошной сюрреализм в краю затяжных свершений! «Во имя и для»!
Затем откуда-то сбоку ударил, хлопнул по ушам резкий порыв ветра. Не сказать, чтоб так уж неожиданно. Завихрилась впереди поднятая им пыль, дробно брызнули по ветровому стеклу кусочки земли, клочья соломы, и, как картечины, взорвались среди них первые дождевые капли. И расплылись грязно и недвусмысленно.
Наконец-то. Мы таки не убежали от неё. Скорость пришлось сбросить просто до неприличия резко.
- Держись, бугор! - Выглядывая из-за мутного стекла на дорогу, закричал я. - Пой отходную! Потоп будет!
Лёнька вынырнул из-под фартука, глянул одним глазом на вновь полыхнувшее небо.
- Ох-х! Мать её за ногу! Как ковчег? Не подведёт?!
- Прёт машинка! Тьфу-тьфу!
Но только-только после очередного сброса скорости на повороте я чуть прибавил газку и снова убавил слышимости, как сверху гулко, сдвоенным взрывом ударил гром, самый потрясающий из всех отгремевших, и прокатился дальше к горизонту - рассыпчато и затихая. Но мы всё равно уцелели. Хотя никоим образом не являлись правофланговыми социалистического соревнования. Так уж вышло. Прости нас, господи!
- Иго-го! - Издалека, по-жеребячьи отозвался на громовой зов неба живучий Лёнька. - Смывайся! Наших бить будут!
Смываться было поздно. Нас и наших били. Точнее, смывали. Сзади и сбоку настигла-таки, на мгновение подняв пыль, а потом и прочно стала наваливаться сплошная стена ливня – а вот, мол, и я! Очень рады! Только тебя нам сейчас и не хватало! Ещё секунда и он полностью обрушился на нас, норовя и вправду смыть со своего пути.
Сбросив наполовину газ, склонившись в сторону, потому что сквозь залитое ливнем ветровое стекло теперь вообще ничего не было видно, я повёл мотоцикл по середине ставшей мгновенно скользкой дороги. Даже ноги перестали потеть. Вот до чего стало во всех отношениях замечательно! В смысле хреново!
Всё-таки высовываться всегда плохо. Но всякий раз почему-то понимаешь это когда поздно становится. А физиономию твою наотмашь иссекают косые и лобовые плети встречной грозы. Едва высунешься, хоть влево, хоть вправо, хоть вверх - она повсюду оказывается встречной! С другой стороны - и не высунешься - навсегда в яме останешься. Там совсем утопит. Вот и выбирай! Так что при любом раскладе остаётся лишь одно. Вперёд!
Гроза, постепенно слабея, мыла нас до самого асфальта, как из пожарного рукава. Она хлестала по кузову коляски, по подкрылкам, она заливала раскалённые цилиндры, она кипела на них как сбежавший чай и бессильно завывала за спиной. Накрывшись с головой фартуком, заведующий сельхозотделом глухо орал ещё одну любимую, на этот раз и в самом деле отходную, чапаевскую. Хоть и не было слышно почти ничего, я всё-таки угадал её. При имеющихся обстоятельствах это могла быть только она. Поэтому ещё и подхватил насколько мог:
- …И непрерыв-но гром греме-е-ел! - Не хватало только белогвардейской лавы, гонящейся по пятам!
Гром, правда, теперь не гремел, тем более, непрерывно. А как-то сразу поутих. Вскоре совсем сдался. Всё! Опять ничья! То-то же! С нами только свяжись! Спасительным маяком вспыхнул впереди в кинжальном свете нашего гиперболоида указатель - ещё одна главная дорога. Да сколько же их на нашу шею! Но на этот раз - всё-таки вроде та самая главная попалась. То есть, главнее которой для нас уже и нет. На данный момент, во всяком случае.
- Асфальт, командир! Приехали! Почти!
- Ага! Наша взяла! - Выскочила из-под фартука Лёнькина голова. - Давай, теперь я поведу!
- Покажи права! И вперёд.
- Нашёлся мне гаишник! - Радостно согласилась голова и опять нырнула вглубь коляски.
