востри куда полагается, — огрызнулся Красная Крыса.
= 11 =
Говоркова вызвали в штаб дивизии. Когда он прибыл в штаб, комдив полковник Старунин разговаривал с кем-то по телефону. Вдоль стен и у стола сидели штабники, командиры полков и батальонов.
— В воздухе господствует авиация противника и парализует действия войск. Дорожная сеть в плохом состоянии… — кричал комдив в телефонную трубку. — Подвоз фуража, продовольствия, горючего и боеприпасов не обеспечивает потребностей войск. Для успешного наступления нам нужно пополнить артиллерию, транспортные средства, горючее… В условиях бездорожья не обойтись без дорожно-строительных отрядов… Требуется сено для конского состава... И обязательно прикрыть дивизию с воздуха.
Комиссар перехватил трубку у комдива, и, переходя на крик, продолжил доказывать, что в теперешних условиях наступать невозможно.
Присутствовавшие командиры сидели с недоумёнными и растерянными лицами.
Разговор по телефону длился более получаса. По очереди брали трубку то комдив, то комиссар.
Разговор закончил комдив:
— Хорошо, мы пойдем. Но за нашу гибель Родина спросит с вас!
Он швырнул трубку на аппарат и крикнул телефонисту:
— Обрежь телефонный провод, чтобы оттуда больше не звонили!
И, всплеснув руками, с мрачным возмущением добавил:
— Это же чистейший авантюризм!
Начштаба дивизии подозвал к столу Говоркова, ткнул пальцем в карту:
— Вы пойдёте передовым отрядом. Ваша задача: форсированно, но скрытно пройти в направлении населённого пункта Красная Горка, — водил он пальцем по карте. — Населённый пункт, это домик лесника среди леса на болоте, и нет там никакого населения. Но немцы оборудовали в этом месте опорный пункт. Уничтожив его, повернёте в сторону железной дороги, возьмёте станцию и село Померанье в восьми километрах от Любани. Любань — важный транспортный узел немцев. Взяв Любань вы перережете шоссейную и железную дороги Чудово — Любань — Ленинград. Организовав круговую оборону, держитесь до подхода основных сил дивизии. Задача нашей дивизии и основных сил фронта, — объяснил он остальным командирам, — выйти в район города Любань, совместно с Ленинградским и правым флангом Северо-Западного фронтов окружить войска немецкой группы армий «Север» и уничтожить их.
— Грандиозная задача, — пряча скепсис, восхитился Говорков и уточнил: — Длина маршрута для моего отряда?
— От Чудова до Любани по железной дороге около сорока километров.
«Немного, — подумал Говорков. — За полтора-два дня дойдём».
— Но немцы на железной дороге устроили хорошо укреплённые опорные пункты. Придётся петлять по бездорожью, по глубокому снегу, по болотам…
«Много, — изменил мнение Говорков. — В пять дней можем не уложиться».
— Как насчёт боеприпасов?
— Два ящика ручных и десять штук противотанковых гранат. Батальоный миномёт и десяток мин дадим.
«Тащить миномёт тяжело, а пользы от него в марш-броске немного. Надо отказаться».
— К сожалению, патронами не можем помочь. А с продовольствием у нас и вовсе туго. Но продукты питания и боеприпасы командование обещает подбросить самолетами, когда дойдёте до пункта назначения.
«Обещать — не значит жениться, — грустно подумал Говорков. — Все жданки прождёшь, а голодным останешься».
***
Говорков медленно шёл от штаба, размышлял над очередным трудновыполнимым заданием. Ну что за война такая…
— Говорков! — услышал он девичий голосок. И этот голосок ему показался приятнее музыки серебряного колокольчика. Он торопливо обернулся.
— Катюша!
Молодые люди бросились навстречу, стиснули друг друга в объятиях, прижались щеками.
— Катюша…
— Говорков…
— Как я соску-у… — одновременно заговорили они и рассмеялись.
Щека скользила по щеке, притяжения губ было не преодолеть… Губы слились в непреодолимом поцелуе…
— Катюша…
— Коленька… Если бы ты знал, как я по тебе тосковала!
