Бойца не разбудят близкие взрывы, стрельба, но даже от тихого звяканья котелка любой проснётся.
Старшина Хватов, растопырив ноги, стоял над термосом. Вынув из-за уха карандаш, ставил в списке на листке бумаги крестик, привычным движением плескал черпаком хлёбово в солдатский котелок, хрипел замёрзшим горлом:
— Отходи! Следующий!
Повозочный отсчитывал мёрзлые буханки хлеба, раскладывал на снег.
Служба у Хватова тоже не сахарная: вдвоём с повозочным мотаться из тыла на передовую, искать свою роту. И замёрзнешь, и охрипнешь, и к немцам ненароком попасть можешь.
Судя по тому, что горячее хлёбово в термосе превратилась в чуть тёплое пойло, он на своей кобылёнке проделал неблизкий путь.
Корнеев, получив в ледяной котелок порцию хлёбова, долго ковырялся, вытаскивая из-за голенища валенка ложку. Когда, наконец, достал, жижа в котелке совсем остыла. Корнеев принялся есть так быстро, как только мог, но не успел съесть и половины: содержимое котелка замёрзло!
***
Говорков приказал солдатам строиться на дороге.
— Выведешь роту к деревне, — приказал Семёнову, — а я к Титову схожу, узнаю, как он там.
В лучах поднимающегося солнца на фоне заснеженного поля деревня просматривалась хорошо. Дорога, чуть изгибаясь, проходила мимо сарая, стоящего метрах в ста до деревни.
— За сараем наблюдал? — спросил Говорков Титова.
— Наблюдал.
Титов смотрел себе под ноги и ковырял ногой снег.
«Ни черта ты не наблюдал!» — понял Говорков.
— Ты давно смотришь за ним? — настойчивей спросил Говорков.
— За кем?
— За сараем!
— Смотрел, а что?
— Говоришь, немцев в сарае нет?
— Вроде пустой.
— «Вроде»... Ну, раз пустой, бери двух бойцов и иди в сарай.
— Нужно бы, командир, сначала бойцов пустить туда для разведки!
— Я и говорю: двух бойцов и ты с ними! Тебе было приказано наблюдать, а ты сны про любовь смотрел. Ну что, Титов? Пойдёшь?
— Не знаю!
— Эх ты! Себя жалко, а бойцов не жалко.
Говорков думал, разглядывая сарай, дорогу, деревню.
— Смотри. Дорога очищена, по обочине немцы нагребли сугробы. Сарай в стороне от дороги, полотна дороги из сарая не видно. Надевайте чистые маскхалаты и ползком, не поднимая голов, двигайте за снежными отвалами к сараю. Возьмешь сарай, подумаешь, как без потерь взять деревню.
Титов с двумя бойцами скрытно проползли к сараю, заглянули в щели, жестами показали, что сарай пуст. Бойцы Семёнова пригибаясь побежали к сараю. Говорков с ними. Через щель из сарая хорошо просматривалась деревенская улица.
Пока думали и планировали, как атаковать деревню, небо заметно потемнело в воздухе закружились снежинки. Снегопад усилился, скоро деревню закрыла сплошная пелена.
—Титов, тебе везёт! Молча вперёд, через минуту крайний дом должен быть твой!
Едва солдаты Титова добежали до дома, Говорков послал вперёд взвод Семёнова.
Деревня была пуста. Рота собралась на центральной площади.
По дороге из тыла связисты разматывали провод, тащили телефонный аппарат.
Увидев Говоркова, связист замахал рукой, подбежал, подключил аппарат, подал трубку, коротко доложил:
— Комбат.
Говорков взял трубку.
— Что там у тебя? — как всегда, недовольно, спросил комбат.
— Деревню взяли, оборону налаживаем.
— Потери какие?
— Нет потерь.
— Ну, ты у нас заговорённый какой-то… Я тебя буду звать «лейтенант Заговорённый». Не возражаешь?
Комбат хохотнул.
— Хоть горшком называй, только в печь не сажай.
— Ты вот что, Заговорённый… Есть сведения, что на тебя немцы пойдут. Приказ такой: деревню держать до последнего бойца. Понял?