Расклад остался верным. Иначе мокрым в коляске я сразу бы замёрз. Кому бы от этого лучше стало?! Даже Генералов вряд ли бы сильно обрадовался. На ком бы ещё пришлось отсыпаться?!
Ещё около десяти километров глиссером свистели и гудели мы по волнам до Подгорного. Бурунами спадали следом вспузыренные под ливнем лужи. Мокрые с головы до пят - Лёньке и фартук не сильно помог - братья-сельхозники наконец подрулили к ярко освещённой стекляшке поста ГАИ. У фасада его стояли прикрытые брезентовыми чехлами мотоциклы, единокровные братья моего непотопляемого «Урала». Чуть в стороне важно желтел прочерченный вдоль широкой полосой кузов милицейского патрульно-постового «газона» с оптимистической надписью «ППМ» (в народе её переводят, как известно, так - Помощь Пьющим Мужчинам).
Из-за угла от фасада навстречу нам вышагнул высокий человек в длинном, до земли дождевике с надвинутым на самые глаза капюшоном. В засаде сидел, не спал, замечательный наш труженик в погонах, тоже, небось, передовик на своём месте. Правофланговый нелёгких милицейских будней трудолюбиво поднял было полосатый жезл свой, но тут увидел, что мы и сами к нему подворачиваем. Так что пришлось опустить.
- Здравия желаем! - Бодро выскочил из коляски мокрый петух Лёнька.
- Здравствуйте. Старший сержант Курицын. - Сухо представился ночной постовой и прибавил необходимый металл в голос: - Куда путь держите?
- Да к вам же, к вам! Газета «Авангард»! - Нетерпеливо ответил Лёнька, клацая зубами от холода. - Лейтенант Титаренко здесь?
- Здесь. К нему, что ли?.. Сколько? Да часа два дежурит. Поднимайтесь в помещение. Вон он, в окне маячит. Выглядывает.
Курицын даже улыбнулся нам, признав наконец за почти своих. Сам товарищ милиционер! И вдруг признал. Это означало только одно - удача будет. Примета такая, знаю. Милиционеры так просто и кому ни попадя никогда не улыбаются! Если не дал в лоб и даже не оштрафовал, а просто улыбнулся как почти своему - считай, свою птицу счастья за хвост человек поймал.
За широким, во всю стену, фасадным окном поста ГАИ милицейский офицер, узнав Лёньку, радушно, как самым близким людям, помахал нам рукой в сторону входа - заходите, мол, в гости, не бойтесь. Сегодня мы добрые. Получается, что нам по-настоящему подфартило. Хотя после такой грозы мы всё равно ничего и никого особо не боялись. Даже если бы и было чего или кого.
- Знакомься, Витёк, твой тёзка! - Лёнька ещё в дверях представил мне ОБХаэсэсовского лейтенанта Титаренко. - Мой старый сослуживец, дружочек, можно сказать. Гроза жуликов, а также казнокрадов. Весь в меня! Поэтому можешь любить его так же.
Лейтенант всё усмехался, по-прежнему как бы сам про себя. Видать, от природы смешливый парнишка. Бывают на свете и такие улыбчивые молчуны. С улыбкой, тихо и спокойно делают своё дело. Ему по фигу казались любые Лёнькины шуточки. Мол, что взять со штатского, да ещё замёрзшего! Однако кое-что и в самом деле у них было общее. Прежде всего, внешне, конечно. ОбХаэсэсовец Титаренко - такой же приземистый, крепко сколоченный, подвижный, как и лучшее перо «Авангарда». И форма на нём сидела как влитая. Правда, лейтенант ещё и казался куда более умным или загадочным, но это просто потому как большей частью молчал, в отличие от Лёньки. Иначе давно бы выперли и в районке работал.
Всё так же молча и усмешливо пожав мне руку - с Лёнькой-то они по всей видимости сегодня виделись – Титаренко-мой-тёзка скользнул вроде как всё соображающим, обыскивающим милицейским взглядом по нашей мокрой одежде и наконец окликнул сидящего за столом лицом к дороге милиционера с тремя лычками на каждом плече:
- Сержант! Калорифер работает?
- Так точно!