— Я тоже жутко соскучился… Моя Катюша…
— Твоя? — Катя отстранилась и серьёзно посмотрела в глаза Говоркову.
— Моя¸ Катюш, — обречённо признался Говорков.
— Ты хочешь сказать…
— Да, Катюш, — вздохнул Говорков и улыбнулся: — Ты взяла меня в плен при полном моём несопротивлении.
— Ты мне свои разведштучки не рассказывай, — отстранилась Катя и стукнула кулачком Говоркову в грудь. — Ты мне как нормальный парень нормальной девушке скажи.
— Люблю я тебя, Катюш… — заботливо проговорил Говорков.
Катя ткнулась холодным носиком куда-то под ухо Говоркову.
— Я тоже тебя люблю, Коленька. Как увидела тогда… С генералом… Так и полюбила. Только сначала не знала, что люблю. А сейчас знаю. Сильно-сильно люблю. Даже замуж за тебя согласна…
— И мне, кроме тебя, никого и не надо.
— А давай поженимся! — восторженно предложила Катя.
— Война, Катюш, — как взрослый ребёнка, остановил Говорков Катю от эмоционального поступка.
— А я согласна… так… Я тебе доверяю. И согласна быть твоей женой в тайне от всех.
Катя прижалась лицом к Говоркову.
— Видишь, сосна стоит? Обойдем вокруг нее три раза — вот и поженились. Так в стародавние времена делали. А твой дядька-старшина благословит нас. Если бы не война, куда угодно за тобой пошла бы, только позови. Но если хочешь, с этой минуты я твоя жена. И вокруг сосны ходить не надо.
— Правда? — восхищенно глядя на девушку, спросил Говорков.
Он схватил Катю, притянул к себе и принялся целовать в глаза, щеки, губы.
Шапка-ушанка свалилась с головы Кати, она со смехом отворачивалась, и тут же сама целовала Говоркова. Вокруг шли люди, улыбались, кто-то засвистел озорно, посыпались шутки, и соленые...
— Если хочешь… — заглянула в глаза Говоркову Катя. — Я бы нашла у нас в санбате уголок ненадолго… Для мужа…
— Некогда, Катюш… — со вздохом, серьёзно произнёс Говорков.
Поняв комичность фразы, оба рассмеялись.
— Правда, Катюш… Только что получил приказ от командира дивизии…
— Даже полчасика нету?
— Катюш… — Говорков привлёк девушку к себе. — Я хочу, чтобы наша первая встреча… в качестве мужа и жены… была неторопливым праздником… Ты же не хочешь, чтобы я уподобился…
— Нет! — Катя прикрыла рот Говоркова ладошкой. — Я буду терпеливо ждать…
***
В ночь на двадцать первое февраля советские подразделения по болотистой местности пересекли прерывистую линию фронта и оказались в тылу немцев.
Особый отряд Говоркова вышел на маршрут с боезапасом по пять патронов на винтовку и по одному диску на автомат. Тыловики поскребли по сусекам и дали «на дорожку» по несколько сухарей на бойца.
Особый отряд Говоркова налегке должен был обогнать отягощённую артиллерией и обозами дивизию и двигаться авангардом по намеченному маршруту.
Отряд уверенно шёл по следам дивизии, вышедшей несколькими часами раньше. Идти по протоптанной дороге было довольно легко. Отряд то и дело обгонял отставшие подразделения.
Дорога извивалась по твердой земле, обходила болота по краю холмистого поля, постепенно забиралась к деревне, стоящей на господствующей высоте. Даже зимой огромные пространства болот, покрытые мхами и снегом, не замерзали.
Эти леса долгое время никем не были заняты, если не считать скрывающихся в них местных дезертиров. Немецкая пехота избегала гниющих завалов леса над болотными хлябями. Бездорожье немцы считали непроходимой территорией. В отличие от русских, которые непроходимую местность рассматривали всего лишь как территорию без дорог.