— Приказ простой, чего не понять… Держать деревню, пока приказ из «небесной канцелярии» не получим. Только просьба у меня…
— Что за просьба?
— Телефонную связь с тем светом установите, а то как я вам доложу, что всю роту перебили?
— Не умничай. До ночи продержишься, а там придёт подмога. Я тебе артиллерию в помощь отправил.
Скоро в деревню въехала двуконная упряжка, приволокла сорокапятку. Как многообещающе сказал комбат: «Артиллерию пришлю!».
— Позицию займите на выезде из деревни, сектор обстрела прямо по дороге, в ту сторону, — указал Говорков.
Где-то вдалеке, там, где продолжающая улицу дорога терялась под западным горизонтом, Говорков увидел движущуюся чёрную точку. Периодически она исчезала, будто провалилась в снег. Наконец, приблизилась настолько, что в бинокль стало видно легковую машину.
С той стороны улицы на краю деревни стояла сорокопятка.
Говорков побежал к артиллеристам и отделению бойцов, охранявшим деревню со стороны приближавшейся машины, приказал:
— Без команды не стрелять! — И добавил, повернувшись к артиллеристам: — Вы из своей пукалки не вздумайте немцев перепугать! Пусть въедут в деревню, мы их без стрельбы возьмём.
В ожидании немцев Говорков с ординарцем спрятались за крайним домом.
Когда легковая машина почти достигла улицы и сбавила ход, за спиной Говоркова лязгнул затвор сорокопятки. Говорков обернулся и увидел, как ствол пушки опускается для стрельбы прямой наводкой, пригрозил пушкарям кулаком и продолжил наблюдать за машиной.
Раздался пушечный выстрел, пронёсшийся рядом снаряд дунул тугой волной… Снаряд пролетел, не задев машину. Машина вильнула и скатилась в сугроб.
Говорков выхватил у ординарца автомат и короткой очередью полоснул по щиту сорокапятки.
— Ты знаешь, что за невыполнение приказа бывает в боевой обстановке? — заорал он на командира орудия. Я могу расстрелять вас всех! Скотина…
— Я не виноват! Они сами! — лепетал командир орудия, испуганно тыча в наводчика.
Говорков сунул автомат ординарцу.
— Смотри, чтоб немцы не разбежались из машины! Пойдём встречать гостей.
В машине кроме шофёра сидели два офицера и фельдфебель.
Говорков подошёл к машине, открыл заднюю дверцу, предложил офицерам:
— Битте, драусэн.
Для полной ясности ординарец повёл стволом автомата.
Первым торопливо вылез фельдфебель, открыл заднюю дверцу, из которой вылез пожилой майор. Он поднял вверх одну руку, в другой держал пухлый портфель. С другой стороны вылез обер-лейтенант с поднятыми руками. Последним вылез шофёр.
К машине подбежали красноармейцы, забрали из машины автоматы немцев.
Говорков приказал ординарцу сесть в машину с водителем и подъехать к штабному дому.
— Разрешите и нам, товарищ лейтенант! — как дети запросились бойцы. — Ни разу в легковушке не катались!
Человек пять втиснулись на заднее сиденье. Машина заурчала, медленно тронулась. Не уместившиеся в машину бойцы с восторженными криками побежали следом.
Офицеры и фельдфебель в сопровождении двух солдат и Говоркова отправились к штабному дому.
Телефонисты с довольными рожами докладывали комбату о захвате машины и пленении офицеров.
— А артиллеристы не стерпели и стрельнули один раз! Руки у них зачесались!
— А у вас языки зачесались! — ругнулся на телефонистов Говорков. — Вас сюда для доносительства начальству прислали? Забирайте аппарат и валите вон в тот сарай!
Лица телефонистов моментально поменяли выражения с победного на обиженные.
— Валите, валите! — поторопил их Говорков, присаживаясь на крыльцо.
Семёнов разложил на крыльце документы немцев, поставил портфель. Красноармейцы положили рядом офицерские ремни с кобурами.