- Подсушить орлов нужно. Течёт, как с утопленников.
- Почему «как»?! - Простучал я зубами унылую дробь.
- Вот именно. - Поддержал Лёнька, с кряхтением стаскивая через голову прилипшую к телу когда-то нарядную рубашку.
Калорифер стоял в углу, застенчиво прикрываясь чьим-то дождевиком, наверное, моего умного тёзки в погонах. Сержант снял этот самый дождевик, перевесил на вешалку, а обогревалку подвинул нам. Берите, мол, не пожалеете. Мы взяли, потом включили его воздуходувку и конечно не пожалели. Подставляя под горячие струи воздуха то грудь, то спину, то, наконец, наиболее замёрзшее, отчего довольно быстро согрелись. И даже местами высохли.
- Не было пока что ваших крестников. - В чёткой и немногословной манере сообщал, будто докладывал, в это время ОБХаэсэсовец Титаренко Витя. – Поближе к утру прибудут, чтобы к открытию базы поспеть. Так что посидите пока. Отдохните! Досушитесь!
И умолк, судя по всему надолго, потому что более сказать по этому делу ему было решительно нечего, а ничего другого в наличии не имелось.
Так и вышло.
Ждать пришлось часа полтора. Чтобы разогнать сон, мы с Лёнькой, устало подзуживая друг друга, сгоняли аж две партии в шахматы. Выиграл не завсельхозотделом. Так что по очкам ему теперь меня никак не догнать. Одновременно выслушали с кислыми физиономиями несколько «свежих, столичных» анекдотов от ещё одного сержанта-гаишника, водителя жёлтых мотоциклов. Дошло до того, что я отчаянно, хотя и вполне культурно зевал. Лейтенант Витя Титаренко то и дело выходил на трассу к дежурному старшему сержанту Курицыну, неутомимо останавливающему подряд все грузовики. Это ж насколько трудолюбивым надо быть крысоловом, чтобы вот так терпеливо! За сущие копейки. Я даже невольно проникся уважением к настырному охотнику по фамилии Курицын. Часов после трёх, ближе к четырём, когда на востоке принялось порядком светлеть, поток машин на дороге стал понемногу возрастать.
- Скоро и наши гаврики должны появиться. - Глянул на часы со вспотевшим циферблатом Лёнька. - Пошли, поможем Витьку. Завещание написал? Перестрелка будет. Ха-ха!
С одного самодеятельного сыщика сон уже слетал. Как воробей с кизяка.
Мы самовольно привязали на рукава алые повязки дружинников и вышли к дороге. Авантюристы, что и говорить. Дождь прошёл, чего теперь, мочить некого. Даже ниоткуда не капало. С запада, родины отечественных гроз, тянул ровный и холодный ветер. Последние лужи стекали с асфальта в придорожные канавы.
Местами шоссе даже подсохло. Небо совсем очистилось. Так себе и свисало, словно бельё с верёвки - безоблачной, тёмно-синей простынью с крапинками звёзд, прямо над нами. По нему тускнеющим болидом снижалась к горизонту луна. Наконец снизилась. Но взрыва не последовало. Она лишь спрятала за горизонт свою главную тайну и достопримечательность - нисколько теперь не завораживающий и даже совсем не примечательный, насквозь просвеченный, истаявший рисунок своих морей.
Итак, луна разоблачилась первой. Пример, что и говорить, достойный всяческого подражания. Но вряд ли жулики ему последуют и прямо вот так, у обочины, поведают нам все свои тайны и достопримечательности.
- Чего выскочили? - Встретил нас Титаренко, только что проверивший документы у водителя какого-то чумазого и допотопного Зила (наверно, как и мы, только что из грязи провинциальной грунтовки на асфальт, в свет выползшего). - Если появится ваш объект - крикну.
Он оглядел нас, скептически сощурившись на повязки дружинников: - Между вас должен быть Вицин. Ладно. Поскольку вы при параде и так хочется, то и стойте, мне-то что. Слушай, Лёх, а экспедитор, который везёт продукт, вас никого в лицо не знает?
- По идее не должон. - Заботливо поправил ему портупею Лёнька. - А там, бог