Твёрдая для перемещения земля лежала далеко в стороне. Времени обходить топи не было, поэтому дивизия шла напрямую, по лесной дороге, где почву над топями держали корни деревьев. В воздухе искрились снежинки, под ногами на тропе поскрипывал снег. А шагнёт в сторону человек — и заколышется под ним непрочная упругая подстилка из замёрзшей травы. Не дай бог провалиться — исчезнут в болотной жиже, укрытой снегом не то, что люди — повозки и сани с грузом и лошадьми. И нет тем болотам конца.
Зимняя трясина, покрытая толстым слоем мхов, коварна. По ней могут пройти десяток повозок с грузом, но в какой-то момент вдруг изрыгнёт вонючую пузырящуюся жижу и участок дороги, по которому шли люди, уйдёт вниз. Хорошо, если кто провалится до колен. Хуже, если по пояс и глубже. Им кинут верёвки, подадут жерди. Если есть во что, переоденут.
Гаубица весом в две с лишним тонны провалилась в грязь по самые оси. Выбившиеся из сил лошади, запряжённые цугом, стояли, понуро опустив морды. Запалённо вздымались и опускались бока животных. Одна лошадь лежала, мешая двигаться упряжке.
Молодой ездовой нахлёстывал упавшую лошадь. Лошадь вздрагивала от каждого удара, прижимала уши, испуганно косила карим глазом на бьющего её человека, но не делала попыток встать.
Пожилой боец, шедший мимо со взводом, схватил ездового за руку:
— Ты чего экзекуцию устроил?!
— А чего она, сука, не встаёт?..
— Никогда не бей упавшую лошадь. Лошадь всегда встанет, если сможет. А, коли не встаёт, значит, силам предел у неё наступил.
Боец подошёл к лежащей лошади, обнял её за голову, погладил, похлопал по шее, что-то тихо прогудел на ухо. Лошадь перестала дрожать, попыталась привстать на одно колено. Боец упёрся плечом в основание шеи животного, помог повернуться на живот. Пошарил в кармане, вытащил сухарь, поднёс ко рту лошади. Лошадь взяла сухарь мягкими губами, похрустела угощением, благодарно ткнулась доброму человеку мордой в шею, негромко фыркнула.
— Ну, вставай, милая, потихоньку. Тянуть не сможешь, так хоть рядом пойдёшь, — попросил боец и тихонько подёргал за уздечку.
Лошадь с трудом встала на оба колена, поднялась на задние ноги и замерла.
— Ну-ка, помогай, братки! — крикнул боец.
Артиллеристы из расчёта и ездовой подскочили к лошади, ухватили её под передние ноги.
— Раз-два… Взяли!
Лошадь то ли заржала, то ли застонала… Суматошно забила передними ногами… Люди помогли… Встала!
— Ну, вот… Ну, молодец… — боец гладил по шее прядающую ушами, испуганно косящую глазами лошадь.
Артиллеристы радостно смотрели на вставшую лошадь и на пожилого бойца, помогшего поднять её.
— Не бей лошадь! — строго предупредил боец молодого ездового.
— Совсем, что-ли? — спросил ездовой.
— Ну… Хлопнуть тихонько можно, чтобы быстрее шла. А бить не надо. Если подружишься с ней, она тебя без битья поймёт и слушаться будет.
Артиллеристы надели лямки и вместе с лошадьми потянули орудие из ямы.
Колонна шла безостановочно: стоять на одном месте опасно. Под тяжёлым грузом дорога проседала, колеи наливались грязной водой.
Бойцы устали, шинели пропитались вонючей жижей, покрылись коркой льда, отяжелели. Деревянно стучали промокшие и обледенелые валенки, ватные брюки на коленках хрустели льдом. Спасти от обморожения бойцов могло только беспрестанное движение. Нет возможности после каждой переправы останавливаться и сушиться у костров.
Метров сто отряд Говоркова шёл по настилу из срубленных деревьев, проложенному над трясиной, по которому чуть раньше прошли танки.
Налетели немецкие штурмовики. Люди и лошади гибли от пулемётных очередей. Бомбы вреда почти не причиняли: падая в болото, рвались в глубине, плевались грязью.
Погибших «схоронили» под снегом, потому что на сухих местах земля замёрзла до железной твёрдости, а в болотной грязи