Майор, полноватый невысокий мужчина с толстыми губами и мясистым носом, лет сорока пяти, в отороченной мехом шапке с козырьком и зеленоватой шинели, подбитой натуральным лисьим мехом, выглядел подавленным, нервно поджимал толстые губы, то и дело потирал жирный подбородок и мясистый нос, утирал пот с верхней губы, беспокойно косил глазами по сторонам. В расстёгнутой после обыска шинели он выглядел довольно жалко.
Молодой высокий обер-лейтенант был бледен, отчего тщательно выбритые щёки и подбородок выглядели подкрашенными синькой. Но старался выглядеть уверенно и сосредоточенно, стоял позади майора навытяжку, подчёркивая уважение к начальнику.
Фельдфебель поглядывал по сторонам, оценивал обстановку. Лет ему было за тридцать. Выглядел обычным служакой, в любой обстановке выискивающим выгоды для жизни.
Майор и фельдфебель переминались и постукивали каблуками, поглядывали на дверь в избу. Следом за ними стал переминаться и обер-лейтенант. Немцы ёжились от холода и подёргивали плечами.
— Замёрзли, видать, немчуры! — заметил один из бойцов.
— А чё замерзать? Разве это холод? Тридцати, небось, нет!
Говорков указал майору на распахнутую шинель и показал жестом, что можно застегнуться.
От сарая бежал телефонист.
— Товарищ лейтенант! Вас комбат к телефону требует!
Говорков пошёл в сарай, взял трубку.
— Говорков…
Но из трубки уже хрипел руганью комбат:
— В полку и в дивизии знают, что ты легковую машину с немцами взял! Почему, мать-перемать, мне не доложил? На легковой машине катаетесь!
Говорков зло посмотрел на телефонистов: успели растрезвонить по всем штабам вплоть до того, что бойцы на машине по улице проехали.
— Давай немцев немедленно сюда! Немцев в машину, одного бойца с ними и отправляй ко мне! У артиллеристов две лошади. Пусть садятся верхами, сопровождают машину. Об исполнении доложишь мне лично по телефону!
Немцев засунули в машину, связав им, от греха, руки. Посадили на заднее сидение красноармейца с портфелем.
Когда машина, виляя, покатила по дороге, а следом на лошадях два автоматчика, Говорков вздохнул с облегчением и пошёл к телефонистам, докладывать комбату.
Комбата на проводе уже не было. Телефонисты успели доложить ему, что машина и немцы под конвоем отправлены.
— У, шептуны! — не сдержался и сделал движение, будто хотел ударить, Говорков.
Телефонисты вжали головы в плечи.
* * *
Ночью в деревню прибыл комбат. Привёл роту сменщиков. Показал Говоркову по карте маршрут движения и приказал вести роту к деревне Семёновка.
— Два «Максима» тебе на усиление, — буркнул комбат. — К утру чтобы был на месте.
Рота прошла по дороге, свернула в лес, по бездорожью вышла на опушку напротив Семёновки.
Говорков предупредил бойцов:
— Не курите! Деревня на бугре, оттуда всё видно!
Скоро подошла четвёртая рота, с ней командир полка и начштаба.
Говорков, Степанов и комбаты под руководством командира полка вышли на край опушки, откуда на фоне звёздного неба виднелись контуры домов деревни, расположенной на высоте.
— Четвёртая рота рассредоточится здесь, в кустах! — указал командир полка. — Отряд Говоркова займёт позицию правее. Вперёд выдвинете станковые пулемёты, чтобы поддержали атаку плотным огнём.
«Вот так, — думал Говорков. — Сам командир полка провёл рекогносцировку и наметил план наступления. Лёгкая победа под мудрым руководством военачальника обеспечена».
— Атака с рассветом, — завершил рекогносцировку комполка. — Сигнал для наступления — два выстрела из пушки с нашей стороны. Надеюсь всё понятно? Действуйте!
«Два пушечных выстрела — это не сигнал для наступления, — горько подумал Говорков. — Это предупреждение немцам, чтобы подготовились к отражению атаки».
Командир полка вернулся в лес, где стояли его персональные сани-возок. Комбаты тоже исчезли в предутренней мгле.
Ротные и взводные остались одни.
— Ну что, пошли разводить народ согласно гениальному плану мудрого военачальника, — вздохнув, предложил
